Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана
— Джексон, чтоб с тобой так на том свете шутили, — проговорил он. — От твоих заходов чокнуться можно.
— Чокнуться — полбеды, лишь бы не уписаться, — усмехнулся Джексон. — Тяжко?
— Спрашиваешь… Шарабан звенит, как колокол.
— Ну, ты еще молодцом, дергаешься, а вот Бобу в самом деле амбец, коматозное состояние, видишь — не шевелится.
Джексон поднял с пола газету, свернул в трубку и, просунув под подушку, прокричал в самодельный рупор:
— Боб, ты жив, откликнись.
— Отстаньте, — глухо раздалось из-под подушки. — Я умираю…
— Что я говорил, — обратился Джексон к Миронычу, — загибается, болезный.
— Вижу, — вздохнул Мироныч.
— Что, Боб, пох? — снова спросил в трубку Джексон.
— Жуткий, — жалобно послышалось в ответ.
— Вот уж действительно все относительно, — констатировал Мироныч, принимая сидячее положение. — Ему плохей, чем мне, надо спасать беднягу.
— Мой голубь сизокрылый все делает некстати, мой голубь сизокрылый не знает о расплате… — пропел Джексон голосом, каким отпевают покойников. — Боб, поднимайся и умри, как партизан, стоя и гордо.
— Я не могу, — донесся сдавленный стон. — Лучше добейте, чтоб не мучился.
— Э, нет, ты нам нужен живьем, — запротестовал Джексон.
— Но я не могу, не могу… голова… о, боже!
— Я знаю только один проверенный способ избавления от головной боли — гильотина, — с серьезным выражением лица промолвил Джексон. — Ампутация бестолковки снимает все проблемы. Процедура малоприятная, зато помогает моментально. Но, увы, ты не Робин Гуд и не Чапаев, и голова твоя никому не нужна; носи ее при себе и мучайся, пока не усвоишь, что неумеренное пьянство — это нехорошо. Все, что я могу для тебя сделать, — полить, как огурец на грядке из лейки. Правда, есть еще средство — крутой чаек — лично мне в таких случаях помогает капитально. Значит так: через десять минут сбор за столом!
Чаепитие проходило в полном молчании. Боб, сидевший с перевязанной мокрым полотенцем головой и тихо охавший, заикнулся было что-то насчет опохмелки, но Джексон решительно пресек его затею:
— Никаких! Сейчас опохмелка, а к вечеру — лазарет, а нам выходить…
Боб скис и, болезненно морщась, закатил глаза. Мироныча, несмотря на теплое утро, начало знобить, кожа его покрылась мелкими пупырышками.
— Хватит соплей! — обратился к ним Джексон, когда со скромным завтраком было покончено. — Лучше доложите, как прошел симеизский этап подготовки: инвентарь подобран, все упаковано?
— В общем… так сказать… кое-какие нюансы есть, но… — замямлил Мироныч, в то время как Боб, схватившись обеими руками за живот, бочком-бочком, словно краб, подался в сторону туалета.
— Ну, про кое-какие нюансы я слышал еще вчера. Короче, покажите-ка, что вы там успели заготовить.
Мироныч виновато пожал плечами, развел руки:
— Да показывать в общем нечего…
— Так я и думал: конь не валялся, — с досады сплюнул Джексон. — Вопрос был для проформы — в твоем вахтенном журнале отчет вполне исчерпывающий. Все в духе пошленького водевиля: как на бал идти, так жопу брить! Аппараты мои хоть целы, не пропили?
— Что ты, Женя, даже не дотрагивались…
— Не дотрагивались… Иногда у вещей проявляются странные свойства: у них вырастают ноги, и они бесследно исчезают.
Аркаша, наблюдая этот разбор, жевал недозрелый инжир с хозяйского дерева и тихонько похихикивал.
Джексон подождал, когда из туалета вернулся Боб, не без ехидства поздравил его с облегчением и сказал:
— Да, компаньончики, как я вижу, вы здесь не перетрудились. Заданье вам было пустяк — дак пальцем не пошевелили.
— Ну почему же, мочалок щупали исправно, — сострил Аркаша.
— Заткнись! — грубо оборвал его Джексон, выходя из себя. — Не забывайте, мы здесь не на светский раут съехались — график экспедиции из-за вашего головопьянства я ломать не намерен. Даю полдня: достать инвентарь, упаковаться, собрать рюкзаки. К шестнадцати ноль-ноль готовность номер один! Вопросы будут?
— Надеюсь, ко мне это не относится? — с улыбочкой осведомился Аркаша, срывая новую инжирину.
От такой вопиющей наглости Джексон даже позеленел.
— А ты кто, наследный принц княжества Бахрейн или кавалер ордена Почетного Легиона? Может, ты думаешь, что тебя, как фараона, на носилках через кордон понесут? Тогда ошибаешься. Между прочим, дорогуша, у тебя еще и с крышей вопрос не решен?
— С какой крышей? — Улыбочка сошла с уст Аркаши.
— А с такой: палатки у нас на тебя нет. Так что срочно пили в Алупку в пункт проката, а не достанешь, дальше Мисхор, Ливадия, хоть до самой Ялты без пересадки… И орудия труда за тобой — хронометражист в штате группы не предусмотрен.
Спустя полчаса после того, как нерадивые компаньоны были спроважены устранять огрехи подготовительного цикла, Джексон и сам вышел прошвырнуться по поселку. Солнце в небе ползло все выше и выше, жара становилась невыносимой и, вполне естественно, что в маршрут его была включена пивная точка чародея местного общепита Ромы. К тому же интересно было узнать, сделал ли для себя какие-нибудь выводы после вчерашнего инцидента торговец янтарным напитком.
На удивление, в хозяйстве у Ромы на сей раз было все пристойно: шланг куда-то исчез, пиво отпускалось свежее, со здоровым оттенком, и пенилось оно вполне правдоподобно. «Улыбчивый», встретившись взглядом с Джексоном, тотчас же признал его, стандартно осклабился в гримасе фальшивого восторга и обслужил вне очереди, жестом отказавшись от платы.
«Такой далеко пойдет, науку шустро схватывает, — мысленно заключил Джексон, отходя с бокалом в сторонку. — В грядущий век рыночных отношений это большой плюс».
Он уже было приложился к освежающей влаге, но вдруг разглядел невдалеке в парке за плотным рядком кустов туи мелькнувшую в зелени знакомую оранжевую майку. Подобное одеяние было у Мироныча, и Джексон решил проверить. Он не ошибся: за кустами на скамейке в самом благостном настроении пребывали все его подельнички, с вчерашними девочками плюс бравый моряк Сашок — хозяин их крова. Перед ними — длинная батарея кружек, сбоку скамейки сиротливо притулились два Сашиных костыля.
— О, благородное дворянское собрание в полном составе! «Боже царя храни» уже спели? — спросил он, как ни в чем не бывало, и тоже уселся рядом с одной из девиц, имени которой вспомнить, конечно же, не смог.
— Блестящий маневр! — продолжил он. — А я-то, наивный, полагал, что кое-кто совсем в другом месте делами усердно занимается…
— Место встречи изменить нельзя, — заметил Сашок. — Для Симеиза Ромина точка, как фонтан в ГУМе: если кто кого потерял — сюда!
— Я так и понял.
— А что, мальчики сегодня уезжают? — игриво спросила Джексона соседка по скамейке, притираясь к нему худеньким плечиком.
— Уезжают, — сурово подтвердил Джексон.
— А зачем?
— Так надо. Дела у нас серьезные, понятно…
— Наташа меня зовут.
— Вот я и говорю, Наташа, у мужчин первым делом самолеты…
— Жа-аль, — протянула Наташа, — у нас такая тусовка клевая сколотилась.
— Этого недостаточно, чтобы кардинально менять наши планы, — сухо возразил Джексон.
Разговор с этой егозливой девчонкой начал его вдруг даже забавлять.
— Да, но вот у Бобика со Светой, кстати, любовь. Вы это не учитываете?
— Большая? — обратился он к Бобу, не скрывая насмешки.
— А как в песне, — ответил за того Сашок. — Я любил шестнадцать раз, а гармонь, как новая…
Все дружно и непринужденно засмеялись.
— И все-таки нехорошо разбивать компанию, — сказала блондинка, благоволившая накануне к Миронычу. — Мы уже так сдружились, так здорово!..
— Ничто не вечно под луной, подыщите других партнеров, — ответил Джексон невозмутимо. — А вот когда эти джентльмены выполнят свою миссию, они сами прискачут к вам на белых конях или примчатся на роскошных лимузинах, там как уж получится. Вы только адреса не забудьте оставить.
— А что это за миссия? — спросила блондинка.
— Увы, госсекрет, подписку давали, — отшутился Джексон, удовлетворенный тем, что у приятелей хватило ума не проболтаться.
— Напрасно срываетесь, Евгений, — промолвила Наташа, с грустью глядя в глаза Джексона. — Какие-то странные миссии… утопия… А может рядом с вами ваша судьба, может, вы полюбите меня…
Во взгляде и голосе ее не было и тени насмешки, и Джексон на мгновение даже смутился.
— А что, тебе не хватает любви?
— А чего в наше время вообще хватает?
— Что правда, то правда, — согласился Джексон, — только, чтоб любить, моя прелесть, нужен талант. Талант надобно иметь, а я в этом плане бездарен, как Карабас-Барабас. За любовью нужно обращаться к Аркаше: у него широкая натура — любую неприкаянную душу утешит и приголубит.
