Андрей Кокотюха - Чужие скелеты
Что касается самого доктора, то ему так и не удавалось понять поведение этой женщины. То она сама готовит для него ванну, смешивая какие-то ароматические масла и взбивая пену, зажигает свечи в стилизованных под старину, хотя и неплохо сработанных подсвечниках, улыбается за столом – и вдруг буквально захлопывается, словно дверь от резкого сквозняка.
Нет, он и не надеялся на внезапные изменения в их отношениях. Если Юлия поддалась внезапному порыву, однако сама не готова к дальнейшему – это одно. Но если она, зрелая женщина, играет с ним, как с подростком, подобные вещи просто непростительны.
К тому же Антон собирался вернуться к более конкретному, чем обычная застольная болтовня, разговору. И неожиданную холодность Юлии можно было счесть своего рода сигналом к такому переходу. Поэтому он поплотнее завернулся в просторный халат, отпил глоток коньяку и проговорил:
– Итак, насколько я понимаю, с Крамарем вы разобрались. Надеюсь, и мои проблемы будут решены?
– С машиной?
Судя по тону, Юлия не сразу поняла, к чему он клонит.
– И с машиной тоже.
– Парни из автосервиса обещают закончить к концу недели. После столкновения с джипом работы там невпроворот.
– До конца недели я ждать не смогу. Да и в Киев на ней тоже не доберусь, поэтому пусть трудятся, не вопрос. Я о другом: как вывести мой дом из-под ареста, или как там эта мера называется? Когда он перестанет считаться «местом совершения преступления»?
Глаза женщины расширились от удивления:
– Однако… Погоди, Антон…
– Юлия, у нас была ясная деловая договоренность. – Сахновский слегка подался вперед, голос его зазвучал сухо, словно и не было той теплоты в их отношениях, которая появилась после его стычки с Крамарем. – Я взялся помочь тебе прояснить ситуацию с Игорем Борисовичем. Сегодня это произошло. То, что результат оказался не таким, как ты ожидала, не имеет значения. Ты сама признала: Крамарь, скорее всего, не лжет и действительно непричастен к тому, что случилось с твоим братом. Вопрос снят. Теперь неплохо было бы снять и мой.
Перемена оказалась еще более резкой, чем ожидал Антон: теперь Юлия смотрела на человека, которого сама привела в свой дом и даже позволила нежиться в собственной постели, с ледяной, почти необъяснимой враждебностью.
– Что я должна сделать? – отрывисто проговорила она.
– Не знаю, – Антон картинно развел руками. – Ведь именно ты собиралась решить проблему с домом.
– Дело в том… Я рассчитывала, что Крамарь так или иначе расколется. Мы договоримся, что тот, кто это сделал, уберется из города раз и навсегда, после чего мы все уладим с прокуратурой и милицией… Антон, но ведь Крамарь оказался ни при чем!
– Печально, что тут говорить! Знаешь, Юлия, в действительности мне и дела нет до того, кто связал твоего братца и запер его в моем погребе. Кем бы он ни был, Руслан наверняка этого заслуживал.
– Прекрати, пожалуйста…
– Скажу больше: теперь, когда я знаю о Руслане больше, чем в начале всей этой истории, я бы не стал ему мешать. В крайнем случае попросил бы сделать это в каком-нибудь другом погребе.
– Довольно, Антон!
– К тому же умер твой брат самым естественным образом. Не от ран, не от голода, не от удушья. Рано или поздно это должно было случиться. Его образ жизни просто не предусматривал иного финала.
– ЗАТКНИСЬ!
Юлия порывисто вскочила. От этого движения свеча, которая стояла ближе к ней, погасла. Антон, однако, даже не пошевелился: сидел, с демонстративным спокойствием смакуя коньяк.
– Замолчи. – Юлия уже справилась с собой, но все еще тяжело дышала. – Каким бы ни был мой брат, умер он в результате примененного к нему насилия! Состав преступления налицо, и я хочу увидеть человека, который сделал это… или этих людей – пока неизвестно. Милиция разберется…
Антон насмешливо кивнул:
– Насмотрелся я на вашу милицию. Ну кого, по-твоему, они способны найти? Да будь он хоть серийным убийцей, они и пальцем не шевельнут! Что касается моих дел, то тут все зависит только от тебя. Подполковник ждет от тебя сигнала: я не буду поднимать шум. Как только он его получит, тема рассосется сама собой, и очень быстро. Потому что ты – единственный человек, реально заинтересованный в том, чтобы следствие было доведено до логического завершения, а преступление раскрыто. Как бы ты ни выходила из себя сейчас, придется признать: Руслан получил по заслугам. Вспомни своих родителей и их судьбу…
– Все! – без всякой интонации произнесла Юлия. Она уже казалась вполне спокойной, лишь голос звучал неестественно напряженно. – Я все поняла, господин Сахновский. Можете отправляться в Киев. До конца текущей недели ваша проблема перестанет существовать. Когда вернетесь за машиной, я предоставлю вам толкового юриста, который проверит оставшиеся после вашей тетушки документы на недвижимость и поможет в оформлении наследства.
Она круто развернулась и направилась к винтовой лестнице, чтобы спуститься в гостевую комнату, к которой уже начала привыкать. Но на пороге остановилась:
– Вам не придется трястись в маршрутке. В Киев вас доставят. Когда рассчитываете выехать?
– Завтра.
– Утром?
– Пожалуй.
– А точнее?
– Около десяти.
– Я распоряжусь. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Голова не болит?
– Все в норме.
– Тогда спите спокойно.
Когда Юлия вышла, оскорбленно хлопнув дверью, Антон посидел еще несколько минут, размышляя, потом задул свечу – и отправился спать.
Часть четвертая
Визит дамы
1
Обещание Юлия сдержала: утром микроавтобус с логотипами ее фирмы на бортах увез доктора Антона Сахновского в Киев.
Проститься как следует не удалось. На вчерашнюю ссору Антон, как показалось Юлии, вообще не обратил внимания, а она чувствовала себя уязвленной до глубины души. Но хуже всего было то, что приходилось, хотела она того или нет, признать, что Антон прав.
И не только он. Прав подполковник Костюк, прав начальник уголовного розыска Петриковский, прав даже городской прокурор. Именно он возбудил уголовное дело, руководствуясь признаками совершения уголовного преступления, но, как только появится малейшая возможность, он же даст разрешение на закрытие дела или, на худой конец, прекращение следственных действий ввиду отсутствия подозреваемых. Какой смысл портить отчетность «глухарем», переходящим из квартала в квартал?
Преступника никогда не найдут, потому что не будут искать. А еще – потому что не считают преступником того, кто запер ее младшего брата в погребе.
И все-таки: зачем Руслану понадобилось разыгрывать эту комедию с похищением? Неужели не нашлось более простого способа получить от сестры «очередной транш» и снова исчезнуть?
Но не только эти вопросы не давали Юлии покоя.
Окончательно запутавшись в противоречивых чувствах, она мысленно выругала себя за то, что с возрастом, похоже, превращается в их покойную мать. Ведь и она наверняка знала – не могла не знать! – что собой представляет ее сын. И тем не менее готова была в любых ситуациях защищать его до последнего. Даже если б Руслан совершил что-то невообразимо ужасное прямо у нее на глазах, мать просто закрыла бы глаза на все и принялась его оправдывать.
Если б мать с отцом были живы, они бы легли костьми, но заставили ментов вырыть из-под земли того, кто надругался над их несчастным больным ребенком и обрек его на смерть.
Когда-то Юлия не понимала родителей, винила их в слепоте. Но теперь поневоле заняла ту же позицию. И прежде всего потому, что на ней лежала часть вины за случившееся. Она физически ощущала эту вину. Ведь в ее силах было хоть немного изменить жизнь Руслана, она – его старшая сестра и не имела права просто откупаться деньгами, чтобы забыть на время о существовании брата.
С другой стороны, только вчера, после разговора с бандюгой Крамарем и этим самовлюбленным и жестоким сухарем Сахновским, она окончательно поняла: уж если Руслану пришлось прятаться, значит даже он, испорченный до мозга костей, осознал, что где-то переступил черту. Возможно, по его вине с кем-то случилась настоящая трагедия. И она, Юлия Гаранина, тоже в этом замешана.
Именно так. Потому что поверила его болтовне о новой жизни и новых возможностях. Потому что отдала брату те самые пять тысяч, даже не поинтересовавшись, как он намерен их потратить. И сделала это, чтобы он поскорее убрался с глаз.
Впрочем, правду он все равно не сказал бы. Или солгал бы – как обычно и поступал. Но это не имеет значения: она обязана была хоть когда-нибудь поинтересоваться, как и чем он живет, почему принципиально не работает и зачем ему понадобилась такая крупная сумма.
Чувство вины не хотело уходить, она не могла найти себе оправдания. И от того, что все вокруг знали, каким был ее младший брат, даже Антон Сахновский, который его и в глаза не видел при жизни, легче не становилось.
