Бернард Корнуэлл - Вытащить из петли
Он с раздражением бросал слова, как будто дополнительная эта работа его возмущала, но у Сандмена не было причин его ругать: он действовал правильно — и действовал быстро.
— Ногу на колоду, парень! — гаркнул надзиратель.
Шарль Корде сглотнул и поставил ногу на деревянную наковальню. Надзиратель вставил пробойник в первую заклепку и начал выбивать ее молотом. Корде охал при каждом ударе и всхлипнул, когда железное кольцо отвалилось.
— Другую ногу, парень, — приказал надзиратель.
Гости смотрителя молча разглядывали лица осужденных.
— Все, парень, ступай к палачу, — сказал надзиратель.
Освобожденный от оков, Корде спотыкался.
— Не знаю, — произнес лорд Кристофер и запнулся.
— Что, Кит? — участливо спросил лорд Александр.
Лорд Кристофер вздрогнул — он даже не понял, что говорил вслух, — но сразу взял себя в руки:
— Ты говорил, что в его виновности есть сомнения?
— Есть, и еще какие.
— Но если н-найдут настоящего убийцу, — сказал лорд Кристофер, не отводя глаз от Корде, который стоял перед палачом и дрожал, — его могут осудить за преступление, в котором Корде с-сочли виновным и успели повесить?
— Очень хороший вопрос! — оживился лорд Александр. — Признаюсь, я не знаю ответа. Но мне кажется, что, если схватят настоящего убийцу, Корде получит посмертное прощение. Можно только надеяться, что это ему зачтется на небесах.
— Стой спокойно, парень, — проворчал Боттинг, — вот, выпей, если хочешь. — Он показал на кружку с бренди, стоящую на столе, но Корде отрицательно покачал головой. — Не хочешь — как хочешь, — заметил Боттинг и связал ему локти.
К осужденному подошел преподобный Коттон.
— Господь — сила и убежище наши, молодой человек, весьма своевременная поддержка в час испытаний. Воззови к Богу, и Он услышит тебя. Раскаиваешься ли ты в мерзких грехах своих, юноша?
— Я не убивал! — простонал Корде.
— Тише, сын мой, тише, — попытался успокоить его Коттон.
— Я не убивал! — взвизгнул Корде.
— Но разве одно то, — обратился лорд Кристофер к лорду Александру, — что человека осудили и уже н-наказали, не заставит власти окончательно закрыть дело?
— Правосудие должно свершиться, — неопределенно ответил лорд Александр, — однако мне кажется, что настоящий убийца может чувствовать себя много спокойнее после смерти Корде. Бедный юноша. Жертва нашей порочной судебной системы.
Добираться было не так уж и далеко. Четверть мили по Уайтхоллу, затем три четверти Страндом до ворот Темпл-Бара, оттуда не больше трети мили по Флит-стрит и вверх на Ладгейт-Хилл. Сандмен и Берриган вскочили на коней, Уитерспун вручил Сандмену предписание отложить казнь, и тот спрятал драгоценную бумагу в карман.
— Увидимся в «Снопе», Сал! — крикнул Берриган, и его кобыла тронулась с места следом за мерином Сандмена.
Впереди ехали трое констеблей, один дул в свисток, двое других расчищали дубинками проезд среди телег, повозок и экипажей.
Миновали королевские конюшни и выехали на мощенный булыжником Странд. Проехали мимо аптеки Кидмана, оттеснив двух прохожих в глубь подъезда, потом мимо оружейной лавки Каррингтона, где Сандмен покупал свою первую шпагу. Галопом проскочили «Сан парей», театр, в котором Селия Коллет вскружила голову графу Эйвбери. Когда их вечная любовь обернулась всего лишь мужской похотью, графиня вернулась в Лондон и, дабы содержать себя в роскоши, на какую, по ее мнению, имела полное право, стала завлекать и шантажировать мужчин. До тех пор, пока в ее сеть не угодила самая жирная муха — невинный и наивный лорд Кристофер Карн влюбился в мачеху, она его совратила, а затем начала угрожать разоблачением перед отцом и всем светом, если он не заплатит ей за молчание. И лорд Кристофер, понимая, что стоит ему вступить в права наследия, как она начнет требовать все больше и в конце концов оберет его до нитки, ее убил.
Все это Сандмен узнал, пока виконт Сидмут собственноручно писал распоряжение.
— Вообще-то, — заметил министр, — выдавать такой документ надлежит Тайному совету.
— На это нет времени, милорд, — заметил Сандмен.
— Знаю, капитан, — желчно ответил Сидмут и поставил подпись. — Вручите это, — продолжал он, посыпая свежие чернила песком, — с моим поклоном шерифу Лондона, он будет на эшафоте. Объясните, что у нас не было времени действовать обычным порядком.
Подъехали к Темпл-Бару. Под аркой было не протолкаться из-за телег и пешеходов. Констебли заорали возницам, чтобы те хлестнули лошадей и скорей проезжали. Ворота перегораживала повозка с цветами, один из констеблей принялся лупить по ней дубинкой.
— Прекратите! — крикнул ему Сандмен. Он заметил просвет в толчее и направил туда своего коня, Берриган последовал за ним, они вырвались из-под арки, Сандмен привстал в седле, и лошадь рванулась по Флит-стрит, высекая подковами искры о булыжники.
Церковные колокола начали отбивать восемь ударов. Сандмен хлопнул коня по крупу, и тот понесся как ветер.
Пройдя через Дверь должника, лорд Александр увидел перед собой пустое темное пространство под эшафотом и подумал, что оно очень напоминает помещение под сценой. С улицы обтянутый черным сукном эшафот казался массивным, крепким и мрачным, но теперь лорд Александр убедился, что это лишь видимость. Сцена, на которой предстояло развернуться трагедии со смертельным финалом.
Лорд Александр первым поднялся на помост, и его появление было встречено оглушительными криками. Он снял цилиндр и отвесил поклон. Народ разразился смехом и захлопал в ладоши. Толпа заполнила улицу на сотню ярдов к югу и полностью перекрыла выход на Ньюгейт-стрит сразу на севере.
— Нас просили занять места позади, — заметил лорд Кристофер, когда лорд Александр уселся в переднем ряду.
Другие гости смотрителя протиснулись мимо них, чтобы сесть сзади.
— Нас просили оставить два стула в переднем ряду для шерифа, — поправил его лорд Александр, — мы и оставили. Сядь, Кит, успокойся. Какой погожий денек! Как ты думаешь, погода подержится? В субботу у нас Бадд.
— В субботу Бадд?
— Крикет, старина! Я уговорил Бадда выступить в матче с одной «калиткой» против Джека Ламберта, а Ламберт согласился уступить игру Райдеру Сандмену. Будет всем матчам матч, верно? Бадд против Сандмена. Ты придешь?
Разговоры на эшафоте заглушил рев толпы: на помост взошли шерифы в штанах до колена, шелковых чулках, башмаках с серебряными пряжками и отороченных мехом мантиях. Лорд Кристофер, казалось, не заметил их появления — его взгляд был прикован к балке, на которой предстояло повиснуть осужденным. Затем он опустил глаза и вздрогнул при виде двух пока еще пустых гробов.
— Она была само зло, — произнес он вполголоса.
— Ты что-то сказал, дружище? — спросил лорд Александр.
— Моя мачеха. Порочная была женщина.
— Ты оправдываешь ее убийство?
— Она говорила, что будет претендовать на состояние, — с чувством сказал лорд Кристофер, не услышав вопроса.
Он скривился, вспомнив о длинных письмах, в которых распинался перед мачехой в обожании. Она была его первой женщиной, она сводила его с ума и потакала его безумию, пока в один прекрасный день злорадно не захлопнула ловушку. Давай деньги, требовала она, угрожая превратить его во всеобщее посмешище. Он ей платил, но она требовала все больше и больше. Он знал, что она никогда от него не отстанет.
Он не думал, что способен убить человека, но когда в последний раз умолял вернуть ему письма, она подняла его на смех, обозвала ничтожеством, неумехой и дурачком. Он выхватил из-за пояса нож, старый кинжал, каким разрезал страницы книг, всадил в нее и принялся резать и кромсать ее отвратительное и прекрасное тело, затем выскочил на площадку, увидел горничную графини и человека, который смотрел на него из нижнего коридора, и нырнул назад в спальню. Он ждал шагов на лестнице, однако никто не пришел, тогда он заставил себя успокоиться и подумать. На площадке он оставался какую-то долю секунды, его вряд ли успели узнать! Он схватил со стола художника нож, воткнул в залитое кровью тело, порылся в бюро убитой, нашел свои письма, сбежал с ними по черной лестнице и дома сжег. Он заперся у себя, снедаемый страхом, что за ним вот-вот придут, но на другой день узнал, что полиция арестовала художника.
Разумеется, было несправедливо, что художнику придется умереть, однако лорд Кристофер ни за что не признал бы, что заслужил смерть за убийство мачехи. Он хорошо распорядится наследством. Займется благотворительностью. В тысячекратном размере заплатит он за убийство и за невиновность Корде. Правда, Сандмен мог помешать ему предаться раскаянию, поэтому он посоветовался со своим камердинером и пообещал заплатить тысячу гиней тому, кто избавит его от этой угрозы. Лорд Кристофер щедро наградил нанятых камердинером головорезов за одну лишь попытку убить Сандмена.
