Антон Леонтьев - Вилла розовых ангелов
Власть в Лондоне сменилась – король Якоб был низвергнут, трон заняла его дочь Мария и ее супруг, голландский регент Вильгельм. Вся страна вздохнула с облегчением – Якоб был крайне непопулярен. Он открыто проповедовал учение Римской церкви, якшался с папистами, желая вновь насадить в Англии фарисейское учение католиков. «Славная революция» положила конец этой вакханалии, и страна обрела молодых и мудрых правителей – короля и королеву, которые обладали одинаковой властью, были добрыми протестантами и стремились к одному – величию Британии.
Король и королева знали: самым опасным противником на континенте является Франция, вернее, окруживший себя небывалой роскошью и претендующий на звание нового Цезаря Луи Бурбон. Он активно разжигал войны, стремясь подчинить своему влиянию слабеющую Испанию и переживавшую кризис Священную Римскую империю, закреплял политические союзы династическими браками и всеми силами пытался противостоять неизбежному – триумфу Великобритании.
Дабы не усиливать противоречия, которые могли бы привести к затяжной и бессмысленной войне, ничем не уступающей по своим масштабам великой Столетней, однако быть в курсе замыслов коварного Людовика и усыпить его бдительность, уверяя, что Британия – не враг, а добрый друг и верный союзник как на континенте, так и за океаном, требовался изощренный ум, тщательно замаскированная хитрость, умение польстить и подстроиться под переменчивый нрав французского короля и благородное происхождение.
Лорд Сент-Джеймс, уверявший Вильгельма и Марию, что недостоин стать главой дипломатической миссии в Париже, в душе был убежден: их величества сделали отличный выбор. Он, представитель старинного рода, ревностный протестант, не признающий лжи и порочности римской веры, сумеет защитить интересы Англии и ее правителей!
Лорд Сент-Джеймс прибыл в Париж в начале апреля 1689 года. Французская столица подтвердила все его худшие опасения: улицы были покрыты грязью, мусором и фекалиями, из Сены несло мочой, тухлой рыбой и трупами, бесстыдные размалеванные шлюхи занимались ужасными делами чуть ли не у всех на виду. Лорд был до глубины души шокирован и, вспоминая добрую старую Англию и Лондон (который, если признаться честно, внешне мало чем отличался от Парижа), запретил гувернанткам выходить вместе с детьми на прогулку в город. Лорд разместился в большом, ветхом и на редкость холодном особняке, принадлежащем британскому посольству. Вместе с ним в Париж прибыла его горячо любимая супруга леди Тэсс и два ангелочка, ниспосланные Всевышним, – одиннадцатилетняя проказница Регина, которая, как не без тревоги начал замечать лорд Сент-Джеймс, из ребенка начала превращаться в прелестную девушку, и пятилетний Генри, единственный сын и наследник титула, а также младший брат лорда сэр Майкл, ветреный бездельник, вечно впутывающийся в сомнительные истории и нуждающийся в деньгах.
Леди Тэсс снова ожидала ребенка, и лорд Сент-Джеймс надеялся, что Бог осчастливит их еще одним сыном – тогда он может быть уверен, что его род, если вдруг Генри поразит болезнь или с ним произойдет нелепый несчастный случай, не прервется. Леди Тэсс произвела на свет двенадцать детей, но только двое из них выжили – все остальные скончались еще во младенчестве.
Регина знала, что отец свысока относится к французам и не любит Париж, поэтому предпочла утаить от него, что подслушала как-то пламенный рассказ дяди Майкла о похождениях в кварталах плотской любви – дядя, не ведая, что племянница притаилась за портьерой, делился впечатлениями со своими друзьями-собутыльниками.
Дипломатический этикет требовал, чтобы новый посол вручил верительные грамоты королю Людовику. Его величество еще со времен Фронды, когда озверелая толпа едва не ворвалась во дворец и не растерзала его, ребенка, невзлюбил Париж. Королевская резиденция – Лувр – навевала на него мрачные мысли, посему, сделавшись единовластным правителем после кончины первого министра кардинала Мазарини, Луи повелел возвести на месте небольшого охотничьего замка своего отца под Парижем новый дворец, который бы отражал все величие французского двора, разбить огромный парк и превратить безрадостные леса, болота и поля в эдемский сад.
Версаль – так называлась новая королевская резиденция. Она стала притчей во языцех и превратилась в синоним всего самого роскошного, небывалого и изысканного. Лорд Сент-Джеймс взял с собой детей, дабы представить двух своих херувимчиков королю и при помощи этого нехитрого трюка завоевать его расположение. Леди Тэсс, чья тринадцатая беременность протекала на редкость тяжело, утомленная долгой поездкой и измотанная сменой климата, осталась в Париже.
Регина с любопытством уставилась на золоченые двери, из-за которых должен был показаться французский король. Она слышала, как папа иногда называет Луи «лягушатником» и «безумным стариком».
Заиграли невидимые скрипки и гобои, двери распахнулись, придворные склонились в глубоком реверансе. Присела и Регина, которая, однако, вместо того чтобы потупить взор и созерцать драгоценный паркет, дерзко уставилась на тех, кто появился в зале для утренних приемов.
Позади слышался тревожный шепот:
– Его величество плохо спали... Его мучают боли, желудок плохо работает, и сегодня был жидкий стул...
Эта потрясающая новость касательно консистенции королевского стула, которая, казалось, была намного важнее, чем любые политические события, и так серьезно обсуждалась придворными, развеселила Регину. Она громко кашлянула, пытаясь скрыть смех.
Король, опираясь на трость, медленно шел, не замечая склоненных до пола напудренных париков, возгласов изумления и восхищения. Регина, исподтишка взглянув на Луи, нашла, что тот в заунывно-черном камзоле (времена небывалой роскоши и радужных красок канули в Лету вместе с окончательным разладом между королем и графиней де Монтеспан: новая фаворитка и, о ужас, морганатическая жена его величества мадам де Ментенон, а вместе с ней и Луи предпочитали траурные тона) похож на папиного секретаря, который сбежал в Кале, прихватив шкатулку с золотом.
Луи сопровождали приближенные. Один из них, пожилой толстяк, что-то шепнул королю, тот остановился и надменно взглянул на лорда Сент-Джеймса, в поклоне замершего перед повелителем Франции.
– Мсье новый посол? – произнес недовольным голосом король. – Как поживают мой кузен Вильгельм и моя кузина Мари?
Лорд оповестил короля, что дела у их величеств в полном порядке, и уверил Людовика, что оказаться при дворе великого монарха для него большая честь...
– Передайте кузену и кузине, что я не потерплю их вмешательства в континентальные дела! – с неожиданной яростью произнес, не дослушав посла, Луи. – Они выкажут свою полную несостоятельность, если решатся поддержать шайку коронованных бандитов под названием Аугсбургская лига! Мои войска стоят в Пфальце, и новые владетели Альбиона должны признать мою эгиду над этой территорией. Иначе, клянусь Иисусом, доблестные французские полководцы зададут трепку всем, кто посмеет противиться моей воле!
Даже Регина поняла: король открыто грозит отцу – а в его лице и британским монархам – войной в случае, если они поддержат противников Луи в борьбе за наследство в Пфальце. Лорд Сент-Джеймс, ничего не отвечая, только ниже склонил голову.
– Верительные грамоты! – прошипел толстяк.
Лорд протянул их королю, однако свиток, перевязанный золотой тесьмой, перехватил придворный. Процедура представления закончилась, король вознамерился продолжить путь, но тут его взгляд задержался на Регине.
– Встаньте, дитя мое, – произнес он подобревшим голосом.
Регина подчинилась. Она помнила рассказы дяди Майкла – при Версальском дворце царили ужасающие нравы, король когда-то содержал метресс, которые попирали честь законной супруги монарха. Судачили, что король не обходил вниманием ни одну хорошенькую служанку во дворце. Но сие было в прошлом: ныне король стал святее римского папы – таковым его сделала коварная мадам де Ментенон, которой удалось то, что не сумели сделать прочие любовницы: женить на себе вдового Людовика.
Король протянул руку – Регина увидела многочисленные перстни с непомерно большими переливающимися камнями, сухую кожу, покрытую пигментными пятнами, бледные длинные ногти. Холодные пальцы, полуприкрытые воздушными кружевами, дотронулись до подбородка Регины.
– Кто вы? – спросил король, и его глаза сверкнули.
Толстяк зашептал на ухо королю.
Луи, не смотря в сторону лорда, проронил:
