Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки
Он, конечно, сам этому полностью не верил, но я понял, что он хочет сказать. Преувеличение было в его стиле.
Я переключил его на вертолеты. У него была теория, что через двадцать лет автомобили забросят, и у каждого будет собственный летательный аппарат. Требовались лишь некоторые технические нововведения. Как в свое время газ и тормоз в автомобиле позволили каждой женщине сесть за руль и отодвинули железные дороги.
— Да, — подтвердил он, — это очевидно.
Так же очевидно было то, что этим утром он зациклился на женщинах. Поэтому он переключился обратно.
— Молодые парни сегодня на правильном пути. Они говорят своим телкам: конечно, можешь трахаться с кем угодно, я все равно люблю тебя. Вот такая ахинея.
Я заметил, как экономка шлепнула кого-то из малышей. Я сказал:
— Вы даете экономке много власти.
Возможно, что он рассказал мне правду, всю историю о своей экономке, просто чтобы подколоть меня.
— Она была моей первой женой, — сказал он. — Она мать трех моих старших детей.
Он рассмеялся, увидев выражение моего лица.
— Нет; я не сплю с ней. И мы отлично ладим. Я плачу ей прекрасное содержание, но не алименты. Она — единственная из жен, которой я не плачу алименты.
Очевидно, он хотел, чтобы я спросил, почему. Я так и сделал.
— Потому, что когда я написал свою первую книгу и разбогател, это вскружило ей голову. Она ревновала меня к славе и вниманию. Она сама хотела внимания. И вот один из моих поклонников заметил ее, и она за него взялась. Она была на пять лет его старше, но всегда была сексуальной бабой. Она и вправду влюбилась, я это признаю. Но она не понимала, что он-то с ней трахается просто чтобы унизить великого романиста Осано. И вот, она потребовала развода и половины денег, которые я заработал на книге. Я отнесся к этому нормально. Она хотела забрать детей, но я не желал, чтобы мои дети увивались вокруг типа, в которого она влюбилась. Поэтому я сказал, что когда она выйдет замуж, то получит детей. И вот, он пачкал ей мозги два года и профукал все ее денежки. Она позабыла о детях. Она снова была молодой бабой. Конечно, она часто приходила повидаться с ними, но была слишком занята путешествиями по миру на мои денежки и жеванием члена молодого парня. Когда деньги кончились, она забеспокоилась, вернулась и захотела детей. Но теперь у нее не было повода. Она не видела их два года. Устроила большую сцену, как она не может без них жить, и я предоставил ей работу в качестве экономки.
Я холодно заметил:
— Это, возможно, худшее из всего, что я слышал.
Удивительные зеленые глаза на мгновение сверкнули. Но потом он улыбнулся и задумчиво сказал:
— Полагаю, что так оно и смотрится. Но поставь себя на мое место. Я люблю, чтобы мои дети были со мной. Как отец может не иметь детей? Что это за дурь? Ты знаешь, что мужчины никогда не смогут оправиться от такой дури? Жена утомляется замужеством, поэтому мужчины теряют детей. И мужчины это сносят потому, что им зажимают яйца. Ну вот, а я не стал это сносить. Я сохранил детей и сразу же женился снова. А когда следующая жена начала выступать, я избавился и от нее тоже.
Я тихо спросил:
— А как насчет детей? Как они относятся к тому, что их мать работает экономкой?
Зеленые глаза снова вспыхнули.
— А, плевать. Я не унижаю ее. Она экономка только среди моих бывших жен; в других отношениях она больше похожа на приходящую гувернантку. У нее есть свой дом. Я ее домовладелец. Знаешь, я уже думал над тем, чтобы дать ей побольше денег, купить дом и сделать ее независимой. Но она такая же сумасшедшая, как и все они. Она снова стала несносна. Она все спустит. Все бы ничего, но это прибавит хлопот, а мне надо писать книги. Поэтому я управляю ею посредством денег. Ей со мной прекрасно живется. И она знает, что если выйдет из колеи, то сядет на жопу и должна будет собственными трудами зарабатывать на жизнь. Это срабатывает.
— А может быть, вы просто настроены против женщин? — спросил я, улыбаясь.
Он засмеялся.
— Вы говорите это тому, кто был женат четыре раза, так что я даже не обязан это отрицать. Но ладно. Я действительно представляю анти-Женское Освобождение, но только в одном смысле. Потому что именно сейчас большинство женщин полны дерьма. Возможно, это не их вина. Послушай, если какая-нибудь телка не пожелает трахаться два дня подряд, избавься от нее. Если ее не надо везти в больницу на скорой помощи. Даже если у нее сорок швов на лобке. Мне плевать, нравится ей это или нет. Иногда мне самому это не нравится, но я должен этим заниматься. Если ты кого-то любишь, то должен выебать до ушей. Я не знаю, зачем я продолжаю жениться. Я поклялся, что не буду больше этого делать, но меня всегда берут врасплох. Я всегда верю, что их делает несчастными не брак. В них столько дерьма.
— Если создать соответствующие условия, не думаете ли вы, что женщины могут стать равными мужчинам?
Осано покачал головой.
— Они хуже мужчин забывают о своем возрасте. У пятидесятилетнего парня может быть много молодых телок. Пятидесятилетняя телка находит это неудобным. Конечно, получив политическую власть, они проведут закон, чтобы мужчина в возрасте сорока или пятидесяти подвергался операции, чтобы выглядеть старше, и таким образом добьются равенства. Вот как работает демократия. Это тоже дерьмо. Слушай, женщинам хорошо. Им нечего жаловаться.
В прежние дни они и не знали, что имеют общие права. Их нельзя было прогнать, как бы гнусно они ни действовали: в постели, на кухне. И кто получал удовольствие от жены через пару лет? А теперь они хотят равенства. Мне не добраться до них. Я бы показал им равенство. Я знаю, о чем говорю: я был женат четыре раза. И это стоило мне всех денег, которые я заработал.
Осано действительно ненавидел женщин в этот день. Месяцем позже я прочел в воскресной газете, что он женился в пятый раз на актрисе из небольшого театра. Она была вдвое моложе него. Вот такой здравый смысл у американского властителя дум. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду на него работать и останусь при кем до его смерти, по чудесному стечению обстоятельств заставшей его холостым, но все-таки влюбленным в женщину. В женщин.
Я понял в тот день, несмотря на все дерьмо: он был помешан на женщинах. Эта была его слабость, и он ненавидел ее.
Глава 13
Наконец, я был готов к поездке в Лас-Вегас, чтобы снова встретиться с Калли. Это будет впервые за три года, три года спустя после того, как Джордан застрелился у себя в номере, выиграв четыреста тысяч долларов.
Мы с Калли поддерживали связь. Он звонил пару раз в месяц и присылал рождественские подарки мне, жене и детям. Я понимал, что подарки происходили из магазина отеля Занаду, где, как я знал, он получал их за небольшую долю продажной цены, а то и за бесплатно, что можно было предположить, зная Калли. Но тем не менее, это было мило с его стороны. Я рассказал Дженел про Калли, но никогда не рассказывал про Джордана.
Я знал, что у Калли в отеле высокий пост, так как его секретарша отвечала по телефону: «Помощник директора». И я удивлялся, как ему удалось за несколько лет взобраться так высоко. Судя по телефонным разговорам, у него изменились и голос, и манера говорить; он теперь говорил пониженным тоном, был теплее, искреннее, вежливее. Артист, взявшийся за другую роль. По телефону он вел легкую беседу и сплетничал о больших выигрышах и проигрышах, рассказывал забавные истории о типах, проживавших в отеле. Но никогда ничего о себе. Иногда кто-нибудь из нас вспоминал о Джордане, обычно к концу разговора, или, возможно, наоборот, упоминание о Джордане вело к окончанию разговора. Он был нашим камнем преткновения.
Валли собрала мой чемодан. Я ехал на уик-энд и должен был пропустить только один день работы в армейском резерве. А в отдаленном будущем, которое я предчувствовал, буду оправдывать свою поездку в Вегас журнальным очерком.
Пока Валли паковала мои вещи, дети были в кроватях, потому что я уезжал рано утром. Она слегка улыбнулась мне.
— Господи, так было ужасно, когда ты уехал в прошлый раз. Я думала, что ты не вернешься.
— Мне тогда необходимо было уехать, — сказал я. — Дела были очень плохи.
— С тех пор все изменилось, — задумчиво сказала Валли. — Три года назад у нас совсем не было денег. Мы так сидели на мели, что мне пришлось просить денег у отца, и я боялась, что ты об этом узнаешь. А ты вел себя так, как будто больше не любишь меня. Та поездка все изменила. Ты вернулся другим. Ты больше на меня не злился и стал терпеливее относиться к детям. И начал работать в журналах.
Я улыбнулся ей.
— Вспомни, вернулся победителем. Несколько лишних тысяч. Возможно, если бы я вернулся проигравшим, это была бы уже совсем другая история.
Валли захлопнула чемодан.
— Нет, — сказала она. — Ты вернулся другим. Тебе стало лучше, лучше со мной и с детьми.
