Наталья Корнилова - Пантера - инстинкт зверя
Я пересекла двор, пнув по пути отлетевший от стены в мою сторону мяч, и подошла к крайнему подъезду слева, где, по моим расчетам, должна была находиться восьмая квартира. В базе данных Интернета было сказано, что по этому адресу проживает некто Веретенко Мария Ивановна. Но, судя по тому, что дом был старым, никакой Марии Ивановны здесь могло и не быть - просто телефонный номер был зарегистрирован на ее имя, а квартиру она могла продать совсем другим людям, тому же Игорю.
Из подъезда вышла какая-то высокая сухопарая женщина с густой шапкой седых волос на голове и хозяйственной сумкой в руках, кинула на меня изучающий взгляд и быстро проскользнула мимо.
- Извините, восьмая квартира здесь находится? - спросила я ей вслед.
- Да-да, здесь, на втором этаже, - бросила она, не оборачиваясь, и заспешила к выходу со двора.
Я вошла в подъезд. Там было грязно и стоял ужасный запах, от которого меня едва не стошнило. Пожалев, что не взяла с собой противогаз, я поднялась на второй этаж и остановилась около двери, на которой висела потемневшая от времени латунная цифра 8. Дверь как дверь, ничего особенного, даже дерматином не обита, в отличие от других на площадке. Из того места, где обычно крепится кнопка звонка, торчали два оголенных провода. Сразу видно, в доме нет мужчины, который бы все это починил. Недолго думая, я соединила эти два провода, они с шипением заискрили, и за дверью раздался хриплый звонок - сработало! Но прошла томительная минута, и я поняла, что радость моя была преждевременной - в квартире стояла мертвая тишина. Рискуя получить изрядный заряд электричества, я позвонила еще раз. Потом на всякий случай постучала по двери костяшками пальцев - результат тот же. Дома никого не было. Это в мои коварные планы не входило. Неужели я проделала столь долгий путь только ради того, чтобы полюбоваться на обшарпанную дверь? А ведь я уже так настроилась поиграть в послушную ученицу Игоря, сочувственно проливающую слезы по поводу его исчезновения! Но делать было нечего, нужно было ждать. Не возвращаться же назад несолоно хлебавши. Если хозяйка пошла в магазин, то наверняка скоро вернется. Хочешь не хочешь, но часик придется подождать. Издав тоскливый стон, я развернулась, сложив руки на груди, и навалилась спиной на дверь. И чуть не грохнулась, провалившись вместе с ней в квартиру - дверь была не заперта! С великим трудом удержавшись на ногах, я недоуменно обвела взглядом маленькую прихожую и негромко позвала:
- Эй, есть тут кто живой?
Заключенное в тесных стенах аккуратно прибранной квартиры безмолвие было мне единственным, но недвусмысленным ответом. Может, хозяйка потеряла ключи от квартиры и теперь оставляет ее незапертой? Или бесследное исчезновение любимого супруга так сильно повлияло на ее психику, что она стала рассеянной и забывчивой?
Не став больше гадать, я прикрыла дверь и прошла мимо кухни в жилую комнату со шкафами во всю стену, диваном напротив и стареньким отечественным телевизором в дальнем углу, рядом с которым виднелась дверь в другую, смежную комнату. На полке одного из шкафов, рядом с книгами стояла большая фотография в деревянной рамке. На ней были сняты стоявшие под ручку на фоне цветущей яблони жених с невестой в свадебных нарядах. Невеста, невысокая, хрупкая и довольно симпатичная белокурая девушка, была в роскошном белом платье, с пышной фатой на голове, а жених, немного полноватый темноволосый мужчина в очках, с большими залысинами, был в строгом синем костюме с алой гвоздикой в нагрудном кармане. Оба счастливо улыбались, глядя в объектив фотокамеры, и наверняка тогда еще не подозревали, что будущее их сложится так печально и драматично.
Не обнаружив здесь ничего подозрительного, я прошла к дальней двери и заглянула в другую комнату. Там была спальня. Слева стоял трехдверный полированный шкаф, посередине, занимая почти все свободное пространство, стояла двуспальная кровать, застеленная цветастым пледом. На пледе лежала лицом вверх, широко раскинув руки по сторонам, немного повзрослевшая, но все такая же хрупкая и белокурая невеста с фотографии, одетая в домашний халат. Искаженный судорогой рот ее был раскрыт, на разбитой нижней губе виднелась еще не запекшаяся кровь, язык свисал набок, застывшие глаза выкатились из орбит, а на шее были туго затянуты черные колготки. Постояв несколько секунд в оцепенении, я наконец начала понимать, что передо мной труп. Подавив острое желание немедленно смыться отсюда, я подошла к несчастной и осторожно дотронулась до ее руки. Она была еще теплой. Не став ничего больше трогать, я пошла в прихожую, где на стене висел телефон, и позвонила Родиону. Когда он после долгой паузы снял наконец трубку, я сказала:
- Есть две новости, босс: одна паршивая, другая не очень. С какой начать?
- Начни с хорошей, - буркнул он. - Только побыстрее - мы с Тапиком книжку читаем.
- 0'кей, слушайте хорошую: я нашла жену Игоря.
- Поздравляю. И что она говорит?
- Она, к сожалению, ничего не говорит, потому что ее кто-то задушил колготками прямо перед моим приходом. Это уже паршивая новость.
Родион молчал.
- Вы меня слышите?
В трубке раздавались лишь его напряженное дыхание и бессмысленное каляканье Потапа. Наконец, он спросил:
- Ты уверена, что она мертва?
- А что я должна думать, босс, если она не шевелится, не дышит, не разговаривает и на шее у нее затянуты колготки? Что мне делать? Я не хочу здесь оставаться - мне не по себе.
- А где убийца? - спросил он, словно не слыша моих слов.
- Откуда я знаю?
- Но в квартире его нет? Ты искала?
- Что ж я, сумасшедшая, что ли, его искать? Не хватало еще, чтобы он и меня прикончил. А вы что, думаете, что он... - Только тут до меня с ужасом дошло, что убийца и вправду может еще находиться в квартире. И в тот же момент за спиной послышалось какое-то движение. Я захотела обернуться, но было уже слишком поздно: сзади на мою глупую голову обрушился страшный удар, расколовший череп на сотни кусков, мои мозговые клетки разлетелись в разные стороны мириадами ярких искр, в глазах померкло, и я отключилась, даже не успев заметить, кто меня оглушил.
* * *
Терпеть не могу, когда меня бьют сзади по голове. Это некрасиво, нечестно, подло и вообще, должна сказать, очень больно. Особенно когда начинаешь приходить в себя. Голову мою словно зажали в раскаленные тиски и сжимали так, что явно слышался хруст черепных костей. Уверена, если бы кого-то другого так часто дубасили по темечку, как меня, у которой это уже начало входить в привычку, то вместо головы была бы огромная сплошная шишка. Или головы не было бы вообще. Моя же еще почему-то держалась на моих хрупких плечах и не подавала никаких признаков дебилизма от частого сотрясения мозгов.
С трудом разлепив глаза, я увидела, что лежу на полу в коридоре рядом с телефоном, трубка которого свисает с аппарата на змеящемся шнуре и жалобно пищит короткими гудками, каждый из которых отдается в моей голове невыносимой щемящей болью. Я почувствовала, что мне трудно дышать, дотронулась до горла и с удивлением обнаружила затянутые на нем тугим узлом черные колготки. Что за безумие? Неужели кому-то показалось мало врезать мне по черепу и он решил меня еще и задушить для пущей уверенности? Да, видно, я кому-то здорово не понравилась. Отодрав непослушными пальцами от себя колготки, я осмотрелась. Того, кто на меня напал, нигде видно не было. Входная дверь была закрыта.
Кое-как поднявшись на ноги, я пощупала свой затылок и ужаснулась: там была огромная рассеченная шишка, из которой текла горячая, липкая кровь, оставшаяся на пальцах. Я подошла к встроенному в шкаф для верхней одежды круглому зеркалу и посмотрела на себя.
Бледное, изможденное лицо мое с наполненными страданием глазами являло собой довольно жалкое зрелище. На шее остался синий след от колготок. Сиреневая блузка на плече была испачкана в крови, локоны моих бесподобных золотистых волос тоже пропитались красным. Одним словом, я была похожа на сильно побитую кошку из подворотни. Спрашивается, за что? Ведь даже слова плохого сказать никому не успела, не то что обидеть кого-то более серьезно. Подумаешь, зашла в чужую квартиру, так ведь перед этим звонила, стучала, а потом, дверь была открыта. Что ж теперь, убивать меня за это? А в том, что кто-то хотел именно убить меня, я не сомневалась: во-первых, от одного такого удара любой умер бы мгновенно, а во-вторых, меня еще и задушили. Спасибо, что хоть тело не расчленили. Не умерла я, наверное, лишь потому, что обладала кошачьей живучестью пантеры.
Я посмотрела на часы, было полпятого. Значит, я пролежала без сознания около получаса. Я сходила в ванную, промыла рану холодной водой и, за неимением ничего другого, залепила ее куском туалетной бумаги, чтобы остановить кровотечение. Затем, с заплаткой на затылке прошла в дальнюю комнату и увидела, что жена Игоря по-прежнему лежит на кровати, кровь на ее губе уже запеклась, но колготок на шее не было - они теперь валялись в коридоре, снятые с моей шеи. Вернувшись к телефону, я снова позвонила в офис. Трубку сразу же сняла Валентина.
