Ян Флеминг - Шпион, который любил меня
Он рассмеялся и притянул меня к себе. - Если ты будешь спать на полу, я тоже. Но мне кажется, было бы большой глупостью не воспользоваться прекрасной двуспальной кроватью. Давай остановимся на номере 3. - Он взглянул на меня, изображая светскую галантность: - Или вы предпочитаете номер 2, мадам?
- О, нет. Третий номер - это рай!
14. БИМБО
В коттедже номер три, нечем было дышать. Пока Джеймс Бонд собирал наш "багаж" в лесу, я открыла форточки и отвернула угол простыни на двухспальной кровати. Казалось, я должна была бы чувствовать смущение, но я не чувствовала его. Мне просто нравилось готовить ему постель при лунном свете. Потом я попробовала включить душ и обнаружила, что каким-то чудесным образом, давление в трубах здесь сохранилось полностью, хотя дальше по линии многие ее участки должны были вовсе расплавиться. Я содрала всю одежду с себя, сложила ее в аккуратную кучку, зашла в душ и распечатала кусок мыла "Камея". "Порадуйте ваших гостей розовой "Камеей!" - с ароматом дорогой французской косметики и нежнейшим действием лучшего питательного крема!", вспомнила я рекламную надпись на упаковке. Затем стала очень осторожно, стараясь не надавливать на синяки, намыливать тело.
Из-за шума воды в душе я не слышала, как он вошел в ванную комнату. Но вдруг еще две руки стали мыть меня, ко мне прижалось голое тело и я ощутила запах пота и пороха. Я обернулась, улыбнулась в его мрачное лицо. Его руки обняли меня и наши губы встретились в поцелуе, который, казалось никогда не кончится. Струя воды под которой мы стояли, заставила нас закрыть глаза. Когда я уже почти не могла дышать, он вытащил меня из-под воды и мы снова поцеловались, легко. Когда его руки касались моего тела, я испытывала такое сильное желание отдаться ему, что у меня начинала кружиться голова.
- Пожалуйста, Джеймс! Пожалуйста, не надо! Или я упаду. И будь нежнее. Ты, мне делаешь больно!
В полумраке лунного света в ванной его глаза были как две узкие щели. Вдруг они расширились, и в них появились нежность и смешинки.
- Извини, Вив. Я не виноват. Это все мои руки. Они не хотят отпускать тебя, а им еще нужно вымыть _меня_. Я ведь грязный, придется тебе этим заняться. Меня они не послушаются.
Я рассмеялась и потянула его под душ.
- Хорошо. Но пощады не жди. Последним кого я мыла, был пони, мне было тогда двенадцать лет. К тому же я почти ничего не вижу.
Я взяла мыло. - Нагни голову. Постараюсь, чтобы мыло в глаза не попало.
- Если оно попадет в глаза, я... - он вынужден был замолчать, так как я принялась намыливать его лицо и волосы. Затем перешла на руки и грудь. Он стоял нагнувшись, держась обеими руками за водопроводную трубу.
Я остановилась. - Остальное - сам.
- Ничего подобного. И остальное вымоешь ты, и сделаешь это как положено. А что если начнется мировая война и тебе придется быть медсестрой? Тебе следует научиться мыть мужчину. Между прочим, что это за чертово мыло? От меня пахнет как от Клеопатры.
- Это очень хорошее мыло. В нем содержатся дорогие французские ароматические вещества. Так написано на упаковке. И пахнет от тебя изумительно. Это гораздо лучше, чем порох.
Он рассмеялся. - Ну ладно. Продолжай. Но поторопись!
Я нагнулась и продолжила и, конечно, через минуту мы снова были в объятиях друг друга под струей воды. Наши тела от мыла и воды были скользкими. Он выключил воду, поднял меня, вынес из-под душа и начал медленно вытирать банным полотенцем. Я стояла, опершись на его свободную руку и блаженствовала. Потом я взяла полотенце и вытерла Джеймса. А потом он поднял меня на руки, отнес в спальню и положил на кровать, а я через полуприкрытые ресницы наблюдала за тем, как он задергивал занавески и запирал дверь.
Потом лег рядом со мной.
Его руки и губы были неторопливыми и наэлектризованными, его тело было нежным и безжалостным. Позже он сказал мне, что, когда наступил момент, я закричала. Я этого не помнила. Помнила только то, что передо мной неожиданно разверзлась бездна сладостного восторга и поглотила меня. Я впилась ногтями в его бедра. Потом сквозь дрему я слышала, как он говорил мне что-то очень приятное, еще раз поцеловал меня, потом его тело опустилось рядом и затихло. А я лежала на спине, таращилась в красноватую темноту и прислушивалась к его дыханию.
Я никогда в жизни не занималась любовью вот так, когда участвуют не только тело, но и все чувства. С Диреком это было приятно. С Куртом удовлетворительно, но эмоций там не было вообще. Это же было нечто совершенно иное. Наконец-то я поняла, как много это может значить в жизни.
Думаю, что знаю, почему мне было так хорошо с этим человеком которого я встретила всего шесть часов назад. Кроме того, что он чрезвычайно привлекателен, властен, мужествен, он появился ниоткуда, как принц в сказке, и спас меня от дракона. Он мог бы просто заменить колесо на своей машине и уехать или, когда возникла опасность, он мог бы легко спастись сам. Но он сражался за мою жизнь, как за свою собственную. А потом, когда дракон был повержен, он взял меня как вознаграждение. Я знала, что через несколько часов он уедет, несмотря на все протесты любви, без извинений, и не ища предлога. Этим все и кончится.
Каждая женщина немножко любит насилие. Она любит, когда ее берут. Его восхитительная жестокость по отношению к моему покрытому синяками телу придала его любви особое очарование. Конечно же сыграло свою роль то, что наши нервы одновременно успокоились сразу, когда прошло напряжение и исчезла опасность. Благодарность, которую я, естественно, испытывала к своему избавителю помогла мне не чувствовать ни сожаления, ни стыда. Для меня этим все не кончится, будет масса последствий. Скажем, после него другие мужчины не будут удовлетворять. Но какие бы неприятности у меня ни случились, он никогда о них не узнает. Я не буду преследовать его и пытаться повторить то, что между нами было. Я буду далеко от него, отпущу его следовать своей дорогой, на которой будут другие женщины, бессчетное количество других женщин, которые, вероятно, доставят ему такое же физическое удовлетворение, какое он получил со мной. Меня это не волновало. По крайней мере, я убеждала себя, что меня это не волнует, потому что ни одна из них никогда не сможет владеть им так, как это удалось мне. И всю свою жизнь я буду благодарна ему. Я запомню его навсегда, как воплощение моего героя.
Как же я глупа. И что это я устраиваю драму из-за этого обнаженного мужского тела, лежащего рядом со мной? В конце концов" он просто профессиональный агент, который выполнил свою работу. Его научили пользоваться оружием убивать людей. Что в этом замечательного? Храбрый, сильный, безжалостный с женщинами - это его профессиональные качества, за них ему платили. Он был кем-то вроде шпиона, шпиона который сегодня меня любил. Даже не любил. Переспал со мной. Почему я должна делать из него своего героя, клясться, что никогда его не забуду? Неожиданно у меня появилось острое желание разбудить его и спросить: "Ты можешь быть хорошим? Добрым?"
Я повернулась на бок. Он спал и спокойно дышал, уткнувшись головой под левую подмышку. Правая рука была засунута под подушку. Снова ярко светила луна. Через занавески просачивался красный свет. Я низко склонилась над ним, вдыхая запах мужчины, сгорая от желания дотронуться до него, провести рукой по его загорелой спине до самого того места, где загар резко сменялся белой, кожей, не загоравшей под плавками.
Я долго смотрела на него, потом снова легла на место. Нет, все же он был именно таким, каким я его себе представляла. Да, он был создан для любви.
Красные занавески на другом конце комнаты легко колыхались. Полусонными глазами я старалась разглядеть почему. Ветер стих, и снаружи не было слышно ни звука. Я лениво перевела взгляд на другое окно. Здесь занавески были недвижимы. Должно быть с озера дул легкий ветерок. Да спи ты, ради бога, - сказала я себе.
И тут неожиданно занавески с шуршанием раздвинулись и огромное, блестящее, похожее на репу лицо, освещенное луной заглянуло в комнату.
Я никогда не думала, что волосы действительно могут вставать дыбом. Я думала, что это придумали писатели. Но теперь я сама слышала, как, поднимаясь, они терлись о подушку и ощутила прикосновение воздуха к коже головы. Я хотела закричать, но звук замер в горле. Я буквально окаменела. Я не могла пошевелить ни ногой ни рукой. Я думала, что эти выражение тоже взяты из художественной литературы. Но это было правдой. Я просто лежала и таращила глаза. Физически почти я ничего не ощущала. Я не могла шелохнуться - лежала как доска. Лицо за окном ухмылялось. Вероятно, от физического усилия зубы оскалились, как у зверя. Лунный свет отражался от зубов, глаз и от макушки лысого черепа - все это было похоже на детский рисунок. Лицо привидения медленно поворачивалось, рассматривая комнату. Оно увидело белую кровать, очертания двух голов на подушке. Голова прекратила вертеться и рядом с ней появилась рука, а в ней - блестящий металл. Рука неуклюже нанесла удар по окну и разбила стекло.
