Марина Серова - Сумерки большого города
Дворник был самым обыкновенным: невзрачный плюгавый мужичонка, он время от времени запивал, но не злостно. Работа его у большинства жильцов дома особых нареканий не вызывала.
В то время я только-только женился, и жили мы с женой весьма скромно – на мое чиновничье жалованье. Жизнь моя текла просто и размеренно, так что даже мелкие нарушения этого ритма резко выделялись на ее тихом фоне.
Когда наш дворник внезапно куда-то пропал, жильцы заметили это довольно-таки скоро. Двор не убирался – и на стук в дверь котельной никто не отвечал. Это длилось около недели, и кое-кто, уже подумывал заявить о его исчезновении властям, когда пропавший дворник неожиданно вернулся.
Возвращение его вызвало больше вопросов, чем ответов. Наш хорошо всем известный и почти ставший всем нам родным дворник как-то странно изменился. Он стал очень молчаливым, напряженным и мрачным человеком. Даже листья он теперь мел во дворе так, что сразу становилось ясно – думает он уже не о кружечке пива после работы.
О своем исчезновении он почти ничего никому не рассказывал, и это тоже было странно. Несколько раз он до неприличия сильно напился, чем изрядно напугал жильцов дома, и его стали сторониться.
Однажды, когда чуть позже обычного возвращался со службы, меня чуть ли не на пороге подъезда неожиданно остановил наш таинственный дворник и буквально силком поволок к себе в котельную. Поначалу я сопротивлялся, но только до того момента, когда услышал, что он просто стремится излить мне душу. Мне стало любопытно...
Честно признаюсь: мне была интересна не только его история, но и причина, по которой он решил изложить ее именно мне. Это странным образом мне польстило, словно это – моя личная заслуга, раз я вызвал у него такое доверие.
Так что я добровольно проник в его царство угля и пара и, усевшись на старый, изломанный стул, выслушал историю его необычной находки.
Итак, наш дворник вместе со своими старыми друзьями-собутыльниками в свой свободный день отправился на родину к одному из этих приятелей в деревню. Там они решили порыбачить и рано утром отправились на речку. С утра погода стояла хорошая, но позже начался внезапный проливной дождь.
Никто не догадался захватить с собой что-то теплое из одежды, а от села они отошли уже довольно далеко. Но человек, у кого они были в гостях, вспомнил, что поблизости находится старый особняк – бывший барский дом. Он был уже совсем плох, но все-таки – крыша над головой...
До дома они добежали быстро и забрались в него. Местный житель объяснил, что после революции дом этот недолго пустовал. Его приспособили под школу-интернат, и только недавно, из-за общей ветхости строения, сирот отсюда выселили и оставили дом догнивать под воздействием безжалостного времени.
От нечего делать мужики принялись бродить, по опустевшим комнатам, и под одним приятелем вдруг проломились прогнившие за последние несколько лет старые деревянные половицы. Раздался хруст и треск, и мужик провалился в подпол.
Судя по всему, это была какая-то закрытая, секретная часто подпола, не соединенная напрямую с остальной частью подвала. Каким-то образом – вплоть до того дня – она оставалась никем не обследованной: никто о ней не знал.
Так что мужики оказались лицом к лицу с удивительным открытием! Некогда жившие здесь дворяне, убегая, прихватили с собой свои драгоценности и различные компактные ценные вещи. Но то, что вывезти из России им было сложно, они оставили здесь, в тайной части подвала, видимо, надеясь на свое скорое возвращение.
Там громоздились, по словам моего дворника, разнообразные столовые приборы, драгоценный фарфор, вызолоченные вазы, статуэтки пастухов и пастушек, серебряные супницы, старинные часы с какими-то фигурками, мелкое столовое серебро и – картины!
У мужиков не было с собою огня, и поэтому они только на следующий день смогли извлечь найденные сокровища из подвала. Скрыв свою находку от всех, они поделили все «по-честному». Чтобы никому не было обидно, они бросили жребий, кому что достанется.
Для них было очевидно, что хозяев всего этого добра больше нет на свете. Мысль о том, чтобы передать все это в руки государства, им в голову пришла – на мгновение, но одобрения она ни у кого не вызвала. Их ослепила надежда получить легкие деньги за найденные ими сокровища.
И, только вернувшись со своей частью добычи в город, наш дворник осознал, что он и понятия не имеет о том, как же сбыть все это добро с рук, не вызвав при этом ненужных подозрений.
Тут-то я наконец понял, почему именно меня он подловил на пороге подъезда и выбрал в качестве своего конфидента!
С кем еще из жильцов нашего дома он бы обсудил то, как ему сбыть с рук эти предметы старины? Я никогда не считал нужным скрывать от кого-либо свой интерес к антиквариату. Все соседи видели, как я не позволил одной молодой семье выкинуть старое, побитое и исцарапанное пианино прошлого века, выкупив его за смешные деньги. И кое-кто впоследствии распускал слухи, что я неплохо на этом нажился, продав инструмент в антикварный магазин после незначительной реставрации.
Так что наш дворник сделал верный выбор, поведав свою историю именно мне. Как вскоре выяснилось, ему по жребию досталось несколько посеребренных вилок и ложек, старинные часы с фигурами и две картины.
Картины-то и смущали его больше всего, потому что если ложки и даже часы еще можно было списать на некое наследство «от бабушки», то картины явно выбивались из такой простенькой версии.
Я попросил его показать мне полотна, и дворник, помявшись для порядка, достал из-за дивана два пыльных холста в облупившихся рамах. Одна из них меня совсем не заинтересовала – на ней был изображен какой-то стандартный итальянский пейзаж, писанный явно начинающим студентом Академии художеств, впервые поехавшим по стипендии в Италию – в страну «колыбели искусств».
Зато второй холст оказался вещицей совсем другого сорта! Он был явно старше первой картины – на несколько столетий, по крайней мере, и я решил, что принадлежит он какому-либо мастеру голландской школы. Картина сильно потемнела и потрескалась, но все же можно было различить некоторые детали натюрморта.
Я сразу же решил, что оставлю эту картину себе, но не показал дворнику вида, что я заинтересовался, чтобы этот хитрый мужик не вытянул из меня больше денег, чем я мог тогда ему предложить.
Я небрежно пообещал ему помочь с оценкой столового серебра и часов, чтобы в антикварном магазине его не надули. А о картинах я сказал, что они наведут власти на ненужные подозрения, и что я готов их купить за небольшую сумму, поскольку полотна эти могут считаться дорогими только потому, что они такие старые.
Моего собеседника убедило это объяснение, и через несколько дней, когда уже стемнело и все жильцы улеглись в свои кровати, дворник постучал в мою дверь, быстро вручил мне завернутые в бумагу картины, схватил приготовленные мной деньги и убежал к себе в котельную.
Все то время, что я жил в том провинциальном городке, свое приобретение я никому не демонстрировал – во избежание каких-либо проблем. Но, переехав в Москву, я перестал его скрывать. Из-за этого и произошел один весьма неприятный инцидент, о котором ты, сын, скорее всего, совсем не помнишь...
Как я уже упоминал, обе картины оказались в весьма плохом состоянии, особенно натюрморт, так как он был старинным. Несколько десятков лет, проведенных им в сыром подвале, чуть было его не погубили. В нормальных условиях процессы разрушения полотна приостановились, но полностью они не прекратились.
Так что однажды один из моих знакомых посоветовал мне обратиться к какому-нибудь художнику, который должен знать, что следует предпринять, пока краски совсем не осыпятся с холстов.
Я всерьез задумался над этим вопросом, и действительно, вскоре мне присоветовали одного подходящего человека, квалифицированного специалиста из Ленинграда, не склонного задавать своим клиентам лишние вопросы. Он взял мои картины к себе домой на несколько месяцев, в течение которых собирался провести все необходимые для закрепления старых красок процедуры.
Однако работа по восстановлению голландского натюрморта оказалась для этого реставратора не по зубам. Чтобы понять, что ему делать, он начал приглашать для консультации различных своих друзей-реставраторов. Им – чтобы не выдать меня – он рассказывал, что картина – его собственная и что он сам ее нашел в каком-то старом доме, в провинции.
Так что теперь о голландском натюрморте знали многие – и многие его видели своими глазами. Но само по себе это было еще не очень опасно. Зато чуть позже случилась трагедия, из-за которой я и по сей день вынужден скрывать свою законную собственность от людей, как какой-нибудь подпольный фанатик-коллекционер!
По этой же причине я не могу избавиться от своих картин, продав их в открытую.
На самом деле, я в точности не знаю, что именно тогда произошло, но «мой» художник-реставратор неожиданно погиб, – вскоре после того, как я забрал у него картины и расплатился с ним.
