KnigaRead.com/

Роберто Савьяно - Гоморра

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роберто Савьяно, "Гоморра" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Все, кого я знаю, умерли или сидят в тюрьме. Я хочу стать боссом. Хочу, чтобы у меня были супермаркеты, склады, фабрики. Хочу, чтобы у меня были женщины. Хочу три машины, хочу видеть всеобщее уважение, когда я вхожу в магазин, хочу владеть складами по всему миру. А потом я хочу умереть. Как умирают настоящие боссы, которые всеми командуют. Хочу умереть от руки убийцы.

Это новая эпоха, провозглашенная предпринимателями-мафиози. Новые возможности экономики. Надо распоряжаться ею любой ценой. Власть превыше всего. Человеческая жизнь, своя или чужая, — ничто по сравнению с экономической победой.

Молодое поколение Системы даже придумало новый термин — «говорящие мертвецы». В распечатке одного телефонного разговора, представленной в феврале 2006 года Комиссией по борьбе с мафией прокуратуре, юноша объясняет, что собой представляют местные боссы из Секондильяно: «Это молодые ребята, но они как говорящие мертвецы, живые мертвецы, двигающиеся мертвецы… Забирают у тебя все и убивают — им нечего терять…»

Главари-мальчишки, камикадзе из кланов, которые идут на смерть не во имя веры, а во имя денег и власти, не останавливаясь ни перед чем. Для них имеет смысл только такая жизнь.


21 января, той же ночью, когда арестовали Козимо Ди Лауро, было найдено тело Джулио Руджеро. Нашли сгоревший автомобиль с трупом на водительском сиденье. Труп был без головы. Голова лежала отдельно на заднем сиденье. Ее отпилили. Не отрубили одним быстрым ударом топора, а отпилили круглой пилой с зубчиками, которой слесари шлифуют сварные швы. Хуже инструмента не придумаешь, но именно за эффектность его и выбирают. Сначала пила разрезает мягкие ткани, потом, кроша, распиливает кости. Все произошло прямо там, судя по следам: по земле рядом с машиной были разбросаны ошметки плоти, словно кто-то выбросил требуху. Расследование даже не стали начинать, потому что все в округе были уверены: это знак. Послание. Козимо Ди Лауро не могли арестовать без чьего-то доноса. Никто не сомневался, что найден именно предатель. Такая кара настигает только того, кто продал босса. Судебный приговор оказался вынесен еще до начала следствия. Неважно, правда это или просто чья-то догадка. Я смотрел на ту машину с головой на заднем сиденье, брошенную на улице Хьюго Пратта, не вылезая из своей «веспы». Рядом со мной обсуждали подробности того, как подожгли тело и отпилили голову, как налили в рот бензин, вставили фитиль между зубов и подожгли, после чего голова разлетелась на части. Я завел «веспу» и поехал прочь.


24 января 2005 года. Когда я приехал, он уже лежал мертвый на кафельном полу. Напряженные карабинеры сновали туда-сюда перед салоном сотовой связи, где произошло покушение. Очередное. «В день по мертвецу — это уже традиция Неаполя», — нервно бормочет проходящий мимо парень. Останавливается, снимает шляпу, хотя трупу это безразлично, и идет дальше. Киллеры вошли в магазин, держа наготове пистолеты. Сразу было ясно, что их цель — не ограбление, а убийство, наказание. Аттилио попытался укрыться за прилавком. Он прекрасно осознавал бесполезность этого действия, но все равно не терял надежды, показывал, что безоружен, что не имеет никакого отношения к происходящему, что не сделал ничего плохого. Он наверняка понимал: за ним пришли солдаты каморры, участники развязанной Ди Лауро войны. В него разрядили несколько обойм и, выполнив задание, спокойно удалились, так спокойно, поговаривают, будто купили мобильный телефон, а не человека убили. Аттилио Романб лежит на полу. Вокруг кровь. Кажется, будто душа вытекла через многочисленные пулевые отверстия на его теле. Когда видишь кругом столько крови, начинаешь ощупывать себя, проверяя, не ранен ли ты, нет ли в той крови доли твоей, входишь в состояние психотической тревоги, пытаешься убедить самого себя в отсутствии ран, а то вдруг ты не заметил, как они оказались на твоем теле. Да еще и сложно поверить, что в человеке может быть так много крови, ты уверен, что в тебе ее гораздо меньше. Одной убежденности в сохранности твоей крови недостаточно: чьим бы ни было это кровоизлияние, ты будешь чувствовать себя таким же опустошенным. Ты сам становишься кровоизлиянием, чувствуешь, как отнимаются ноги, заплетается язык, руки погружаются в тягучее озеро, и мечтаешь, чтобы кто-нибудь посмотрел тебе в глаза, глубоко-глубоко, и определил бы стадию анемии. Ты бы хотел остановить санитара и попросить сделать тебе внутривенное вливание, хотел бы, чтобы ком не стоял в горле, и тогда можно было бы съесть бифштекс, если удержать рвотные позывы. Надо закрыть глаза и не дышать. Запах запекшейся крови, пропитавший, должно быть, и штукатурку, отдает ржавчиной. Надо выйти, вдохнуть свежий воздух раньше, чем кровь засыплют опилками — от этой смеси идет такая вонь, что справиться с тошнотой совершенно невозможным.

До сих пор не пойму, почему мне когда-то пришла в голову мысль посетить место преступления. В одном уверен: не так важно систематизировать уже случившееся, воссоздавать страшную драму произошедшего. Нет никакого толку от разглядывания нарисованных мелом кружочков на полу, отмечающих места падения гильз, они напоминают детский бильярд. Наоборот, надо выяснить, осталось ли что-нибудь. Чем-то подобным я и занимаюсь. Пытаюсь отыскать хоть тень человечности, есть, быть может, тропка, лаз, прорытый червем бытия, который способен стать решением, ответом, наделить происходящее смыслом.

Тело Аттилио все еще лежит на полу, когда появляются его родственники. Две женщины, возможно мать и жена, точно не знаю. Идут, крепко прижавшись и поддерживая друг друга, плечом к плечу, как приклеенные. Они одни еще надеются на то, чего быть не может, хоть и прекрасно всё понимают. Женщины неразделимы, они опираются друг на друга, готовясь оказаться лицом к лицу с горем. В такие моменты, когда жены и матери приближаются медленными шагами к изрешеченному пулями телу, чувствуется иррациональная, безумная, наивная до глупости вера в силу человеческого желания. Люди надеются, надеются, всё надеются, что где-то допустили ошибку, «сарафанное радио» дало сбой, сержант карабинеров что-то не так понял и сделанное им заявление об убийстве не имеет под собой никаких реальных оснований. Будто упрямая вера во что-то может изменить ход событий. Кровяное давление надежды достигает в такой момент своего абсолютного максимума, забывая о существовании минимального значения. Но ничего нельзя изменить. Вся тяжесть жизни отражается в этих стонах и плаче. Тело Аттилио лежит на полу. Он работал продавцом в салоне сотовой связи и подрабатывал в call-центре. Его жену звали Наталия, детей еще не было. Может, из-за отсутствия времени на ребенка, может, из-за нехватки средств на его содержание, или же они просто хотели вырастить его подальше от этого места. Дни проходили за работой, и, когда появилась возможность и нашлись деньги, Аттилио подумал, не стать ли ему акционером магазина, в котором впоследствии его и настигнет смерть. Другой акционер приходился дальним родственником боссу Баколи по фамилии Парьянте, тот большой начальник из команды Ди Лауро, один из тех, кто выступил против главы клана. Аттилио не знает или же недооценивает партнера по бизнесу и полностью ему доверяет, как человеку, живущему своим трудом и работающему не покладая рук. Здесь судьба решается вне зависимости от твоего желания, работа является привилегией, если ты чего-то достиг, то вцепляешься в это мертвой хваткой и не отпускаешь, веря, что вытянул выигрышный билет и фортуна к тебе благосклонна, даже если работать приходится по тринадцать часов в день, свободного времени остается только полвоскресенья, а зарплаты в тысячу евро еле-еле хватает на выплату по кредиту. В общем, если есть работа, то надо быть благодарным и не задавать слишком много вопросов себе и судьбе.

Кто-то высказывает свои предположения, и дело принимает неприятный оборот. Теперь труп Аттилио Романо могут причислить к убитым за последние месяцы солдатам каморры. Раны одинаковые, но даже у стоящих по одну сторону баррикад причины смерти разные. Кланы решают за тебя, кто ты есть и за кого играешь. Стороны распределены независимо от пожеланий. Когда армии выходят на улицы, их тактика перестает подчиняться внешним законам развития, они сами определяют смысл, доводы, причины. Магазин, в котором работал Аттилио, олицетворял в ту секунду подконтрольную «испанцам» экономику, и она терпела поражение.

Наталия, или Ната, как ее называл Аттилио, потрясена случившимся до глубины души. Она вышла замуж всего четыре месяца назад. Сегодня же никто ее не утешает, президент республики, министр, мэр не приехали на похороны и не держат ее за руку. Оно и к лучшему, наверно, хоть обойдется без фальшивых казенных церемоний. Смерть Аттилио не должна нести на себе печати несправедливых подозрений. Недоверие — это молчаливое согласие, сопровождающее порядки каморры. В очередной раз они соглашаются с действиями клана. Но коллеги Аттилы — так его называли за яростную волю к жизни — по call-центру устраивают целую демонстрацию и движутся по улицам, несмотря на засады и покушения, которые оставляют кровавые отметки на пути следования процессии. Они идут дальше, зажигают повсюду огни, объясняют, смывают позор, снимают подозрения. Аттила умер на рабочем месте, к каморре он не имел никакого отношения.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*