Дональд Уэстлейк - Восковое яблоко
Наконец они вышли из здания, и я услышал шаги, приближающиеся с другой стороны коридора. Я оглянулся: ко мне торопливо шел Фредерике. Подойдя, он заговорил:
– Удачный поворот событий, не так ли? Сбережет всем массу нервов.
Я посторонился, и он зашел в канцелярию, сел за стол Дебби Латтимор и потянулся к телефону.
– Эта девчонка, Брейди, безнадежна. К счастью, она приехала к нам из лечебницы, которая находится приблизительно в двенадцати милях отсюда. Они смогут прислать “скорую помощь” и забрать ее.
– Еще один удачный поворот событий, – сказал я. Он удивленно воззрился на меня. В одной руке он держал трубку телефона, другой готовился набирать номер.
– Что с вами такое?
– Позвоните сначала.
Несколько секунд он изучал меня, затем пожал плечами и принялся звонить. Это заняло у него примерно минут пять, и, судя по тому, что говорил Фредерике, “скорую” надо было ждать через час. Закончив разговор, Фредерике повернулся, посмотрел на меня и спросил:
– Итак, в чем дело?
– Стоддард, – произнес я. Он нахмурился и отвел взгляд:
– Жаль, что это он. Я действительно удивлен, что это оказался он.
– Это не он.
– Вы уверены? – удивился Фредерике.
– Я видел его лицо, когда его уводили.
– Но он признался.
– Проблема Стоддарда, – отозвался я, – из-за которой его поместили в психиатрическую лечебницу, по-моему, заключается в безнадежном чувстве вины из-за убийства дочери. Он никак не может расплатиться за это.
Фредерике вскинул голову, будто услышав какой-то неожиданный звук.
– Возможно, – задумчиво протянул он. – Для Стоддарда – да, очень возможно.
– Это более возможно, чем если бы он стал искать новый повод чувствовать себя виноватым, подстраивал несчастные случаи.
– Я уже сказал, что он, судя по всему, не подходит для такой роли. Вы говорили об этом с полицией? С капитаном Йонкером?
– Нет.
– Почему?
Я пожал плечами:
– А вы бы стали?
Он хотел было ответить, но потом передумал, нахмурился и покачал головой:
– Нет, не стал бы. Но мы не можем позволить, чтобы Стоддарда так просто посадили, за решетку, разве нет?
– Можем, если только не придумаем что-нибудь.
– Надо найти настоящего преступника. Это самое главное.
– И самое сложное, – заметил я. – Но может быть, преступник на этом не остановится, тогда у нас будет доказательство невиновности Стоддарда и мы сможем поговорить с Йонкером.
– А что, если он остановится? Что, если последние события его напугали?
– Вам и доктору Камерону разрешат поговорить со Стоддардом, если вы будете достаточно настойчивы. Попытайтесь заставить его отказаться от признания.
– Может, показать Йонкеру записку, которую вы получили? Стоддард ничего не знает ни о ней, ни о ее содержании. Мы могли бы это доказать.
Я покачал головой:
– Этого нельзя делать по двум причинам. Во-первых, как только мы отдадим записку Йонкеру, он поймет, что мы знали о том, что несчастные случаи подстраиваются. Это не снимает подозрения со Стоддарда и подставляет нас с вами.
– Почему это не снимает подозрения со Стоддарда?
– Мы лишь предполагаем, что записка написана преступником, но не можем этого доказать. Мы не сможем доказать это ни Йонкеру, ни суду присяжных, ни кому бы то ни было. Йонкер не отдаст Стоддарда без борьбы. А записку он просто отфутболит.
– Нам надо найти настоящего преступника, – сказал Фредерике. – Проще простого.
– Хотел бы я, чтобы это было так.
Глава 20
День незаметно угасал. Заняться было нечем. Мы бесцельно бродили по коридорам “Мидуэя”. Мы должны были бы ощущать потребность в действии, но вели себя так, словно нас накачали наркотиками. Вялые и безвольные, мы были даже не способны расстраиваться из-за собственной апатии.
За Дорис Брейди приехала “скорая помощь”, и ее вынесли на носилках. Постояльцы, которые еще днем стремились держаться вместе, теперь так же сильно желали одиночества. Многие из них уединились в своих комнатах.
Ближе к вечеру в кабинете доктора Камерона снова встретились Фредерике, Боб Гейл, доктор Камерон и я. Мы обменялись информацией, которая нам была известна. Никто не мог предложить ничего стоящего и сказать, что делать дальше. Доктор Камерон позвонил в главное полицейское управление, чтобы выяснить, когда будет можно навестить Стоддарда. Оказалось, через день-два, не раньше. Стоддард звонил жене, которая должна была приехать в Кендрик с адвокатом семьи, и после их приезда к Стоддарду начнут пускать посетителей. Капитан Йонкер по собственному желанию рассказал о том, что обыск местных баров не дал результатов. Николае Файк не был обнаружен, но похожего на него мужчину видели на автовокзале “Грейхаунд”. Никто не знал, в какой автобус он сел и сел ли вообще.
Получив это известие, мы стали без всякой пользы обсуждать, возможно ли, чтобы Николае Файк оказался преступником. Никто из нас не верил в это. В его прошлом не прослеживалось никакого намека на антиобщественное поведение, и, как заметил Фредерике, еще маловероятнее было то, чтобы Файк принялся расставлять ловушку, не успокоив предварительно нервы алкоголем.
А как насчет Дорис Брейди? Некоторое время мы со всех сторон рассматривали эту возможность, пытаясь в нее поверить. Мы предположили, что злоумышленником была Дорис и что она впала в шоковое состояние из-за того, что человек, угодивший в ее ловушку, погиб, а не просто пострадал. Мы попробовали доказать виновность Дорис, исходя из ее желания причинить другим на физическом уровне такой же вред, какой ей причинили на психическом: неожиданно выдернуть опору из-под ног, подобно тому, как ее лишили всех моральных ценностей и установок. Мы выдумали аргументацию, не слишком убедительную и не слишком нелепую, и в конце концов пришли к выводу, что такое возможно, но мало похоже на правду. И как сказал Боб Гейл, доказать это было бы весьма трудно, поскольку Дорис было невозможно расспросить.
Кто еще? О'Хару и Мерривейла, остужавших свои горячие головы в местной тюрьме, по-прежнему приходилось считать подозреваемыми. Любой из них, поддавшись панике из-за чувства вины, мог затеять драку в столовой. Правда, драка могла подразумевать только панику, а вовсе не обязательно и вину.
Таким образом, в списке подозреваемых оставались шесть человек, которые сейчас находились в “Мидуэе”. Единственным мужчиной был Джерри Кантер, а пятеро женщин – это Дебби Латтимор, Этель Холл, Хелен Дорси, Рут Эйренгарт и Айви Поллетт. Лично я не мог поверить в то, что это Дебби, и почти не мог – что это Рут Эйренгарт. Этель Холл, библиотекаря-лесбиянку, я тоже считал невиновной почти со стопроцентной гарантией. Хелен Дорси, спятившая домохозяйка, и Айви Поллетт, жертва заговоров, казались мне более вероятными кандидатами. Оставался Джерри Кантер, который мне не нравился по причинам, не делавшим мне чести, и был слишком уж здоров и весел, чтобы оказаться преступником.
Что опять возвращало нас к тем подозреваемым, которых сейчас не было в доме: О'Харе и Мерривейлу, Дорис Брейди и Николасу Файку.
Все это никуда не приводило, а лишь заставляло нас снова и снова перебирать все те же десять имен. Мы могли высказывать мнения и предубеждения, изобретать теории и потенциальные мотивы, но не могли со стопроцентной уверенностью вычеркнуть из списка ни одно из них. И никто из нас не мог придумать ничего конструктивного. Наша встреча закончилась безрезультатно: мы ничего не сделали и не составили никаких планов относительно того, что делать дальше.
Мы с Бобом поужинали почти молча и почти в пустой столовой. Только несколько самых стойких постояльцев, такие, как Эдгар Дженнингз, Хелен Дорси и Джордж Бартоломью, сидели за разными столами на большом расстоянии друг от друга. Они быстро поели и вернулись к себе в комнаты.
Некоторые постояльцы спускались в столовую, шли прямо на кухню и возвращались с подносами или бумажными пакетами, решив поесть в уединении и безопасности в своих комнатах. Они проходили мимо нас, стараясь не встречаться ни с кем глазами. Среди них были Айви Поллетт, Дональд Уолберн и Роуз Акерсон. За то время, что мы ели, Роуз проходила трижды, каждый раз принося и унося тот же самый поднос. После ее третьего появления Боб сказал:
– Как вы считаете, она носит еду всем тем, кто остался наверху?
– Только Молли Швейцлер, – ответил ему я. – По-моему, надо об этом сказать доктору Камерону. Эти дамы скатываются к своему прежнему состоянию.
Как, в общем, и все остальные. Айви Поллетт прошла мимо с затравленным лицом параноика, не способного никому доверять и снова подозревающего вокруг себя заговоры и интриги. За столом наискосок от нас сидела Хелен Дорси, расставляя тарелки, раскладывая ложки и вилки и тщательно вытирая все предметы салфеткой. Она смотрела на еду как на какие-то отходы, от которых надо поскорее избавиться для того, чтобы эти приборы были достойны украшать собою витрину любого универмага. Чувствовалось, что все обитатели “Мидуэя” возвращаются к прежнему поведению, дающему им чувство безопасности. Убийство положило начало этому процессу, присутствие и действия полиции его усугубили, а теперь, видимо, все двигалось уже по инерции. Поимка истинного убийцы могла бы спасти Стоддарда, который тоже скатился назад, по-своему, но что это изменит для остальных, каждый из которых терпит свое личное крушение? Поимка убийцы, вероятно, принесет не больше пользы, чем антибиотик, который дают после того, как эпидемия закончилась.
