Николай Жогин - Обвинение предъявлено
В зале послышался шум.
— Эти две сберкнижки, продолжал Александр Михайлович, — принадлежали матери обвиняемого Давидовича. Опять-таки вы знаете, что она пенсионерка. Вот ее вклады — 215 рублей, 600 рублей, 145 рублей... Всего — 7011 рублей.
Опять в зале зашумели.
— Следствие, как я полагаю, достаточно убедительно доказало, что и эти деньги должны быть переданы государству.
— Большое вам спасибо, товарищ следователь, — снова поднялся бульдозерист Никонов, — хороший вы нам подарок преподнесли.
В зале засмеялись, а кто-то даже зааплодировал.
— Но и хороший урок всем нам преподнесли, — продолжал Никонов, — четыре года рядом с нами орудовала группа расхитителей, а мы за всем этим спокойно наблюдали. Все же видели: не на зарплату живут люди, шикуют, гуляют, дорогие вещи покупают, а мы молчим, как будто это они не нас с вами грабят.
— Но мы же писали, — возразил кто-то.
— Писали, да не так. Фактов конкретных мало указывали. Вот нам в первый раз и не поверили.
— Никонов правильно говорит, — поддержал бульдозериста столяр Сергеев, — но урок дан не только нам, но и нашему руководству. Ведь Мирошин, бывший наш председатель, был у Давидовича как мальчик на побегушках. Так он его под себя подмял. Да и повыше начальство — из райисполкома, из облпотребсоюза тоже ведь видело, не могло не видеть, что жулик этот Давидович, а серьезную ревизию сделать ему не торопилось. Как же это получается?
— Я могу вам ответить на ваш вопрос, — сказал Куренной, — во-первых, действительно, Давидович и другие совершали преступления благодаря тому, что в системе потребсоюза был плохо поставлен учет. Во-вторых, Давидович втерся в доверие к районным, да и ко многим областным руководителям. В обвинительном заключении на эти стороны дела обращено большое внимание. Надо надеяться, что суд по этому поводу вынесет частное определение и доведет все эти факты до сведения областных организаций и будут сделаны соответствующие выводы. Кстати, как вы знаете, Мирошин уже снят с работы и исключен из партии.
Выездная сессия областного суда, которая проходила в Озерках, приговорила Давидовича М. Г. к 10 годам лишения свободы, Бочкаренко С. С. — к 10 годам, Пряхина А. А. — к 5 годам.
Суд вынес и частное определение, которое доведено до сведения областных организаций.
ЗАСТРАХОВАЛИСЬ...
Прокурор города Устиновска Василий Захарович Столяров вызвал к себе старшего следователя Журина.
— Алексей Иванович, как обстоит дело по инспекции Госстраха?
Журин, немолодой уже, лысеющий человек, во всем любящий обстоятельность, ответил неторопливо, взвешивая каждое слово:
— Как я вам уже докладывал, Василий Захарович, дело находится в самой начальной стадии расследования. По нашему представлению создана и приступила к работе бригада ревизоров из Госстраха республики. Люди очень квалифицированные, опытные, дело свое хорошо знают. Но по моим предположениям, надо изучить документы за довольно большой период — примерно за пять лет — с шестьдесят пятого по шестьдесят девятый годы.
— Разве за это время там не проводилось ни одной ревизии?
— Ревизоры областного управления Госстраха ревизии делали, но они, на наш взгляд, велись неглубоко и существа не вскрывали.
— Насколько вероятна причастность к хищениям начальника инспекции Арбузова?
— Сейчас этого сказать пока не представляется возможным. Покажут итоги ревизии, допросы работников инспекции, агентов, клиентуры.
— Я прошу вас быть очень внимательным, к делу подходить объективно и... осторожно. — Прокурор почувствовал некоторую неловкость. — Понимаете, Арбузов — человек в городе авторитетный, мне уже звонили... Одним словом, я думаю, вы понимаете...
— Василий Захарович, меня предупреждать об этом не нужно. Мы работаем вместе не первый год. Если Арбузов невиновен — никаких к нему претензий, ну а если виновен...
— Нет, Алексей Иванович, ни о каком снисхождении не может быть и речи. Закон есть закон.
— Я тоже так думаю. Разрешите мне идти?..
Оставшись один, Столяров все думал об этом совсем недавно возникшем деле. Нет, очевидно, возникло оно гораздо раньше, не сейчас. В прокуратуру, в милицию приходило два или три письма, правда анонимных, в них речь шла об инспекторе Госстраха Зубихиной: не по средствам живет. Работники милиции наводили справки, выяснили, что Зубихина скандалит часто со своими соседями и они уже на нее куда-то писали. Потом был сигнал о том, что кто-то из родственников Зубихиной незаконно получил страховую сумму. Но родственник этот из города выехал, и проверить ничего не удалось.
Устиновск — город небольшой, скрыть здесь что-то трудно, и кое-какие слухи о том, что в инспекции Госстраха работники частенько устраивают коллективные вечера, гуляют, доходили и до прокурора. Но слухи слухами, их к делу не пришьешь. И только письмо народного контролера Белозерова о махинации со страховым полисом позволило прокуратуре возбудить дело.
Почти всех работников инспекции Столяров знал в лицо, а с их начальником Арбузовым часто встречался на городских активах, на сессиях исполкома, а раза три или четыре они, правда случайно, оказывались в одной компании на рыбалке.
«Может, Журин подумал, что я за него хочу заступиться? — размышлял Столяров и сам отогнал эту мысль. — Ерунда какая! Это так прокурору ни с кем словом перекинуться нельзя, не то что на рыбалку ехать или хуже того — в гости пойти. Бирюком жить? Да нет, чепуха! Что, Журин меня не знает?»
Петр Максимович Арбузов, мужчина лет пятидесяти, худощавый, стриженный под бобрик брюнет, с густыми черными бровями, в обществе был человеком приятным. Он мог к месту рассказать незатасканный анекдот, причем и рассказывал умело, понимал толк в рыбной ловле, мастерски варил уху, играл в преферанс. С подчиненными своими был строг и требователен. Столяров вспомнил, как при нем он отчитывал своего инспектора за какую-то оплошность.
Дело свое он, очевидно, знал неплохо, уже работая начальником, заочно окончил финансовый институт, да и инспекция устиновская в области до сих пор числилась не на плохом счету.
У Арбузова была красавица жена, моложе его лет на десять-двенадцать. Злые языки язвили, что она держит начальника Госстраха в страхе господнем. Но злые языки на то они и злые, чтобы злословить. Сам Столяров несколько раз встречал Арбузовых вместе — в театре, в кино, на торжественных заседаниях и, честно говоря, ничего такого никогда не замечал — хорошая, дружная пара. Впрочем, оборвал себя прокурор, какое это имеет отношение к возбужденному делу?
И он, рассмеявшись, стал собираться домой.
Через несколько дней Столяров случайно, что называется, нос к носу столкнулся с Арбузовым в горсовете.
— Привет юстиции! — улыбнулся Петр Максимович, а потом отвел его в сторонку и уже серьезно сказал: — Да, Василий Захарович, я собирался даже к вам звонить. У меня одна просьба: ваши товарищи у нас работают. Откровенно говоря, я думаю, что ничего серьезного там нет. Я в этом даже уверен. Но дело не в этом. Раз есть сигнал — надо проверить. И я даже рад, что будет проведена такая глубокая ревизия, а то, может, мы и сами чего-нибудь не видим. Так что это на пользу дела. А просьба моя вот в чем: у нас конец квартала, все заняты отчетом, а людям часто приходится отвлекаться — их вызывают следователи. Я понимаю — надо. Но, может быть, мы как-то это получше можем спланировать, чтобы дело не страдало.
— Хорошо, я подскажу Журину, чтобы с вами скоординировать и нашу работу. Он возглавляет бригаду.
— Вот и спасибо. Будьте здоровы.
На том их разговор и закончился.
Между тем бригада ревизоров работала с полной нагрузкой. Причем по предложению главного ревизора главного управления Госстраха республики Михайлова сличение документов велось не только за последние пять лет, а выборочно поднимали из архива материалы и за предыдущие годы.
— Опытный мошенник, — пояснял Михайлов следователю Журину, — может изъять какую-то финансовую бумагу из ранее обревизованного периода и покрыть ею свою сегодняшнюю махинацию.
Алексею Ивановичу Журину не раз приходилось вести дела, касающиеся нарушений финансовой деятельности, но с делопроизводством в системе Госстраха он столкнулся впервые, а как известно, везде своя специфика, и разобраться в ней человеку несведущему иногда нелегко. Нередко Михайлов и Журин просиживали вечерние часы над толстыми архивными документами, прослеживая замысловатый канцелярский путь каждой бумаги.
— Вот смотри, Алексей Иванович, — объяснял Михайлов, держа в руках документы, — вот этот полис по смешанному страхованию был изъят инспектором Серовой — это ее подпись — из архива за 1961 год. Как видишь, срок договора истек именно в этом году, и страховые суммы по нему гражданину — читаем фамилию — Старкову были выплачены.
