Буало-Нарсежак - Хитросплетения (Сборник рассказов)
Прежде чем заснуть, он разгрыз ментоловую пластинку.
Юный свет, нежный, свежий свет, опираясь вам на плечо, словно дружеская рука, золотил фасады домов, дробился на листьях каштанов и оставлял на лицах след радости. Газеты пестрели заголовками:
«Пятая жертва. Смерть от вампира этой ночью».
Ламбурден зашел к парикмахеру, который непривычно горячо пожал ему руку — настоящее мужское рукопожатие, продолжительное, выражающее все то, что сердце не в силах высказать.
— Ну как, мсье Ламбурден, вы видели?.. Ей было двадцать лет… А действительно это произошло недалеко от вас? Вы знали ее? Любезная. Серьезная. Еще на прошлой неделе моя жена делала ей укладку… И волосы тоже подстричь, понятно… Как обычно… Да, я задаю себе вопрос: а для чего нужна полиция? Мы не защищены, вот так. Обратите внимание, это, безусловно, сумасшедший… И знаете, что обнаружили?
Он наклонился и прошептал несколько слов на ухо Ламбурдену:
— Клянусь вам, это правда. Такая милая малышка! Нет. Она такого явно не заслужила. О! Я ничего не хочу сказать, она была вполне ладненькая… Такие хорошо открытые ушки, правда!.. Однако какие времена! Как будто нам одних леваков не достаточно! Теперь какой-то вампир! И никто не видел его. Никто не знает, как он выглядит.
— Он такой же, как вы и я, — буркнул Ламбурден.
Парикмахер сделал шаг назад, щелкая ножницами в воздухе, и посмотрел на голову Ламбурдена в зеркале.
— Нет, мсье Ламбурден. Тут я с вами не соглашусь. Это вампир, понимаете, вампир.
— Ба! — произнес Ламбурден. — Вампир — это просто кто-то, кого одолевают необузданные страсти больше, чем других людей.
— А вы философ, — вежливо проговорил парикмахер. — Мне так становится не по себе от таких вот вещей. Я-то, мсье, войну прошел. Так вот, если предположить, что мне бы встретился вампир, то я, полагаю, сразу умер бы… А вы нет?
Ламбурден закрыл глаза.
— Я знавал одного, — прошептал он.
Ножницы остановились. Парикмахер пристально всматривался в бледное лицо, покоящееся на белом полотне.
— Еще давно, — живо добавил Ламбурден.
— Вот как? — сказал парикмахер. — Ладно, если вы хотите знать все, что я думаю, то вы забавный человек. Усы вам подстричь?
— Да. Давайте подрежьте их. Они слишком длинные… Мне бы хотелось иметь только намек на усы. Понимаете, что я хочу сказать?
— Понимаю. Хотите выглядеть помоложе… Женщины обожают это. Это модно, заметьте… Здесь! Посмотрите сами. А! Это вас преобразит. По-другому не скажешь. Вы станете неотразимым.
Ламбурден изучал свое лицо. Неплохо. Совсем неплохо. Он удобно уселся в кресле, заложил ногу на ногу, сделал повелевающее движение рукой.
— И еще, подстригите мне тогда волосы ежиком.
Когда Ламбурден пришел в банк, Фирмен, судебный исполнитель, поприветствовал его и неожиданно покраснел.
— Но это же мсье Ламбурден. О! Вот так да! Я вас не узнал… А! Как это… Уверяю вас, вы преобразились.
Машинистки, заинтересовавшись, все разом смолкли. Он прошел среди восхищенного безмолвия и скрылся в своем кабинете. Он вызвал Густава.
— Меня ни для кого нет. Ясно? Идите!
— Хорошо, мсье, — пролепетал Густав в волнении.
Ламбурден поменял пиджак, поизучал себя в карманном зеркальце, улыбнулся, затем принялся за почту. В десять часов он съел булочку с кусочком шоколада, все время меряя шагами свой кабинет вдоль и поперек, что с ним никогда не случалось. Однако он испытывал внезапную потребность в движении. Время от времени он всей ладонью трогал свои волосы, получая удовольствие от того, что они жесткие и густые, упругие, словно пружинки. Он снова уселся, смахнул в сторону тыльной стороной руки все бумажки, которые сгрудились перед ним, и вынул из выдвижного ящика чистый лист бумаги. На какое-то мгновение его перо зависло в воздухе, затем начало свое круговое движение.
«Мсье прокурор, я видел убийцу…»
И в каком-то смысле так оно и было. Ламбурден отложил авторучку, настолько новым было это ощущение. В городе находился человек, человек, на которого устроили облаву, и этого письма будет достаточно, чтобы… Я, Ламбурден, я держу его! Жизнь его наподобие монетки, которую я подбрасываю в своей руке. Решка. Орел.
Жизнь. Смерть. Если бы я захотел, человек, который заставляет их всех дрожать, валялся бы у меня в ногах. Я ему и Бог и судья!
Ламбурден скомкал листок и швырнул его в корзину. Он не был привычен к столь возвышенным мыслям, и ему становилось несколько дурно от подобных размышлений. Одиннадцать часов. Ну и пусть. Раз в жизни можно и попробовать. Он схватил свою шляпу, покрутил в руке и бросил на стул. Шляпа больше не нужна!
— Вы уже уходите, мсье Ламбурден? — спросил Фирмен. — Вы не заболели?
Ламбурден пожал плечами и спустился по ступеням медленно, с отрешенным видом, как делают в передачах новостей министры, выходящие из Елисейского дворца. Возле газетного киоска какая-то девочка торговала цветами. Ламбурден купил одну гвоздику, которую укрепил в своей петлице, затем выбрал столик на терраске ресторана «Сиди-Брахим».
— Один чинзано!
Вокруг него говорили о вампире. От этого он испытывал смутное удовлетворение, как если бы один из его двойников стал знаменитостью.
— Вознаграждение в десять тысяч франков тому, кто поможет его схватить, — ворчал пожилой господин. — Не надо меня дурачить!
Музыканты, одетые в красное подобно укротителям животных, наигрывали нежный мотив за кадками с живыми цветами. «А если бы жизнь была джунглями? — размышлял Ламбурден. — Прекрасными трепещущими джунглями, где поглощают добычу, где прогуливаются среди цветов, где вдыхают запах самок?»
— Таких вот надо кончать, как собак, — сказал кто- то позади него.
— Придурок! — пробормотал Ламбурден.
Он расплатился и не спеша дошел до ресторана. Он был первым посетителем. Госпожа Муффия поприветствовала его с самым деловым видом и, в свою очередь, обнаружила какое-то взбалмошное оживление.
— Алиса! — крикнула она. — Алиса! Иди посмотри на мсье Ламбурдена. О! Какой сюрприз!.. Вы восхитительны, мсье Ламбурден. Я говорила себе… Но я уже где-то видела эту голову. А это были вы, ей-богу!
Алиса прыснула со смеху.
— Я вам не нравлюсь? — спросил Ламбурден.
— Просто вы подчас бываете таким забавным! — наконец ответила Алиса.
Тем не менее она была смущена, а ее смех был несколько нарочитым. Она поспешила обслужить Ламбурдена.
— Меню! — проворчал он.
— Ой-ой-ой! Вы получили наследство, просто не верится!
Он положил руку на ладонь Алисы.
— Может быть, оно у меня и будет, — прошептал он. — Алиса… если бы я был богат… вы бы пошли со мной в кино?
Она еще раз рассмеялась, вся выгнувшись, но руки не отняла.
— Вы — богаты?
— Я. И даже знаменит?
— О! Подходит. Только не очень напрягайтесь!
Он улыбнулся, небрежно провел пальцами по кончикам своих волос.
— Начну с устриц. И немного мюскаде.
— Он совершенно чокнулся! — тихо проговорила Алиса, проходя мимо кассы. — Говорит, что скоро станет знаменитым. Представляете!
Ламбурден устроил себе пир на весь мир. Сперва завсегдатаи смотрели на Ламбурдена с некоторой долей зависти.
— Черт побери! — сказал Кассерон своему соседу. — Он сейчас лягушатину жрет. Я-то знаю банки. На их зарплату не разгуляешься! А он слопал уже по крайней мере на тридцать франков!
А потом вошел Торш, и внимание переключилось на него, потому что он всегда знал сенсационные секретные сведения благодаря своему кузену, который был какой- то «шишкой» в газете «Лимузен либере». Алиса принесла ему хлеба, и он похлопал ее по попке.
— Что новенького? — спросила Алиса.
— Ничего особенного. Забастовки, как обычно.
— А вампир?
Торш расстегнул свой воротник, налил себе большой бокал вина.
— Он готов. Есть описание примет.
— Правда?
Вилки зависли в воздухе, и тридцать лиц повернулись к Торшу, который, не торопясь, выпил, провел тыльной стороной своей ладони по рту, затем развесил пиджак на спинке стула.
— Это я вам говорю. Он конченый человек. Это мой кузен узнал от одного инспектора полиции. Вампир?.. Бедолага, который хромает на ногу и косит глазом.
— Вы-то сами верите этому? — спросил Ламбурден.
— Конечно же я в это верю. Не станете же вы мне рассказывать, что нормальный человек может совершать подобные преступления?
Ламбурден слегка побагровел и с трудом доел свой сыр.
— Я же утверждаю, — заговорил он снова, — не всякому дано, чтобы раз — и убить всех этих женщин. Ваша версия с хромым не выдерживает критики, она сама хромает.
— Вполне нормальная версия, — сказал Торш. — Когда вы начинаете умничать…
— Что?
— Так вот: хромой, который хромает!
