Марсела Серрано - Пресвятая Дева Одиночества
Хотя кризис был преодолен и Глория Гонсалес отправлена обратно на юг, ректор уже не мог справиться с маленьким пороком, разбуженным в нем молоденькой девушкой. Потом это были подруги дочери, которых она по молчаливому сговору с отцом приглашала в дом на побережье, надеясь, что это приведет к свержению с престола ее мачехи. Всегда находилась кандидатка, почитавшая за честь провести ночь в объятиях ректора. Кармен делала вид, что не замечает происходящего, и выжидала. Возможно, она терпела все это ради Висенте, но когда сны стали единственной отдушиной, а пробуждения превратились в кошмар, она обратила взоры к своей большой любви — Сантьяго Бланко. Как можно было столько ждать, сказал он, когда они возобновили отношения во время ее приезда в Мехико с единственной целью— повидать его. Позже они встретились во Франкфурте, и роман продолжился, будто они только накануне расстались. Потом он приехал в Чили якобы по издательским делам, а на самом деле желая повидать Висенте, и именно она представила читателям его новый роман. Сын играл для них обоих какую-то особую роль, которую я до конца не смогла расшифровать. Между тем муж чувствовал себя все более виноватым, несмотря на увлечения, он любил ее и не хотел потерять. Ощущение вины сделало его мягким, предупредительным и сговорчивым, как никогда. Так прошли три последних чилийских года К.Л.Авилы. Она ждала, изображая полное равнодушие и отсутствие каких бы то ни было чувств.
Получив знак свыше в виде разбившегося в Гватемале самолета, на котором должна была лететь она, Кармен отправилась не в Чили, а в Мексику. Жизнь подарила ей еще один шанс. Обсуждая это с Сантьяго Бланко, она вспомнила Свифта: «Когда я был молод, мне казалось, я могу допрыгнуть до Луны», — и тоже решила прыгнуть. В то время она воспринимала мир скорее разумом, чем чувством, и доказывала, что не может более полагаться на слепой случай: «С сегодняшнего дня начинаю себя любить и не позволю отнять то, что отпущено мне судьбой».
Как объяснил Сантьяго Бланко, судьба отпустила ей не так уж много: возможность собрать воедино все счастливые минуты, дышать полной грудью, сознавая, что чудом избежала смерти, бесхитростно наслаждаться жизнью. Но невозможно наслаждаться, находясь в подвешенном состоянии, нужно на что-то решиться. Сантьяго Бланко предложил сопровождать ее в этом рискованном предприятии, но, когда момент настал, не смог выйти из своего официального образа, расстаться с привязанностями и выгодами, которые сулил привычный мир. Ее, в свою очередь, не устраивала история любви, рассказанная наполовину, однако она не отказалась от его услуг великодушного сообщника.
Они остались друзьями.
Во время поездки в Мексику — после Гватемалы— она приняла окончательное решение: покончить с К.Л.Авилой и взять себе другое имя. Они вместе отправились в штат Оахака, он купил дом в Пуэрто-Эскондидо, она — в городе. По словам Сантьяго Бланко, как только она увидела этот дом и прошлась по парку, выбор был сделан. Они тут же наняли архитектора, который не только выкрасил его в голубой цвет, но и переделал кое-что так, как ей хотелось. Им важно было быть рядом, видеться, знать, что можно рассчитывать друг на друга. Они определили дату; Висенте женится в середине ноября, потом будет книжная ярмарка в Майами. Приближался долгожданный момент, о котором К.Л.Авила мечтала очень давно, и последним толчком стал самолетик, разбившийся в Тикале.
В тот самый вечер в конце ноября 1997 года, о котором я столько всего передумала, Кармен из Майами улетела в Нью-Йорк, где пробыла больше месяца. Она легла в клинику и сделала все, на что Ана Мария Рохас считала ее неспособной. Проведя Рождество и Новый год в полном одиночестве среди суровой зимы, она сообщила Сантьяго Бланко, что готова к любым испытаниям. К.Л.Авила взяла курс на Эльдорадо.
Во всей этой долгой истории писателю не нравилось только одно: поскольку ни он, ни Томас Рохас не являлись ни причиной, ни поводом для принятия К.Л.Авилой ее последнего решения, его миссия свелась к роли свидетеля. Свидетеля защиты.
Эпилог
В тот вторник, первый день моего расследования, — кажется, это было сто лет назад— я сразу засомневалась, что К.Л.Авила убита, похищена, покончила с собой или умерла естественной смертью. Я почувствовала это, глядя на ее фотографию, — она здесь и в то же время будто отсутствует, лицо не выражает ни грусти, ни радости. Я ощутила это, когда Хеорхина, служанка Томаса Рохаса, показала мне ее гардеробную, отмеченную налетом шизофрении. Но окончательно я в этом усомнилась, прочитав «Странный мир». Я много раз спрашивала себя, когда К.Л.Авила могла узнать о британском коммерсанте Джиме Томпсоне и его исчезновении в Малайзии, не он ли подал ей эту идею и не было ли появление этой истории в ее последнем романе неким символом, предупреждением, ключом, но ответов так и не нашла, хотя слова «бегство», «уход», «уединение», «изгнание» прочно засели в голове. Короче говоря, я всегда предполагала, что она жива и исчезла по собственной воле. Но, поскольку предположения не должны мешать расследованию, я изучила все возможные варианты.
Странно, но из всех, с кем я разговаривала, только ненавидевшая ее падчерица Ана Мария попала в точку.
Версия насчет герильи всегда казалась мне, как и Джилл, полной ерундой, и я воспользовалась ею только для поездки в Мексику. Как я уже писала вначале, мне поручили дело К.Л.Авилы, поскольку я была связана с этой благословенной страной, и по той же самой причине я подозревала, что она там. Мексиканцы пользуются одним глаголом, который в Чили почти не употребляется, — encobijar[42. Если Мексика приютила стольких политических изгнанников, почему ей не приютить и изгнанника души, чей образ так часто встречается в литературе? Честно говоря, последние сомнения исчезли, когда я прочитала в самолете ее интервью, предоставившее кучу улик. Словами Ригоберты Менчу она определяет Мексику как храм для тех, кто не сумел его найти. Сердцем я воспринимаю эту страну так же, а потому легко представила, что только там она сможет сказать: «If paradise exists on earth, it is here , it is here , it is here» Как знать, может, и существовали какие-то способы переправить похищенную женщину из Майами в Колумбию, но установить это, не располагая ничем, кроме интуиции, мне вряд ли бы удалось. Поэтому я — с одобрения Томаса Рохаса — сосредоточилась на Мексике.
Вполне вероятно, Джилл Ирвинг тоже знала правду, но не потому, что Кармен ввела ее в игру, — любовь подсказала ей это. Наверное, Джилл что-то предчувствовала, а может, Кармен все-таки ей позвонила… Какая разница?
Однако будем объективны: если бы дело касалось художника или музыканта, я бы ни за что его не раскрыла, но писатель оставляет столько следов! Как Гензель и Гретель— хлебные крошки. Другое дело— Джим Томпсон, он ведь был коммерсант.
Итак, история ее жизни закончилась, пусть и без фатального посредничества смерти.
Оахака. Голубая. Трепетная. Непостижимая.
Такой выбор сразу показался мне неслучайным, и интуиция заставила меня последовать за Сантьяго Бланко. Потом я тщательно все проанализировала. Вы спросите, почему Оахака, а не Сикким или какое-нибудь другое место в Индии? Чтение «Отблесков Индии» Октавио Паса кое-что для меня прояснило. Людей склада К.Л.Авилы обычно привлекают общества, где прошлое и настоящее гармонично сосуществуют. Мексиканское общество по сравнению с индийским имеет то преимущество, что готово принять женщину со слабыми и несомненно западными корнями, соединяющую в себе две крови, две родословные, две культуры — чилийскую и американскую. Символичная и обнадеживающая деталь: именно Мексика воплощает в себе жизнеспособность и будущее латиноамериканского мира, поскольку ее заветные места вроде Оахаки словно созданы для тех, кто хочет прикоснуться к сердцу нашей истории, обрести внутренний мир и покой, недостижимые в прозападных глобализованных обществах. Именно Мексика, а не Индия могла приютить ее и помочь перейти пропасть между крахом и спасением.
Оахака окружена горами и еще раз горами. Если Мехико некогда славился самым прозрачным воздухом, то Оахака была и остается горным краем, где обрывистые склоны перемежаются долинами. Здесь сходятся Сьерра-Мадре-Орьенталь и Сьерра-Мадре-дель-Сур, обнимая собой все живое, как Анды обнимают всех нас, живущих в Чили. Зеленый нефрит и кофе — цвета ее земли; как ночь черны ее вулканические скалы. Хотя храмы, святилища и жилища Оахаки насчитывают три тысячи лет, хотя древние индейские корни вызвали у писательницы желание прикоснуться к миштекской и сапотекской мудрости, хотя традиции свидетельствуют об удивительном этническом разнообразии, а само это место обладает таким магическим воздействием, какое редко где встретишь, я думаю, больше всего ее привлекла природа, развившая особое космовидение у здешних народов. Пейзаж детства —это форма самоощущения, то, к чему хочет вернуться любой странник.
