Ирина Градова - Мальтийский пациент
– Боже! – ахнула я. – Как… как это случилось?
– Сначала бабушка подумала, что Пьер умер во сне, но это оказалось не так. Ее дочь, моя мать, вернулась домой из школы раньше обычного в тот день. Она шла мимо окна, рядом с которым стояла кровать Пьера. Через стекло она видела… – Роза прервалась на мгновение, словно живо представляя себе то, чему невольно стала свидетелем ее мать, будучи маленькой девочкой. – Мама увидела, как высокий мужчина накрыл лицо лежащего на кровати Пьера подушкой и долго удерживал, пока тело раненого не перестало дергаться. В ужасе от увиденного, мама бросилась прочь, в глубь острова. Бабушка нашла ее прячущейся среди скал, только когда стемнело.
– Это неправда! – воскликнул Филипп, и я вздрогнула от неожиданности. – Это не может быть правдой!
Вскочив со своего места, он бросился вон из комнаты. Никто не последовал за ним. Старушка снова заговорила, но Роза не спешила переводить, а Макфейден внимательно слушал. Внезапно он резко поднялся и помог это сделать Агате. Поддерживая ее под руку, он медленно пошел к выходу. Нам с Робером ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру, прихватив с собой фонарь. По пути к двери Роза ненадолго задержалась у кладовки, вытащив оттуда лопату с острыми краями.
Оказавшись на улице, Агата повела Макфейдена за дом – туда, где располагался крошечный садик. На потрескавшемся от солнца клочке земли я заметила мелкий зеленый виноград и несколько неспелых арбузов, печально лежащих среди камней. Но Агата шла дальше, к забору, где стоял сарай. Зайдя внутрь, она наклонилась и попыталась отодвинуть тяжелый деревянный сундук у самой стены. Доктор пришел ей на помощь, и через мгновение сундук был сдвинут. Агата что-то сказала Макфейдену по-мальтийски, и он, встав на колени, взялся за одну из половиц и легко снял ее. Затем он проделал то же еще с несколькими половицами, и наконец перед нами оказался вход в погреб. С трудом протиснувшись вниз, доктор взял у Розы лопату и принялся копать в том месте, куда указала Агата. Робер светил ему фонариком. Сначала инструмент категорически не хотел входить в сухую, твердую почву, но через короткое время Макфейдену удалось совладать с ним и приноровиться. Теперь лопата глубоко врезалась в землю, и вскоре вокруг ямки образовалось несколько кучек земли, больше похожей на песок. Неожиданно раздался приглушенный металлический звук – лопата наткнулась на какое-то препятствие. Опустившись на колени, Макфейден начал руками разгребать землю и извлек из ямы длинный узкий предмет, завернутый в кусок полуистлевшего брезента.
– Боже мой! – прошептал доктор, и мне показалось, он уже знает, что держит в руках. Очень аккуратно, словно боясь повредить содержимое свертка, Макфейден развернул брезентовую обмотку. Затаив дыхание, мы наблюдали за его движениями.
– Глаз Шайтана! – вырвалось у Робера, когда в свете фонаря тускло сверкнула сталь меча, вынутого из ножен. – Il est impossible! (Это невероятно! (фр.)
На широкой рукояти сверкал невероятных размеров голубой бриллиант с таким количеством граней, что казалось, под его поверхностью струится водопад! Значит, это тот самый меч, который, по легенде, Аркон де Кассар получил в дар от Сулеймана Великолепного в качестве признания героизма его рыцарей! Что ж, Сулейман, похоже, отличался экстравагантностью и любил показать свое великодушие.
– Бабушка говорит, – подала голос Роза, – что, когда мой дед обнаружил раненого Пьера, при нем было только это, – она кивнула в сторону меча. – Он сжимал его в руках так крепко, словно меч являлся последней ниточкой, связывающей его с жизнью. Пьер не разжимал рук до тех пор, пока, уже в доме, бабушка с мужем силой не вырвали у него оружие, мешавшее им осмотреть его раны. Когда Пьер впервые пришел в себя, первым делом он спросил, куда они его дели, и не успокоился, пока дедушка не принес меч. Потом бабушка видела, как ее муж закапывает его здесь. Она спросила, зачем он это делает, а он только ответил, что так велел Пьер. И еще, сказал он, бабушка должна забыть об этом.
Я зачарованно смотрела на Макфейдена, чья большая кисть играла с рукоятью Глаза Шайтана. Сейчас, при бледном свете луны и с мечом своего предка в руках, доктор выглядел копией портрета Аркона в галерее де Кассаров! Так вот что нужно похитителям Дашки? Что ж, убивают и за меньшее! Интересно, можно ли продать такую вещь?
Вернувшись в дом, мы обнаружили старшего де Кассара. При появлении Макфейдена он медленно поднялся со своего стула и открыл рот, чтобы что-то сказать, но доктор прервал его.
– Не нужно, Филипп, – сказал он. – Теперь в объяснениях нет необходимости. Мне очень жаль, что вам пришлось испытать такое страшное разочарование в своем отце. Возможно, вас утешит мысль о том, что мой отец прожил с этим чувством всю жизнь. Взгляните-ка лучше, какой подарок нам сделала Агата, – и он протянул де Кассару меч рукоятью вперед. Я заметила, что глаза Филиппа широко распахнулись при виде Глаза Шайтана. Дрожащими руками он принял оружие из рук Макфейдена.
– Подумать только, – пробормотал он. – Я ведь считал его существование мифом!
Я ворочалась с боку на бок, сна не было ни в одном глазу. Меня разместили в каморке, в задней части дома, используемой под кладовую. Через единственное окошко, расположенное под самым потолком, ярко светил белый диск луны. Я смотрела на него, не отрываясь, размышляя обо всем, что произошло накануне. Как же странно все обернулось! Оказывается, дед Лиама-Аркона вовсе не пропал без вести и не погиб вместе с «Санта-Марией», а был убит собственным братом! Почему Поль де Кассар так поступил? Это по-прежнему оставалось загадкой. Зато хотя бы теперь Аркон мог успокоиться: его деда похоронили, как христианина, на местном кладбище, и перед отплытием Роза обещала показать его могилу.
По мере приближения рассвета луна бледнела, и звезды одна за другой гасли в светлеющем небе, на котором заря уже прочертила первые следы. Я не могла оставаться в постели, поэтому вскочила, наскоро причесалась и, на цыпочках прокравшись к двери, вышла наружу, подставив лицо свежему ветру.
В утреннем свете сторожевая башня выглядела еще более внушительно. Я вошла внутрь. Ветер нанес туда кучи песка и колючек, и мне пришлось продираться сквозь них, чтобы добраться до лестницы, ведущей наверх. Наконец я вышла на площадку и встала между каменными зубьями башни, обозревая окрестности. С этого места отлично просматривалась голубая лагуна, усеянная скалами причудливых форм. Они вырывались из воды, словно препятствия в компьютерной игре. Весь пейзаж казался нереальным, как картинка из журнала, сделанная гениальным фотографом. Я наблюдала за тем, как гигантский солнечный диск, таща за собою шлейф из розово-золотого марева, начал медленно выплывать из-за горизонта, разбрасывая по воде сверкающие блики. Это было зрелище, от которого трудно оторвать взгляд.
– Вы постоянно куда-то пропадаете! – услышала я знакомый голос рядом.
Обернувшись, я увидела Макфейдена. Его присутствие не показалось мне неуместным – наоборот, я обрадовалась возможности разделить с ним эти невероятные мгновения.
– Здесь очень красиво, Лиам, – заметила я. – Или мне называть вас Арконом?
– Это – мое настоящее имя.
– Я попробую, хотя уже привыкла к Лиаму Макфейдену… Обычно мне редко удается наблюдать восход солнца.
– Долго спите, – усмехнулся Аркон. – А жизнь проходит мимо.
Я удивленно взглянула на него, не понимая, что могло вызвать подобные слова. Доктор подошел поближе. Через тонкую ткань футболки я явственно ощутила жар его тела и подняла глаза, встретившись с ним взглядом. Сейчас что-то должно произойти, поняла я, и задержала дыхание. Аркон осторожно провел шершавой ладонью по моей коже, и я почувствовала, как все мое тело завибрировало. Это неправильно, попыталась напомнить я себе: приличные женщины так себя не ведут. Приличные женщины сначала ходят на свидания, потом приглашают мужчину «выпить чашечку кофе», а после… После все зависит от того, насколько именно «приличной» полагает себя каждая особа. Беда в том, что с первой же минуты, как увидела Лиама Макфейдена, я вдруг осознала, что этот человек – не просто проходной персонаж в моей жизни. Никогда раньше у меня не возникало подобного ощущения, и я не знала, огорчаться этому или радоваться. Отправляясь на конгресс, я преследовала исключительно профессиональные цели, думала лишь об удовлетворении собственных амбиций и никак не ожидала подобной встречи. Думает ли Аркон так же, как и я? Он говорит на другом языке и принадлежит к иному социальному слою. Кроме того, его окутывает завеса таинственности, и я понятия не имею, можно ли ему доверять!
Поэтому я оказала сопротивление, но Аркон легко преодолел его, заведя мои руки за спину. Он был таким сильным, что выиграл бы и более серьезное «сражение», поэтому я расслабилась и позволила его рукам делать с моим телом то, что они пожелают. Потом, устав от роли жертвы, каковая мне абсолютно несвойственна, я запрокинула голову и сама нашла его твердые, сухие губы и раздвинула их языком.
