Галина Романова - Огненный шар
– Что?! – рявкнул на нее Мельников, чуть притормаживая рядом.
– А?! – Она дернулась и отпрянула, ударилась башкой о косяк и сморщилась.
– Господи, Танька! – взвыл Мельников. – Уволить тебя, что ли, к чертовой матери, а?!
– За что?! – ахнула она, делаясь еще белее. – Что я вам сделала, Валерий Сергеевич?!
– Сделала она! – фыркнул он, схватил ее за локоть и оттащил на ее место за столом, усадил. – Вот где ты должна что-то делать, поняла?! Не столбом в дверях стоять у меня на пути. А работу свою работать. Все понятно?
– Да, да. Только я… – и тут некрасивое лицо Татьяны сморщилось, как от боли, и по лицу потекли слезы. – Я не знаю, что мне делать, Валерий Сергеевич! Не знаю!!! Я так запуталась… Тетя Маша, она мне тетя, а я… А вы… Я не знаю, что делать…
– Та-а-ак!
Вот он сразу понял, что что-то не так. Не просто так Танька столбом стояла у дверей. Будто караулила кого-то. Его или кого?!
– А ну, пошли в кабинет, – мотнул он головой в сторону двери. – Пошли, расскажешь!
– Нет, нет, нельзя, – она ухватилась за край стола так, что ногти сделались синими. – Нельзя!
– Что – нельзя? Почему – нельзя?! – Он терял терпение. – Если ты сейчас не скажешь мне отчетливо, я тебя выгоню! Ну!!!
– Вам нельзя идти в кабинет, Валерий Сергеевич! – Таня рыдала уже в полную силу.
– Почему?!
Мерзко екнуло в низу живота. А вдруг там полиция? Вдруг там засада? По сути, не могут они там быть, а вдруг?!
– Тут была тетя Маша, – зашептала истерично Таня, размазывая слезы с тушью по лицу. – Она была не одна, а с каким-то парнем. Кажется, кажется, это один из ваших уволенных программистов. И они установили в вашем кабинете прослушку!!! Тетя Маша кричала на меня. Она так кричала!!! Обвиняла меня в том, что я ей ничего про вас не рассказывала! И говорит, что теперь вы никуда не денетесь. Теперь она вас поймает, и…
– И???
Мельников сделался на удивление спокойным. Даже улыбнулся бабьей глупости. Хотя внутри у него образовалась громадная глыба льда, сдавившая сердце, легкие, желудок.
Его толстобрюхая жена решила установить за ним наблюдение? Она решила поймать его на неверности и устроить бракоразводный процесс с демонстрацией фактов этой самой неверности?! Она решила его опозорить и оставить ни с чем?! Раздеть то есть донага?!
Ах ты, сволота!!! Ах ты, мелкая, мерзкая душонка, нечистотами забитая!!! Да он тебе такой процесс устроит! Он тебе…
– Тетя Маша бегала по кабинету и хохотала, как безумная! – жаловалась Таня, сморкаясь в жесткий лист бумаги, который комкала перед этим. – Я пыталась ее остановить. А она меня выставила и заперла дверь кабинета. Я даже не знаю, где это установлено теперь!!! И ударила меня по лицу вот так.
Таня мазнула себя по левой щеке тыльной стороной ладони.
– Когда уходила, ударила. И сказала, что я буду уволена, если проговорюсь. Вот я вас и караулила, Валерий Сергеевич. Просто не знаю, что делать-то?!
– Все, что могла, ты уже сделала, – еле шевеля губами, сделавшимися деревянными, проговорил Мельников. – Сиди и работай, никто тебя не уволит, Таня. Да, и еще…
Он осмотрел ее с головы до ног. Жалкая, зареванная, неприятная. Может, деньжат подкинуть девчонке? Переживает, тетку родную слила во имя и во благо. Ну, а вот сколько ей можно дать? Тысячу сунешь, подумает, мало. Тут же сочтет его скупердяем. Пять – много. Три? Так потом так и станет ждать от него мзды за любое слово и дело. А ведь, по сути, виновата в том, что посторонние проникли в кабинет! Виновата!!! И не денежного вознаграждения заслуживает, а порицания.
– Что, Валерий Сергеевич?
– Ты… Ты молодец, Таня. Не переживай. Найду я ее микрофоны. Есть у меня оборудование. Да, и Илюхину-то все же пригласи минут через двадцать…
Он нашел два микрофона и одно видеонаблюдение, спрятанное в плафоне прямо над его рабочим столом. Извлек и растоптал, тяжело дыша и матерясь что есть силы. Причем материться начал, еще когда первый микрофон нашел. Пусть послушают, что он обо всем этом думает. И пусть уже ждет возмездия, старая сука!!! Он ей сегодня дома вечером устроит прослушку и видеонаблюдение. Он ей таких микрофонов вставит, что месяц из дома не выйдет! Забыла, гадина, как попадалась ему под горячую руку? Что, давно это было? Забыла? Как выла в углу за диваном с разбитой рожей, забыла? Ну, ничего! Он сегодня освежит ей память! Заставит вспомнить!
Через десять минут в дверь осторожно заскреблись.
Илюхина? Так рано еще. И чего это она стучится? Она всегда входила без стука, потому что приходила по вызову. Кто-то другой? А кто смеет без Танькиного доклада к нему являться?!
– Да! – гавкнул Мельников так, что самому уши заложило.
Он только-только сел на место, распалившийся, потный, с растрепанной шевелюрой. Он только что растоптал последний «жучок», подложенный его женой. Просто язык уже не поворачивался называть ее так!
– Валерий Сергеевич, разрешите?
В дверь просунулась аккуратно причесанная головка девушки, что работала за соседним с Кариной столом. Оля. Ее звали Оля. Он с ней говорил. И она готова была, он это тоже слышал, переспать с кем угодно – с ним или с Севастьяновым – за крутую машину, за денежное вознаграждение. Мелкая дешевая шлюшка, решил он для себя, внимательным взглядом ощупывая фигуру вошедшей девушки.
Ничего интересного. Слишком худая. Кожа блеклая. Зубки нехорошие. Он ее не хочет.
– Да, – он нелюбезно глянул на нее, жестом приглашая сесть перед ним за столом переговоров. – Что-то важное? Если нет, лишу премии.
– Почему?! – Ее лицо вытянулось.
– Потому что у вас нет права, Ольга, врываться ко мне в кабинет без доклада по каким-то глупым вопросам. И у вас нет права использовать свое рабочее время, за которое вам, между прочим, неплохо платят, на сплетни!
– Я поняла, – она кивнула. – И у меня действительно важный вопрос, Валерий Сергеевич.
– Я вас слушаю.
Он ехидно ухмыльнулся. Машка-то отслушалась! Где-нибудь сидит сейчас неподалеку в машине уволенного им программиста и с досады локти кусает. Ничего, еще вечером сюрприз тебя ждет, дорогая супруга!
– Я совершенно случайно узнала сегодня. Буквально утром! – Маленькая ручка Ольги легла ей на грудь в покаянном жесте. – Буквально утром узнала, что тем мерзким разговором по поводу вашей… Гм-мм. Ну, вы помните, я говорила, что Илюхина желала вам сгореть заживо? И желала на это посмотреть? Так вот, этим не ограничилось! Она пошла дальше!!!
– Опа!
Мельников принужденно рассмеялся, выражая недоверие. Но занервничал. Ему одной подлости за это хмурое утро хватит. Машкиной! Если еще и Илюхина что-то такое ему уготовила, он тогда вообще…
У него же на нее планы, в конце концов! Она должна будет быть с ним! Пусть и привыкать ей придется долго. Вот с муженьком ее он что-нибудь придумает, определит его дальнейшую участь, и тогда Карина будет свободна! И тогда она должна будет быть с ним.
– Зря вы, Валерий Сергеевич, – мягко укорила его Оля. – Тут не до иронии! Речь идет о судьбе, а может, о жизни вашей дочери.
– Что-о-о-о???
Он не понял сам, как выскочил из своего рабочего кресла, подлетел к Ольге, схватил ее за шею и прижал ее голову к столу. Привычный излюбленный прием. Только захват теперь был такой силы, что она тут же захрипела и забилась на стуле.
– Валери-и-и-ий Сергеевич-ч-ч! – сипела Оля, пытаясь лягнуть его ногой в босоножке на высоченном тонком каблучке. – Вы с ума сошли??? Что вы делаете??? Отпустите меня-а-а-а!!!
Он разжал пальцы, руки тряслись, колени подгибались. Он перестал контролировать себя, вот что! Он готов был сломать эту хрупкую тонкую шейку! Господи, прости!!! Мельников вдохнул, выдохнул. Кровь стучала в висках, перед глазами плыли стены кабинеты с размытыми по ним картинами. Он потерял контроль над собой, почему?! Потому что новость о Софье так ослепила его? Или… или он почувствовал полную власть над этой пигалицей? Такую полную власть, что готов был убить ее? Давить на ее горло и наблюдать, как наливаются кровью ее выпученные глаза, как синеют губы, судорожно дергаются пальцы…
– Прости. Прости, – он отечески шлепнул ее по спине, тут же погладил это место. – Просто срывает крышу, когда слышу, что кто-то пытается навредить моим детям… Моей дочери – особенно! Она милая, юная крошка. Она совершенно не способна защитить себя. Ну? Что там еще придумала сотворить Илюхина?
– Уж не знаю, она это придумала сотворить или нет, гм-мм, – закашлялась Оля, продолжая держаться за горло. – Но все уже закрутилось, Валерий Сергеевич.
– Ты можешь говорить внятно и по существу? – Он с силой стиснул зубы, чтобы не заорать на нее.
– Я точно знаю, что ваша дочь начала заниматься китайским языком. Ей долго искали преподавателя. Так?
– Ну, допустим.
– И, кажется, нашли?
– Ну да. Жена занималась этим вместе с учительницей Софьи по английскому языку Аллой Михайловной. И, кажется, нашли. Софийка сегодня аж спозаранку уехала. А в чем проблема-то, Оля?! – И он выразительно постучал пальцем по циферблату часов.
