Алексей Рыбин - Генералы подвалов
Настя делала затяжку за затяжкой и, как ей казалось, выглядела сейчас вполне взрослой, деловой и серьезной женщиной. Мрак в комнате рассеялся, сейчас она казалась Насте даже миленькой.
– А музыки нет? – поинтересовалась Настя.
– Музыка будет. Ты говори, говори.
– Ну, я же объясняю. Я заманю его к себе домой, а вы будете там. Да? И мы на него наедем. Пусть все расскажет. А не расколется, надо ему по морде надавать. Не жалко. Он такая сволочь…
Настя чувствовала, что говорит как-то нескладно, однако Костя слушал внимательно, не перебивал.
– А бабки кто будет платить? – спросил он наконец, видя, что Настя завязла в поисках нужных слов.
– Бабки платить буду я.
– А у тебя есть?
– Я же говорю, есть. – Настя полезла было в карман, но Костя протянул ей стакан.
– Погоди. Давай теперь по второй, а то у меня крыша течет. Устал. Надо мозги поправить. Давай!
Настя проглотила полстакана водки с удивительной для нее самой легкостью, запила соком, на этот раз чистым, не разбавленным алкоголем, и наконец почувствовала себя бодрой, уверенной, сильной, смелой, почувствовала, что нипочем ей эти парни, что ничего худого они ей не сделают. Вполне нормальные люди, можно о делах поговорить. Не то что эти, из «Гаража».
– Ты чего там бормочешь? – спросил Костя.
– Я? – Настя вдруг расхохоталась. – Я вспомнила тут одних уродов. Тоже просила их помочь, так они испугались. Смешно. Я им деньги даю, а они боятся.
– А сколько у тебя денег-то?
– Денег у меня хватит. Не боись, Костя.
Она вытащила из кармана все те же девятьсот долларов.
– Во! Для начала!
– Сколько тут?
– Штука.
– Штуки мало. Нас же двое будет.
– Так есть еще бабки, я же говорю… – Настя потянулась к бутылке, задевая рукавом пакеты с соком, едва не смахнула их на пол, но благополучно добралась до «Довгани», плеснула себе на дно стакана.
– Тебе налить? – спросила Костю.
– Давай. Ты, вообще, не гони. Ночь у нас длинная.
– Ночь? – Настя залпом опорожнила стакан. – Ночь? Я – не-е-ет, ребята, я не по этому делу. Совсем по другому. Так вот, дома еще есть. А можно закусить?
Ей вдруг очень захотелось есть, и она, не дождавшись ответа Кости, который не переставал наблюдать за ней, стала отрывать куски ветчины и запихивать их себе в рот.
– Прыгун звонил, – вдруг услышала она голос прямо над головой и едва не подавилась. Повернувшись, Настя увидела, что прямо у нее за спиной стоит Андрей с трубкой радиотелефона в руке и закатанными рукавами рубашки.
– И чего? – спросил Костя.
– Счас придет. Ха… – Андрей пустыми глазами обвел комнату.
– О, уже вмазался, – сказал Костя. – Торчок хренов.
– Пошел ты… – вяло ответил Андрей. – Ты, Шрам, блин, ничего не понимаешь в жизни. Я вот возьму счас тебя раком поставлю, тогда узнаешь, блин…
Настя рассмеялась:
– Чего это его так плющит? А, Костя? А кто такой Шрам?
– Я – Шрам, – ответил Костя и стянул с себя футболку. – Видишь?
Широкую выпуклую грудь Кости прямо в том месте, где находится сердце, рассекал глубокий длинный шрам.
– Ух ты, – только и смогла сказать Настя.
– Да, в натуре, «ух». Перышком заделал один гад. Так что будем знакомы еще раз. Шрам.
– Да-а… – протянула Настя.
– А он, – кивнул Костя на Андрея, – он Дуче. Так зовут.
– А почему Дуче? – Настя задрала голову и посмотрела на нависающего над ней Андрея.
– Потому что фашист, в натуре, – снова ответил Костя. – Зверь, блядь.
– Да?
– Да. Так что за лох-то тебя обидел?
– Директор одной фирмы. Не обидел он, а серьезней тут дело.
– Ладно, разберемся. Давай бабки свои. -Видя Настино замешательство, Костя улыбнулся. – Да не бойся, не бойся. Что ты, как девочка. Аванс нам положен. Завтра поедем и замочим твоего директора. А с тебя еще две тонны. Есть у тебя?
– Есть.
– Вот и классно. Решили. Дуче, поедем на дело для девушки?
– А хули не поехать? Поедем.
– Только смотри, если не отдашь, сама понимаешь…
– Да понимаю, понимаю. Ребята, я же не ребенок.
Костя усмехнулся:
– Не ребенок? Это хорошо. Давай тогда еще треснем. А сколько тебе лет-то, кстати?
– Семнадцать, – соврала Настя. – Скоро уже восемнадцать.
– Ого! Совсем большая. Дуче, включи-ка музычку.
Андрей подошел к запыленному музыкальному центру, поднял пульт, валявшийся на полу, и включил радио. Поискав, он остановился на волне, несущей в эфир треньканье гитары и гнусавый, нарочито «мужицкий» голос, который тянул что-то про нары и про лагеря.
– О! Баранов! Классно поет.
Они выпили еще. Комната плыла перед Настиными глазами. Ей, в общем-то, было хорошо. Впервые за последние недели она расслабилась полностью, мысли в голове летели легко, все встало на свои места, и все проблемы исчезли. Конечно, эти парни разберутся с Калмыковым. Другое дело, не много ли она им наобещала. Могли бы, наверное, и за тонну.
И чего говорят, что бандиты все отморозки? Ничего не отморозки. Нормальные ребята. Грубоваты, так что же теперь… Ну, грубоваты. И что? Зато слово держат. Дело свое знают. Мужчины.
– …можешь и сэкономить.
Оказывается, Костя уже давно что-то говорил. Настя врубилась где-то на середине фразы.
– Поживи здесь, поможешь нам, то-се, по хозяйству. А то блядищи наши ни хера делать не хотят. Только засирают квартиру. А мне ее в порядок приводить.
– Точно, Шрам, – загоготал Дуче. – Точно. В елочку!
– Договорились? А с твоим ублюдком мы разберемся.
– У меня же школа, – начала было Настя, не имевшая ни малейшего желания оставаться в этом притоне. Вот еще выдумали! Нет уж! Она платит деньги, все!
– Да не смеши ты меня, е-мое! Какая, на хуй, школа! Забудь! Сказано, здесь побудешь. Пару дней. Пей давай!
Настя отхлебнула водки, и голова ее стала совершенно ватной.
Она снова закурила, чтобы хоть как-то сосредоточиться, но сознание все-таки вышло из-под контроля, и на какое-то время она отключилась.
А когда снова вернулась к действительности, то обнаружила, что сидит на том же месте с незажженной, видимо новой уже сигаретой в руке. Андрея в комнате не было, а Шрам полулежал напротив, на диване. Что-то изменилось в его облике. Он как будто стал меньше, Настя не понимала, в чем все-таки дело, а когда поняла, ей стало не по себе.
Шрам был в одних трусах. Он лежал, раскинув мускулистые волосатые ноги, курил и пристально смотрел на Настю.
– Я это… Наверное, пойду, – Настя попыталась встать с кресла, но ее качнуло, и она чуть не повалилась грудью на стол.
– Ну, прямо. Так вот сейчас все бросишь и пойдешь. Сказано же тебе, тут поживешь. А потом вместе поедем фраера твоего бомбить. Иди-ка сюда.
Он сел на диване и через стол протянул руку к Насте. Она попыталась уклониться, но не успела.
Шрам схватил ее за локоть и дернул к себе. По какой-то непонятной траектории, почти пролетев над столом, Настя оказалась на диване рядом с почти голым Шрамом.
«Ну, все…» – мелькнуло у нее в голове. И тут же пришла еще одна мысль. Она давно слышала, что все разговоры об изнасилованиях – россказни. Если женщина по-настоящему не хочет, ни один мужик не сможет.
Она попыталась сжать колени как можно плотнее, свернуться клубочком, но вместо этого обнаружила, что лежит на животе, а Шрам сдирает с нее джинсы.
– Не надо, – жалобно проговорила она. – Не надо.
– Заткнись. Все нормально.
Он сорвал с Насти рубашку, одним движением стащил трусики.
– О! Я смотрю, блин, тут все путем! – услышала она голос Дуче. – Ты даешь, Шрам!
Настя задыхалась под тяжестью Кости. Он вдавливал ее в диван, пахнущий пылью, табаком, пролитым и высохшим вином.
– О! Слушай, Шрам!
Всегда бодрый радиоголос, усиленный Дуче до максимума, весело сказал:
– У нас в гостях Полковник.
Только надо поправить могилку мента,
Что вчера напугал меня выстрелом в воздух…
Радио орало со страшной силой, но еще громче кричала Настя, ей казалось, что Костя разрывает ее тело пополам.
– Что орешь? – весело спросил Дуче. – Не ори! Счас, Костян, я ее заткну.
Голова Насти моталась по дивану, сзади ее тело продолжало разрываться от боли, а спереди, загораживая собой свет, вдруг возник Дуче. Он схватил Настю за волосы и поднял ее голову так резко, что она, несмотря на боль, испугалась – не сломали бы шею.
Дуче стоял перед ней на коленях и тащил вниз резинку своих спортивных штанов.
– Сейчас мы ее заткнем.
Она не понимала уже, сколько прошло времени, сколько ее терзали на грязном диване, сменяя друг друга, а иногда и одновременно, Дуче и Шрам. Сколько времени ее рвали, мяли, душили, поднимали с дивана и вливали водку в распухшие губы, снова валили навзничь, на живот, на бок.
Все кружилось перед глазами, становилось то черно-белым, то снова цветным. Свет ламп делался то ярче, то почти угасал. В какой-то момент она поняла, что сидит голая у Шрама на коленях, а Дуче всаживает ей в предплечье шприц.
После укола стало легче. Боль ушла, и мерное движение чужих тел сверху и снизу, с боков и сзади стало казаться привычным и не страшным. Тел, как она заметила, было уже не два. Сколько – она не могла сосчитать. Но как минимум три.. А потом она отключилась.
