Нина Васина - Черные розы для снайпера
– Да ерунда все это, как это не проедем, я проеду!
– Карпелов, ты напрашиваешься в гости? – Ева вопросительно посмотрела на Далилу.
– Ну, напрашиваюсь, потому что мне очень надо. Мне нужно поговорить с твоей подругой, а она не хочет лежа. Я могу и в электричке, только куда деть тачку? Давай хоть до вокзала доедем на своих!
– Там машину не бросишь, а здесь есть платная стоянка. Оставим на пару дней. – Ева показала рукой на знак стоянки. – А свою машину я вообще далеко оставила.
Карпелов задумался, но Далила сказала, что с удовольствием поговорит с ним в электричке. И Карпелов примерно потащил сумки в метро, потом в электричку.
– Не нравится мне это, – бормотал он, усаживаясь. – Если случится что, как я оттуда доберусь?
– Ничего не случится, – успокаивала его Ева. – У нас там тишина и свежий воздух, тебе не захочется никуда уезжать, а у меня есть потребность в мужской силе. Надо дверь в сарае починить и накосить сена. Чур, я первая на прием к психологу. – Она раздвинула ноги Карпелова, сидевшего напротив, и вытянула между ними свои. – Это даже хорошо, что ты с нами едешь, ты меня успокаиваешь, а то я очень даже злая.
– Не надо на меня злиться! – повысила голос Далила. – Мне сегодня уже досталось!
– Ты что, привела к себе на работу Илию? – Далила молчала, отвернувшись к окну. – Ладно, я вижу, что тебе стыдно и страшно, я не буду говорить, что ты вела себя как последняя сволочь, используя ребенка, я просто ласково спрошу – ты узнала, кто она?
– Ничего я не узнала. Я занималась ею профессионально, конкретно по ее проблеме. И по этой проблеме я узнала все, что хотела.
– Кто она, Далила?!
– Она была ребенком, и я была с нею вместе ребенком, нам было по шесть лет, перестань проводить милицейский допрос! Мы… летали, ели вонючего дохлого петуха, непотрошеного, кстати! Знаешь, как воняет курица, если ее приготовить с кишками?
– Да ты!.. Ты хотя бы понимаешь, что она больше не придет к тебе! С ней такое можно было проделать только раз, и за этот противозаконный раз ты ничего не узнала?! – Ева старалась ругаться не очень громко.
– А зачем ты пришла? Зачем пришел твой майор? Это вы ее испугали! Я бы разобралась сама, я бы объяснила…
– Объяснила, да? Да она бы искалечила тебя, потому что единственное, что ей надо было после этого узнать, на кого ты работаешь! И твое непонимание было бы расценено как сигнал к пыткам!
– Девочки, – наклонился к ним Карпелов, – люди затаили дыхание и слушают вас с огромным интересом. Сказать, что вы репетируете сценку?
Через сорок пять минут они вышли из электрички в темноту. Пахло мокрой травой и цветами. Ева вздохнула, потянувшись, а Далила молча тронула ее за плечо и кивнула. Прищурившись, Ева разглядела в темном пространстве, едва подсвеченном огоньками светофоров, фигуру отстрельщика Хрустова. Он стоял в стороне от одинокого фонаря и не спешил подходить.
Ева думала пять секунд.
– Виктор Степанович, – крикнула она, – возьмите сумки, а то майор спешит домой, сейчас будет обратная электричка.
Хрустов думал пять секунд.
– А я вас уже час жду, – сказал он, подходя и стараясь держать голову опущенной вниз.
– А я останусь, – повеселел Карпелов, – дверь в сарае починю, сено косить буду. И сеанс с психологом мне обещали. И сумки не тяжелые!
Далила пошла рядом с Карпеловым впереди. Хрустов с Евой сзади. На повороте Хрустов дернул женщину за руку в высокую траву. Сцепившись, они скатились в ложбину.
– Ты что, с ума сошла, – шептал Хрустов, уткнувшись лицом в шею Евы и вдыхая запах желанной женщины.
– Я не знала, что ты здесь.
– А тебе сынок не сказал? Он нагрубил мне и подался в Москву. Подожди, полежи немного, я послушаю твое сердце. – Хрустов прижался очень крепко и пропускал сквозь себя напряженные частые толчки.
– Сбежишь? – прошептала Ева и вздохнула.
– Потом. Я очень тебя ждал. Я хочу быть с тобой. – Хрустов встал и протянул Еве руку.
Чисто выметенный двор освещался гирляндой фонариков. На большом дощатом столе стоял кувшин с цветами и керосиновая лампа, над которой мерцали мохнатыми крылышками мотыльки.
– А гостёв-то у нас, гостёв! – обрадовалась Муся, обнимая по очереди Далилу и Еву. – О, эта уже мокрая! Роса, погода будет завтра покосная.
– А где твой маленький? Ты разве не носишь его всегда на себе? – Далила пригладила выбившуюся прядку у Муси, отвела ее от лица.
– Запротестовал. Покрикивать стал. Лежит в кроватке. Его кошка замурлыкивает. А твой сыночек работяга: и дрова перенес, и картошки начистил, и с наемником загон сделал для близнецов.
– Карпелов, пошли детей смотреть! – Ева, сбрасывая на бегу пиджак и кобуру, бежала за дом, спотыкаясь в темноте. Навстречу ей, перемахнув прыжком через переплетенные ветки загона, бежала собака, взвизгивая от радости. Ева увернулась от заготовленного языка, побежала вдоль ограды, но входа не нашла, пришлось перелезать.
Близнецы спали в гамаке – сантиметров десять от земли, над ними роились звонкие комары, в траве светились разбросанные игрушки. Мальчик Сережа сосал большой палец, а девочка Ева мизинец. Пес лаял на Карпелова и скулил, ему очень хотелось к Еве, но чужака нельзя было оставлять одного. Ева встала на колени и уткнулась лицом в теплые душистые тела. Потом просунула под них руки и с трудом приподняла. «Мама!» – прошептала девочка, открыв глаза и обхватив ручками ее за шею. «Муся!» – оглядывался мальчик и тер кулачком укус на щеке, отталкиваясь. «Бака!» – сказали они хором и показали на лающего пса.
– Пошли домой спать, мои хорошие, добрые мои, любимые мои, как же я соскучилась!
По траве, высоко подбрасывая ноги, бежал сын Далилы – желтоволосый Кеша – помочь донести близнецов. Он кричал и размахивал руками:
– А мы все сделали! А я стрелял из пистолета! А в озере живет щука! Я умею говорить по-итальянски, о мама мия! Феличита! И по-французски! Ева, а ты – фаталь? – спросил, подбежав близко и протягивая через ограду руки. – Это мы с Хрустовым с веток кору ободрали, они теперь белые, как тело женщины! Ты фаталь или не фаталь? Он говорит – фаталь!
– Молчи, Кеша, молчи, болтушка ты несносный!
– Она – точно фаталь. – Карпелов поднимал вверх руку с сухарем, пес прыгал, извиваясь в прыжке телом.
В десять вечера Фабер примерно уселся перед телевизором у себя дома. Он не пошел в клуб, отменил встречу с немцами в дорогом ресторане, не поехал на выставку консервных банок знакомиться с моднейшим писателем и уговаривать его на сотрудничество. Более того, он отключил телефон. Развалившись в кресле и привычно погладив себя по животу, Фабер обнаружил, что за последние дни похудел. Он равномерно распределил перед собой на журнальном столике напитки. Климентий Фабер решил напиться основательно. Странно, но ему совершенно ничего не хотелось. Не хотелось есть, смотреть на голых женщин, не хотелось трогать их, не хотелось читать или спорить. Пока он раздумывал, с какой бутылки начать, в дверь длинно и настойчиво позвонили. На этом спокойный вечер Фабера закончился. Фабер включил телефон и позвонил вниз консьержке. Оказывается, к нему поднялся молодой человек, который утверждает, что он по работе. Консьержка звонила, но телефон молчал, «а молодой человек совершенно не представляет никакой опасности». Фабер посмотрел в глазок. Сначала он ничего не понял, потер глаза и опять посмотрел. Открыл дверь. Этот паренек из его службы охраны, о котором он напрочь забыл, действительно мог угрожать только костылем. Голова парня была перевязана, левая рука тоже перевязана и висела, закрепленная на привязи, нога в гипсе, правой рукой он опирался на костыль, одновременно зажимая ею полиэтиленовый пакет.
– Я бы не приехал, если бы не это, – парень кивнул на пакет, и Фабер не сразу понял, что он имеет в виду. Когда наконец Фабер вытащил пакет из его напряженной руки, вцепившейся в перекладину костыля, открыл и заглянул в него, ему показалось, что это происходит не с ним, что он успел напиться и заснуть, а в дверь позвонили во сне.
– Откуда ты? – Фаберу не хотелось спрашивать, он словно совершал ритуал, задавая вопрос и помогая парню войти в квартиру.
– Из травмпункта. Два часа там провел. Ерунда какая-то, понимаете, среди бела дня провалился в открытый люк…
– Да я понимаю, это я понимаю. – Фабер возбужденно прошелся туда-сюда по коридору и принес стул. – Садись. Рассказывай.
– Все узнал. Нашел ее. Вот адрес и фамилия.
– А это… – Фабер показал на пакет на полу. – Это ты где взял?
– В мусорнике взял. Ее мать выбросила, просто положила поверх мусора, понимаете, просто взяла и шлепнула сверху кучи. Мне показалось, что вы беспокоитесь, там ведь могут быть отпечатки пальцев, ну и вообще…
– Подожди, подожди. Ты следил за женщиной?
