Чингиз Абдуллаев - И возьми мою боль
Он тяжело вздохнул. Потом убрал руку с ее головы.
— Ты, наверно, мусульманка, а я еврей. Старый верующий еврей, который ест свою мацу и соблюдает субботы. Но именно поэтому я рассказал тебе свою историю, девочка, чтобы ты поняла — в жизни бывает всякое. Важно не сломаться, важно не поддаваться обстоятельствам. И тогда ты сможешь изменить обстоятельства, которые складываются против тебя.
— Я поняла, — она уже перестала плакать, слезы высохли.
— Ну вот и отлично. Пойдем смотреть телевизор, — предложил старик. — У меня, правда, старый телевизор, но он неплохо показывает. Когда я хочу его смотреть. А в последние годы у меня почему-то редко бывает такое настроение.
Они прошли в комнату. Старик подошел к телефону. Поднял трубку, набрал номер.
— Алло, — сказал он, — это говорит Наум Киршбаум. — Я хотел бы с вами встретиться. Да, если можно, завтра утром. У меня к вам важное дело. Спасибо, я приеду ровно в девять часов утра.
Он положил трубку, задумчиво посмотрел на девушку.
— Сейчас ты пойдешь спать, а утром я поеду к своему другу. Он поможет тебе с паспортом. Если у тебя появится международный паспорт, ты сможешь выехать в Германию и получить там свои деньги. Раз ты знаешь код, значит, они положены на предъявителя и тебе выдадут любую сумму. А если даже не выдадут, то я готов отправиться с тобой и помочь тебе с получением денег.
Она кивнула.
— Как ты думаешь? — продолжал старик. — Если я попрошу оплатить мои расходы и выплатить мне пять процентов с твоей суммы, это будет справедливо?
Она улыбнулась сквозь слезы, снова кивая головой.
— Хорошо, — удовлетворенно сказал старик, — в этом мире все должно иметь цену. И все должно оплачиваться. Когда человек получает деньги за свой труд, это всегда вдохновляет.
— Можно я постираю свою майку, — смущаясь, спросила девушка, — и приму душ?
— Конечно, можно, — кивнул старик, — я дам тебе новую пижаму. У меня есть пижама, которую мне подарили и которую я еще ни разу не надевал. Ванная в той стороне.
Она благодарно улыбнулась и поспешила в ванную комнату. Он посмотрел на ее часы, которые она оставила на столике, и слегка шаркая, прошел на кухню.
Ирада плескалась долго, с удовольствием. Старик повесил пижаму на ручку двери.
Она вышла из ванной, с удовольствием ощущая себя чистой.
Телевизор они смотреть не стали. Он принес постельное белье, собираясь застелить огромный кожаный диван в столовой. Она решительно забрала у него простыню.
— Конечно, — вспомнил старик, — ты же восточная женщина, у вас не принято, чтобы мужчина этим занимался. Спокойной ночи, моя дорогая.
Эту ночь она спала беспокойно, ей снились катера, пикирующие самолеты, детские лица и террористы, ворвавшиеся на дачу ее отца. Потом все перемешалось и повсюду текла кровь. Она дважды просыпалась и с трудом засыпала, забываясь в тяжелых сновидениях. Утром она проснулась с тяжелой головой. Было темно, и она удивленно взглянула на свои часы, лежавшие на столике рядом. Было уже около восьми часов утра. Но почему так темно?
Она услышала шум на кухне и, поднявшись, прошла туда. Старик уже готовил яичницу. Кофейник стоял на столе.
— Садись, — улыбнулся Наум, — давай завтракать. У нас сегодня трудный день.
— У вас темно, — сказала девушка, — я думала, еще ночь.
— Я же тебе говорил, что не люблю солнца, — напомнил старик, — поэтому у меня такие тяжелые шторы.
— Ясно, — ответила Ирада с набитым ртом. Через полчаса он собрался уходить.
— Никому не открывай дверь, — строго предупредил он на прощание, — я скоро вернусь. Закройся и никому не открывай дверь.
Он надел шляпу и вышел из дома. Оставшись одна, девушка вернулась на кухню, помыла посуду, убрала постель в гостиной. Взяла свою уже высохшую майку, прогладила ее. Переоделась. Приятно было ощущать свежесть выстиранной майки.
Убегая с дачи, она не успела даже надеть бюстгальтер. Хотя в Москве это никого не удивляло. Большинство девушек ходили в подобных майках, без лифчика и не видели в этом ничего страшного. Поэтому ее плотная майка не вызывала удивления, когда вчера она бродила по городу. Пройдя в гостиную, она включила телевизор. Когда закончились новости, Ирада подошла к окну, решив немного раздвинуть занавески. И в этот момент в дверь позвонили. Она испуганно обернулась. Позвонили еще раз. Ирада нерешительно сделала несколько шагов по направлению к двери.
— Дядя Наум, — услышала она голос Сыроежкина, — я принес деньги. Это я, Леша.
Она вспомнила про вчерашнего часовщика, который свел ее с этим ювелиром. Он ведь был другом этого старика.
— Дядя Наум, — продолжал Сыроежкин, — откройте дверь, я принес деньги.
Он был его другом, снова подумала Ирада. И подошла к дверям, посмотрела в «глазок». За дверью действительно стоял Сыроежкин. Она открыла дверь. Он торопливо и как-то воровато вошел в квартиру. Увидев девушку, кивнул ей, как старой знакомой.
— А где хозяин? — спросил он, явно нервничая.
— Он ушел, — ответила девушка.
— Куда ушел? — удивился Сыроежкин.
— Ушел к своему знакомому. Обещал скоро прийти. — Этот часовщик с бегающими глазками ей не нравился. Как она не разглядела вчера его хищного выражения лица?
— Ушел, да? — Сыроежкин закружил по гостиной. — Ушел, — повторил он.
Значит, он пошел искать другого клиента, решил Сыроежкин. Что ж, он был прав. Старик — циник и негодяй, решил заработать на этих часиках побольше.
Решил его кинуть. Ну это у него не получится. Его всего колотило.
— Когда он придет? — крикнул он. Ей был неприятен этот тип. Она пожала плечами. Он бешено посмотрел на нее.
— Не знаешь, — крикнул он, — не знаешь, да? Он начал трястись. И вдруг побежал к двери, щелкнул замком и закричал на весь подъезд:
— Витя, заходи.
Девушка удивленно смотрела на часовщика. Она еще ничего не подозревала, даже не успела испугаться. В квартиру вошел высокий мужчина с лошадиной физиономией. В руках он держал небольшой чемоданчик.
— А где хозяин? — спросил он, взглянув на девушку.
— Его нет, — закричал Сыроежкин, — он пошел договариваться с другими.
Решил нас кинуть. Я же тебе говорил, что он всех нас обманет.
Лошадинообразная физиономия Вити не вызывала у Ирады ничего, кроме отвращения. Между тем он пристально рассматривал девушку.
— Вот эта, что ли, вчера к тебе приходила? — спросил он. Ирада почувствовала, что сделала ошибку, открыв дверь. Но было уже поздно.
— Она, — закричал Сыроежкин, — она обо всем с ним договорилась. Она, наверно, поэтому и к нему домой приехала. Ублажать старого дурака.
— Где часики? — спросил Витя, подвигаясь к девушке. — Куда их дела, сука, говори.
Она испуганно отступала к стене, чувствуя, что ничего не может выговорить.
Гость поставил чемоданчик на пол и, подняв свои большие, лопатообразные ладони, гнусно ухмыльнулся.
— Не хочешь говорить, да?
Ирада прижалась к стене, чувствуя, как у нее дрожат ноги.
— Часики где? — еще ближе придвинулся к ней Витя. Она чувствовала запах лука и пота. Но не могла сказать ни слова. Он был совсем близко. Ирада вдруг поняла, что не сможет ни сопротивляться, ни убежать. И застыла словно парализованная. Дом ювелира казался ей таким надежным убежищем. Неизвестный, дурно пахнущий человек ворвался в эту квартиру, словно материализовавшееся чудовище из ее снов.
— Где часики? — настаивал он.
В этот момент Сыроежкин, прошедший в гостиную, закричал:
— Вот они. Лежат на столике, около дивана.
Лошадиная физиономия Вити на миг отвернулась. Сыроежкин победно поднял блеснувшие часики. Витя повернулся к нему всем телом. И в этот момент Ирада, толкнув его, бросилась к еще открытой двери. Витя не успел схватить ее. Он налетел на стул, упал, и, пока поднимался, девушка успела выскочить из квартиры, захлопнув за собой дверь.
— Держи, — закричал Сыроежкин, засовывая часы к себе в карман, — держи ее.
Они побежали к дверям, выскочили на лестничную клетку. Здесь никого не было. Внизу слышался шум шагов убегающей девушки.
— За ней, — закричал Сыроежкин, безумно вращая глазами, — быстрее за ней.
И в этот момент порыв сильного сквозняка захлопнул дверь. Оба незадачливых грабителя обернулись, тупо уставившись на нее. Сыроежкин, не веря глазам, подошел к двери, толкнул ее. Она не поддалась.
— Закрылась, — тихо сказал он, глядя на напарника. Тот ошеломленно кивнул.
— Открыть сумеешь? — еще тише спросил Сыроежкин. Витя подошел к замку.
Посмотрел. Потом перевел взгляд на Сыроежкина. Потом снова на замок. И покачал головой.
— Специальный замок, — сказал он, словно извиняясь, — и дверь железная.
Так просто не выбьешь.
— Мать твою, — разозлился Сыроежкин, дергая ручку. О сбежавшей девушке он уже не думал.
— Что будем делать? — закричал он на Витю. — У него там ценностей на миллиард рублей. А ты дверь захлопнул. Не мог с девчонкой справиться.
