Татьяна Полякова - Испанская легенда
Я вышла из машины и побрела к своему подъезду. В голове билась одна мысль: я носилась со своими страданиями, заставляя себя ненавидеть Юру, выращивала в себе эту ненависть изо дня в день, как растят цветы в оранжереях, ухаживая и поливая, а его уже не было в живых. Он не бросил меня, не предал. Он погиб. Это я предала его, поспешив променять любовь на ненависть. Но разве я могла подумать... я позвонила, он не ответил. Почему, почему я не стала его искать? Боялась выглядеть обманутой дурой? Нажила себе комплекс неполноценности, а теперь узнала: он погиб через несколько минут после того, как ушел от меня, совсем рядом с моим домом. Изжитая с таким трудом боль вдруг вернулась, теперь она была помножена на чувство вины. Я должна была его разыскать... в конце концов, почувствовать, что с ним случилось несчастье.
Вернувшись домой, я заперлась в своей комнате, уткнулась носом в подушку в надежде вдоволь нареветься. Но слез не было. Впереди призрачно маячило еще несколько лет страданий, бесполезных, горьких, на сей раз не из-за чужого предательства, а из-за моего собственного. Я ничего не могу исправить, ничего, но я могу попытаться не допускать прежних ошибок. Возможно, это была трусливая попытка заключить мировую со своей совестью. «Что было – смерти, будущее – мне», как сказал поэт.
Я подумала о Мартине, и надежду, что все в моей жизни изменится к лучшему, тут же сменило беспокойство. На часах восемь вечера, а Мартин до сих пор не позвонил. Тревога нарастала, продержавшись еще час, я набрала его номер. Не расскажи мне Алексей о гибели Юры, вряд ли я решилась бы на это. Если мужчина сам не звонит, глупо навязываться... Но теперь мои прежние принципы трещали по швам.
Когда Мартин ответил, мой голос звучал преувеличенно бодро:
– Привет, как дела? Встретимся сегодня?
– Не получится, – спокойно ответил он. – Работы много, пытаюсь доделать вечером то, что не успел днем. – Повисла пауза, которая меня смутила, и я, запинаясь, произнесла:
– Очень жаль. Я на тебя рассчитывала. Тогда до завтра?
– До завтра, – сухо сказал он и повесил трубку.
Я отложила телефон, увидела, как дрожат мои руки, и едва не заорала в голос от обиды. Я знала, что так будет, я знала... и вот оно случилось. Его интерес ко мне пропал так же внезапно, как и появился. Я представила крушение всех своих надежд и решила, что жить мне больше незачем... Пока не явилась вполне здравая мысль: Мартин видел меня сегодня с Алексеем. Конечно, сесть в машину парня не бог весть какое преступление, но вот что об этом думает Мартин? Не зря с той самой минуты меня мучили сомнение и тревога. Совершенно правильно мучили. Мартин тоже хорош, мог бы, по крайней мере, поговорить со мной. Ладно, завтра он позвонит и... А если не позвонит? Что я буду делать? Изводить себя сомнениями, реветь в подушку, все, что угодно, но одного не сделаю точно: я ему не позвоню. Выходит, история с Юрой так ничему меня и не научила? Сейчас еще раз наберу номер Мартина и попытаюсь выяснить, что заставило его отказаться от встречи: действительно срочная работа или он все-таки решил... В общем, я схватила трубку и набрала номер.
– Извини, что опять беспокою. Мы не могли бы поговорить? – выпалила я скороговоркой, опасаясь, что духа довести начатое до конца попросту не хватит.
– Я тебя слушаю.
– Может, все-таки встретимся? – Эти слова я произнесла практически в отключке, в полном обалдении от собственной отваги.
– Хорошо, приезжай ко мне. – Он назвал адрес и повесил трубку.
Особого желания меня видеть он, судя по голосу, не испытывал. А если дело не в утренней встрече и я просто ему надоела? Хороша же я буду... Если надоела, пусть так об этом и скажет. Переживу как-нибудь.
Я вызвала такси и через полчаса уже подъезжала к дому Мартина. Жил он в новом трехэтажном доме неподалеку от Соборной площади. В здании было два подъезда, мне нужен второй. На домофоне три кнопки с фамилиями владельцев квартир. Я надавила кнопку с цифрой пять и услышала голос Мартина:
– Заходи. Квартира на втором этаже.
Проигнорировав лифт, я поднялась по лестнице торопливо, почти бегом. Каждая квартира занимала целый этаж. В другое время я бы непременно оценила парадное, лестницу с коваными перилами и красную ковровую дорожку, но в тот момент мне было не до этого.
Дверь квартиры была приоткрыта, я вошла в просторный холл и увидела Мартина. Он вышел мне навстречу босой, в голубых джинсах, тонком джемпере темно-синего цвета и показался мне таким красивым, что все мои сомнения сразу вернулись. Что это я вообразила, да у него таких девиц...
– Кофе выпьешь? – спросил Мартин, голос его звучал устало.
«У него в самом деле полно работы, а тут я...» Уже жалея, что пришла, я покачала головой:
– Нет, ничего не надо.
– Тогда пройдем в гостиную.
Гостиная оказалась огромной и была выдержана в бело-золотых тонах. Мягкие диваны, настольные лампы и белый рояль посередине.
– Ты играешь? – я кивнула на инструмент.
– Так, иногда. Мама была прекрасной пианисткой, но из меня ничего не вышло. Слава богу, папа понял это вовремя... не то в мире появился бы еще один непризнанный гений.
– А где сейчас твоя мама?
Мартин сел на стул перед роялем, поднял крышку и заиграл мелодию, она показалась мне знакомой, но до узнавания дело не дошло, он перестал играть и повернулся ко мне:
– Мама умерла почти десять лет назад. Отец с трудом перенес ее смерть. Сейчас передвигается в инвалидной коляске.
– Он здесь живет?
– Нет. В пригороде. Там ему удобней. О чем ты хотела поговорить? – он резко сменил тему.
– Я... мы ведь сегодня уже встречались, – не очень уверенно произнесла я.
– Ты хочешь знать, видел ли я тебя с тем парнем? Да, видел.
– И ты подумал...
– А что, по-твоему, я должен думать? – нахмурился он. – За все время нашего знакомства ты избегала оставаться со мной наедине, и вдруг я вижу, как ты садишься в машину с каким-то головорезом. Очень сомневаюсь, что он способен ограничиться прогулками по городу.
– Мартин, это брат моей школьной подруги.
– Да? Не староват ли он для этого? Слава богу, врать ты не умеешь.
– Но...
– Ты ничего не обязана мне объяснять, – отрезал он, но тут же заговорил мягче: – Извини. Это просто ревность. Он крутой парень, сразу видно. Из тех, кто идет по жизни твердой походкой, раздавая зуботычины налево и направо. Терпеть не могу таких типов. Хотя девушкам они, наверное, нравятся. Сам я даже в детстве ни разу не дрался, – усмехнулся он. – Домашний мальчик, которого родители встречали из школы до седьмого класса. – Он поднялся и сказал: – Я отвезу тебя домой.
– Мартин, он действительно просто знакомый, а встречались мы, потому что... он обещал мне помочь найти брата.
– Кого? – не понял Мартин.
– Моего брата, Алекса. Вчера мы говорили о нем. Он исчез пятнадцать лет назад, ты же слышал. У Алексея есть возможности мне помочь. Вот и все.
– Но... я не понимаю, с какой стати ты вдруг решила искать брата?
– И вовсе не вдруг. Что тебя удивляет? Не считая дяди Левы, Алекс единственный близкий мне человек. Я бы хотела знать, что с ним тогда произошло. И где он сейчас. – Я поздравила себя с удачным, как мне казалось, объяснением. Мартин не придет в восторг, узнав, почему я ищу Алекса. Он правильно сказал: киллеры – это из какой-то другой жизни. Так что лучше ему ничего не знать.
– Что ж, – пожал он плечами. – И как проходят поиски?
– Сегодня мы ездили в город, где Алекс раньше жил со своими родителями. Поговорили с людьми, которые его знали. Мартин, ты совершенно прав, Алексей не подходящая для меня компания и наше сотрудничество вынужденное...
– Ему-то что за дело до твоего брата?
– Разыскивать людей – его профессия.
– Вот как. Он что, частный детектив? Парень с двухдневной щетиной, который постоянно жует спичку, а под мышкой у него знаменитый сорок пятый калибр?
– Что-то вроде этого. Еще у него есть скверная привычка постоянно курить, он любит дрянной одеколон и выражения типа «слушай тренера». Я его уже терпеть не могу.
– Если вы будете много времени проводить вместе, возможно, его одеколон тебе понравится. Или станет привычным. Извини, у меня действительно много дел.
Он направился к двери, а я выпалила:
– Мартин, я люблю тебя.
Он повернулся и спросил, помедлив:
– Это ведь не шутка?
– Я люблю тебя, – повторила я отчаянно. – Я этого никогда никому не говорила.
Он подошел, обнял меня и сказал:
– Я тоже. – Коснулся губами моих губ и шепнул: – Я люблю тебя.
Вот тут-то мне бы и затрепетать от счастья, повиснув на его шее. Попытку я предприняла, то есть на шее повисла. Мартин целовал меня, увлекаясь все больше, руки его заскользили по моему телу, быстро оказались на бедрах, подол платья пополз вверх, а на меня накатила паника, я шарахнулась в сторону. Мартин, разжав руки, смотрел с недоумением.
– Что-нибудь не так? – испуганно произнес он.
«Ну, давай, ответь ему. Но что, интересно, я могу сказать? Я идиотка, которая все портит, и конца этому не видно». Выражение его лица изменилось, на смену беспокойству пришло сомнение, а я с досадой подумала: «Неужели так трудно понять?», зажмурилась и пробормотала:
