Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
— Сожалею, но ничем не могу помочь.
Швейцар вторично потянул на себя дверь, но незнакомец опять ему помешал. Добродушие исчезло с лица толстяка — это еще что за наглость! Он пригляделся к посетителю повнимательней: бледный, глаза лихорадочно блестят, белые длинные пальцы вцепились в створку двери. Видя его волнение, толстяк немного остыл. «Странный тип», — подумал он.
— Послушайте, господин, неужели вы не понимаете, что такое премьера? У нее скоро выход. Она не сможет вас принять.
— Поверьте, это просто необходимо, — не отступал тот. — Ну сделайте милость, скажите ей хотя бы, что к ней пришли. — Он вынул из кармана деньги и сунул их швейцару. — Хотя бы скажите! — умоляюще повторил он.
Швейцар в нерешительности посмотрел на бумажку, потом спрятал ее в карман.
— Ладно, — наконец согласился он. — Проходите.
Впустив посетителя, он запер за ним дверь. Подошел к телефону и стал набирать номер, продолжая с любопытством изучать этого странного типа. В трубке послышался низкий голос премьерши. Объяснив ей, в чем дело, швейцар обернулся к незнакомцу:
— Нет. Принять вас она не может.
И пожал плечами, точно говоря: «Видите, я же говорил!» Не успел он опомниться, как посетитель вырвал у него трубку.
— Мне необходимо тебя повидать.
— Что, прямо сейчас? — спросила Роза Варги на другом конце провода.
— Немедленно, — решительно отозвался тот.
Актриса что-то возразила. Швейцар слышал ее торопливый, недовольный голос, но слов не разобрал.
— Она согласна. — Незнакомец передал ему трубку.
Роза Варги и в самом деле сказала швейцару:
— Ладно. Объясни ему, как пройти. Вверх по лестнице, пятая комната слева.
Проводив взглядом посетителя, который бежал по лестнице, перескакивая через ступеньку, швейцар уселся на стул. «Странный какой-то тип, — снова подумал он. — Летит, будто за ним гонятся». Этого человека он видел впервые.
— Черт знает что за знакомые у наших артисток! — пробурчал он себе под нос и, взяв газету, уткнулся в комиксы.
По правде говоря, ни премьеры, ни артистки его не интересовали. Он давно мечтал приобрести себе газетный киоск в одном из афинских предместий.
2
ЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ
Премьера в центральном театре напоминает большой светский прием. Туда идут не для того, чтобы посмотреть пьесу, а скорей, чтобы себя показать. В этот вечер просторный зрительный зал Национального театра блистал, как никогда. Дамы в шикарных туалетах, лощеные господа в темных вечерних костюмах, важные литераторы, критики, чувствующие себя здесь главными действующими лицами, журналисты, ведущие в газетах раздел светской хроники. «Собрался весь цвет Афин», — как восхищенно писал в своих репортажах Капсидис, главный обозреватель театральной жизни в вечернем еженедельнике, выходившем по четвергам.
Спектакль должен был начаться, как обычно, в половине десятого. Ровно в девять тридцать в зале появился главный редактор газеты «Проини», Макрис. Но представление все не начиналось. За опущенным занавесом еще суетились рабочие сцены — слышался стук молотков и гремел голос художника спектакля. Макрис обвел взглядом публику и улыбнулся. Действительно, здесь все сливки афинского общества. Его клетчатый спортивный пиджак и растрепанная седая грива составляли резкий контраст с темными смокингами и набриолиненными волосами мужчин. Во рту у него торчала трубка; умные глаза поблескивали за стеклами очков в массивной оправе. Министр внутренних дел, сидевший в ложе, заметив Макриса, дружески помахал ему рукой. Главный редактор ответил на приветствие и слегка улыбнулся: всем известно, что министр неравнодушен к премьерше Розе Варги.
Через боковую дверь Макрис прошел в бар. Все лица знакомые. С высокого табурета кряхтя слез Капсидис и, подойдя, протянул руку, как всегда потную и холодную.
— Ну что, ты уже выпил? — спросил Капсидис.
— Да.
— Почти весь дипломатический корпус в сборе.
— Неужели?! — В голосе главного редактора прозвучала нескрываемая насмешка.
— А ты будто не заметил! — окрысился Капсидис.
— Нет, не заметил.
Макрис терпеть не мог этого человека и при первом удобном случае повернулся к нему спиной. Вдруг в глубине бара он разглядел своего друга Делиоса. Худощавый, с тонкими чертами лица; историк по образованию, он не имел постоянной работы и время от времени писал подвалы в его газете. Быстрой, развинченной походкой Макрис направился к нему.
— И ты здесь?
— Как видишь… Меня пьеса очень интересует. Известная староиспанская драма в переработке Артура Миллера. Удачное сочетание классики и современности.
Макрис очень уважал познания своего ученого друга в области истории искусств.
— Как по-твоему, — с улыбкой спросил он Делиоса, указывая на толпившуюся в баре публику, — кого из них всерьез интересует сочетание в искусстве — как ты выразился — классики и современности? Должно быть, вот этого господина.
И Макрис кивнул в сторону приземистого плешивого толстяка, который о чем-то увлеченно рассказывал небольшой группке слушателей. На его дорогом галстуке сияла огромная жемчужина. Делиос рассмеялся.
— Он проявляет интерес не к самому искусству, а к его жрицам. Роза все еще с ним?
— Да. Хотя, я думаю, не только с ним.
Толстяка звали Каридис — богач, владелец табачной компании «Каридис и сыновья», официальный любовник актрисы Розы Варги. Увидев Макриса и Делиоса, Каридис тотчас покинул своих знакомых и поспешил пожать друзьям руку. Его лоснящаяся физиономия расплылась в улыбке.
— Народу-то сегодня! Ну прямо светопреставление! Не правда ли?
Макрис отделался легким кивком.
— А Роза, доложу вам, неподражаема! Жаль, вы не видели ее вчера на генеральной. Ну просто мечта! — И театрально развел руками. — Большая актриса. Непревзойденная, единственная в своем роде!
— Жрица искусства, как говорит мой друг Делиос, — насмешливо произнес главный редактор.
Но Каридис не заметил иронии. Он был опьянен собственным восторгом.
— Вот-вот. Жрица! И можете себе представить? Она волнуется! Невероятно! Всеми обожаемая, прославленная актриса волнуется перед спектаклем!
Маленькие проницательные глазки Делиоса заискрились смехом.
— Что ж, это удел всех великих артистов, — со скучающим видом проговорил Макрис. — Сара Бернар тоже волновалась.
— Что вы говорите! — Фабрикант встревоженно озирался по сторонам. — Извините, господа. Пойду загляну к Розе. Надо подбодрить ее.
— Отличная идея!
Каридис поспешил за кулисы. Макрис с облегчением вздохнул.
— Он вправду дурак или только притворяется? — спросил Делиос.
— Что ты, он совсем не дурак, — серьезно ответил Макрис. — Пройдоха, каких мало. Помнишь тот знаменитый скандальный процесс с македонским табаком?
— Помню.
Друзья курили и продолжали непринужденно беседовать.
— Почему так запаздывают? — удивленно заметил Делиос немного погодя.
— На премьерах вечно так. Я устал ждать. Давай сбежим?
Но тут из-за двери, ведущей за кулисы, раздался отчаянный крик. Дверь распахнулась, и выбежала женщина с бледным, перекошенным от страха лицом.
— Доктора! — кричала она. — Скорее доктора!
Все, кто были в баре, бросились за кулисы. Друзья недоуменно переглянулись. Тут на них налетел выскочивший откуда-то рабочий сцены. Макрис схватил его за руку.
— Что случилось?
— Убили Розу Варги! — выкрикнул тот. — Убили! Скорее врача!
С трудом пробившись через стоявшую перед дверью толпу, главный редактор, а за ним и Делиос прошли за кулисы. Там творилось нечто невообразимое. Актеры в испанских костюмах теснились в узком коридоре перед гримерной Розы Варги. Все галдели, не слушая друг друга. Какая-то женщина была в одном белье — выскочила из своей уборной, забыв надеть халат. Капсидис сновал по коридору, а табачный магнат застыл на месте и только тяжело отдувался.
— Где она? — спросил Макрис.
— Там. — Ему указали на запертую дверь.
— Почему не открывают?
— Дверь заперта изнутри.
Один из рабочих сцены влез на стул и приник к маленькому стеклянному окошечку над дверью. Лицо у него было испуганное и бледное.
— Не шевелится, — обернувшись, сказал он людям, не спускавшим с него встревоженного взгляда. — Похоже, ее пырнули ножом.
Он слез со стула.
— Взломайте дверь! — взвизгнула полуголая артистка…
Как обычно во время паники, все кричали, но никто ничего не предпринимал. Полицейский, который дежурил у театра, растолкав всех, подошел к двери. Он был молод, совсем мальчишка. И тоже выглядел совершенно растерянным.
— Что тут случилось? — спросил он.
Все наперебой принялись ему объяснять, и он с напряжением вслушивался в этот гомон.
