Кейт Аткинсон - Поворот к лучшему
— Мистер Броуди?
— Да.
К концу дня в районе перебывало изрядное количество техники Королевских ВВС, Королевского общества спасения на водах, полиции и портовой администрации плюс куча личного состава — и все без толку. Они не нашли ничего, даже фотоаппарата, который Джексон оставил на берегу, перед тем как залезть в воду, зато подобрали его куртку (спасибо) — подтверждение того, что он действительно был на острове. Даже этот факт уже ставили под сомнение.
— Что ж, по крайней мере этого вы не выдумали, — сказала Луиза Монро и улыбнулась. Ее кривоватая улыбка сводила на нет все прочие проявления дружелюбия.
— Да ничего я не выдумывал, — сказал Джексон.
Первый, кто был замечен на месте преступления, всегда под подозрением. Вот чем объяснялись ее действия. «С какой целью вы приехали в Крэмонд, сэр?» Что ему было ответить — убивал время? Потому что только этим он теперь и занимался. Он почти было сказал: «Я все понимаю, я — один из вас», но он больше не служил в полиции, он вышел из круга избранных. Из Клуба. Часть его, без сомнения порочная, любопытствовала, каково это — оказаться по другую сторону. Давненько он там не бывал: криминальная карьера Джексона началась и закончилась, когда ему было пятнадцать, они с другом залезли в местный магазинчик, чтобы украсть сигарет, — их поймали, притащили в полицейский участок и запугали до смерти.
— У нее была карточка, — выпалил он. — Совсем забыл. Визитка. Розовая, с черными буквами, на ней было…
Что же на ней было написано? Он отчетливо представлял визитку, видел слово, но не мог его прочесть, как будто пытался разгадать надпись на иностранном языке или приснившуюся во сне. Удача? Услада? И телефонный номер. Похоже, память на цифры — а ничего другого он теперь уже и не запоминал — его подвела.
— Слово на букву «у», — сказал он.
Джексон не мог вспомнить, куда дел эту карточку, скорее всего, сунул в карман пиджака, но теперь ее там не было.
— Мы не нашли на острове никакой розовой визитки, — сказала Луиза Монро.
— Но вы же ее не искали? Это, в общем, маленькая бумажка.
— Вы сфотографировали труп? — неожиданно спросила мужеподобная помощница инспектора, бросая на него взгляд, мол, «ну ты шизанутый на всю голову».
Джексон подумал о миниатюрных снимках Венеции и Джулии во всей ее прелести, отныне соседствующих с фотографиями неопознанного трупа.
— Конечно, — ответил он.
Мужеподобную помощницу звали Джессика, фамилию он не разобрал. Джессика — слишком девичье имя для девушки, в которой не было ничего девичьего.
— Вы нам тут зубы не заговариваете, а, мистер Броуди? — сказала Джессика.
Он не обратил на нее внимания. Слово вертелось у него на языке — удача, услада, условия…
— Услуги! — выдохнул он.
Точно. Вот что было написано на пропавшей визитке.
Уходя, он слышал, как Луиза Монро вызывает полицейских водолазов. Небось будет рвать и метать, если ничего не найдет. Констебль подбросил его до города и высадил у театра. У Джулии как раз был перерыв после генеральной репетиции.
Днем Джулия была взволнованная, раскрасневшаяся, а теперь скорее измученная. Она вышла вместе с ним на улицу и с пугающей жадностью выкурила сигарету, хрипя между затяжками.
— Тобиас — кретин! — зло бросила она. Она была на взводе и не прочь поговорить, молчаливость и подавленность как рукой сняло. — Помнишь Молли?
— Гм, — ответил Джексон. Разумеется, Молли он не помнил.
— Ну, та невротичка, — подсказала Джулия (что не слишком помогло, потому что для Джексона они все были невротики). — Она до сих пор не знает текста. Играет с листа.
— Да ты что? — Джексон постарался изобразить умеренное возмущение. Он не был уверен, что значит «с листа», но догадывался.
— Сегодня был такой бардак, слава богу, прогон только завтра. Ты получил мое сообщение про билет на Ричарда Моута?
Так вот что она имела в виду. Имя Джексону было смутно знакомо, но он не мог вспомнить, кто это.
— Где ты раздобыла пригласительный?
— Я ходила с ним выпить в обед. Он сам мне и дал билет.
— Ты одна ходила?
— Да, одна.
А ведь сказала, что ей некогда. «Будем работать без обеда» — так и сказала. Джексон нахмурился.
— Не волнуйся, Ричард Моут не в моем вкусе.
— Я и не волнуюсь.
— Джексон, ты всегда волнуешься. Такой у тебя режим по умолчанию. Можем встретиться после шоу. Нам все давно тут еще пахать и пахать. — Джулия вздохнула, потушила сигарету и запоздало спросила: — Что сегодня делал?
Джексон прикинул, что он мог бы рассказать («Я нашел труп и чуть не утонул, с моей подачи напрасно провели широкомасштабную поисковую операцию с поддержкой с моря и с воздуха, да, и полиция считает меня психом-параноиком»), и ответил:
— Я ездил в Крэмонд.
— Здорово, фотографии есть?
— Я потерял фотоаппарат.
— Нет! Наш фотоаппарат? Джексон, это ужасно.
Она сказала «наш фотоаппарат», а не «мой». Джексона вдруг переполнили чувства.
Наверное, с точки зрения Джулии, это действительно было ужасно, но после всего, что с ним случилось, Джексону как-то трудно было переживать из-за фотоаппарата.
— Да, — сказала он. — Обидно.
Он проводил ее обратно в преисподнюю и посмотрел, как она вышла на подмостки и заняла свое место в тягостной сцене, где ей полагалось десять минут пялиться на черный квадрат, в данный момент (это был многофункциональный элемент декораций) символизировавший окно, за которым бушевала арктическая буря, — Джексон знал об этом только потому, что в Лондоне помогал Джулии учить роль. При необходимости он мог бы ее подменить (боже упаси, конечно). В ее безмолвной позе было что-то благородное и трагическое. Из-за власяницы и спутанных волос она выглядела так, словно пережила неописуемый ужас. Интересно, думает ли она, играя такие сцены, о своем прошлом?
Джексон резко развернулся и направился к выходу из подземелья. От взвывшей где-то вдалеке полицейской сирены сердце заколотилось, как в старые добрые времена. Когда в Крэмонде появился вертолет с катерами, ему отчаянно захотелось взять командование в свои руки — смотреть, как всем заправляет Луиза Монро, оказалось на удивление тяжело. Дважды за этот день он видел женщин, которые моложе его и у которых больше власти. Дело не в том, что они женщины (в конце концов, у него у самого дочь), а, скорее, в том, что он, Джексон, — не мужчина. Не настоящий мужчина. Настоящие мужчины не живут во Франции на старушечьи деньги. Он скучал по своему удостоверению, скучал по дочке и по забытому дома айподу. Он скучал по женщинам с грустными голосами, которые делились с ним своей болью. По Люсинде, Трише, Элайзе, Кэтрин, Джиллиан, Эммилу.[53] Больше всего он скучал по Джулии, хотя Джулия как раз была рядом.
Не придумав других занятий, кроме как лежать одному в постели и думать о том, чего у него нет, Джексон отправился в кассу и взял пригласительный на Ричарда Моута.
Джексон помнил Ричарда Моута по восьмидесятым, но ни тогда, ни сейчас ничего смешного он в нем не видел. Впрочем, как и большинство зрителей, комика освистывали с поразительной злостью. Джексон задремал пару раз, но обстановка не располагала ко сну. Когда под скупые аплодисменты Ричард Моут закончил свое выступление, Джексон подумал: «Еще два часа коту под хвост». Он был слишком стар и слишком хорошо осознавал конечность жизни, чтобы тратить драгоценное время на паршивые шутки.
Он торопливо выбрался из зала и спустился в подземелье за Джулией, но обнаружил, что там темно и все ушли. Странно, что он не столкнулся с Минотавром. Джулия сказала, что им еще «пахать и пахать», но репетиция, похоже, давно закончилась. Джексон включил телефон и прочитал сообщение: «Я уже всё, увидимся в квартире».
Он набрел на пожарный выход и по глупости им воспользовался — оказавшись на улице, он понятия не имел, где находится. Джексон читал в «Нэшнл джиогрэфик» (недавно оформил подписку, тем самым окончательно закрепившись в категории «мужчины средних лет»), что, по исследованиям генетиков, женщины находят дорогу по приметам местности, а мужчины используют геометрию пространства. В темноте с геометрией пространства было не разобраться, поэтому Джексон поискал ориентиры — контуры Королевской Мили, очертания шпилей и ступенчатых фронтонов, сходящихся к помпезному великолепию Замка. Он искал громаду музея на Чемберс-стрит, искал пролеты зажатых набережными мостов, но нашел только вход в темный проулок — узкий дворик, ведущий к бесконечной череде каменных ступеней. На вершине лестницы виднелись огни и улица, наводненная толпами туристов, — туда он направился, подумав: «Здесь можно срезать». «Шмыгануть», как говорили в его детстве. Другие времена, другой язык.
