Джайлс Блант - Сорок имен скорби
И сейчас он поступил точно так же, лишь чуть раздув ноздри. Прервал ее недолгую жизнь, осторожно прикоснувшись двумя пальцами. Никакого насилия в этом не было, хотя девчонка страшно сопротивлялась.
У Эди подкашивались ноги, ее выворачивало наизнанку, но Эрик не дал ей упасть, принес ей чашку чая и растолковал, что поначалу надо привыкнуть, зато потом понимаешь — ничто с этим не сравнится.
И он оказался прав. Мораль — просто выдумка, это как ограничение скорости на дороге — условность, которую можно соблюдать, а можно и не соблюдать, как тебе удобнее. Эрик разъяснил ей, что быть хорошей — не обязательно, тебя ведь ничто не заставляет быть хорошей. Когда вдруг это осознаёшь, в тебе словно включается реактивный двигатель.
Тот день был необычно теплым для сентября, и когда девочка умерла, комната вдруг как будто заполнилась сладкоголосыми птицами. Солнечный свет золотом струился в окно.
Эрик уложил тело в вещмешок, который можно было нести на плече, и они отправились на его «виндстаре» к бухте Шепарда, где он перед этим нанял небольшую лодку. Он даже удочки не забыл взять напрокат. В числе многих других его качеств Эди восхищали в нем тщательность и предусмотрительность. Казалось, он и улицу не перейдет, прежде чем не составит детальный план действий.
Лодка оказалась четырехметровой алюминиевой моторкой с двигателем «Эвинруд» в тридцать лошадиных сил на корме. Эрик был настолько доволен, что, заведя мотор, разрешил Эди рулить. Он уселся на носу, подле мешка, и ветер ерошил мягкие иголки его волос.
Казалось, ветер хочет прорваться прямо под тонкую нейлоновую крутку Эди. Когда она вырулила из бухты на серый простор озера Ниписсинг, внезапно резко похолодало. Тучи сливались с серым горизонтом, и скоро стало по-вечернему сумрачно. Эди держалась невдалеке от берега; скоро они миновали Алгонкин-Бей, известково-белый собор четко выделялся на угольном небе. С озера город казался крошечным, просто какой-то деревушкой, но Эди вдруг испугалась: а если кто-нибудь на берегу заподозрит неладное, глядя на лодку, на странную пару, плывущую в самое сердце бури? А потом к ним подойдет катер, и полиция потребует открыть мешок. Эди прибавила газу, и волны стали шлепать по корпусу моторки более звучно.
Эрик показал на запад, и она повернула лодку, так что город за ними описал дугу и пропал. На всем туманном пространстве, расстилавшемся вокруг, не было видно ни одной лодки. Эрик улыбнулся и показал ей большой палец, словно она была его вторым пилотом на бомбардировщике.
Вскоре на горизонте обозначился силуэт острова; верхушка шахты вздымалась в небо, как морское чудище. Эди подплыла к берегу и сбавила обороты. Эрик сделал круговой жест, и Эди медленно повела моторку вокруг островка. Кроме шахты, тут ничего не было — слишком мало места. Они осмотрелись, но на озере не было никаких других лодок.
Эди обошла скалистый мыс и повернула лодку носом к острову. Их страшно раскачивали волны, и когда Эрик встал, ему пришлось схватиться за планшир: он чуть не упал за борт. Взяв веревку, он прыгнул на плоский камень и остаток пути тянул лодку. Камни скребли по днищу, и наконец она оказалась на усеянном галькой берегу.
— Не нравятся мне эти тучи, — заявил он. — Давай по-быстрому.
Мешок был страшно тяжелый.
— Бог ты мой, после смерти старушка Кэти прибавила в весе.
— Очень смешно, — отозвалась Эди.
— Все, можешь отпускать. Держу.
— Хочешь, помогу ее поднять наверх?
— Сиди в лодке. Я мигом.
Эди смотрела, как Эрик карабкается по склону с вещмешком. Хорошо, что никто их с этой штукой не видит: с такого расстояния всякий понял бы, что в мешке — труп. Позвоночник девчонки четко проступал сквозь ткань, ясно вырисовывались бугорки позвонков. И два выступа там, где в брезент упирались пятки. И еще твердое, длинное — ломик, который нужен Эрику, чтобы вскрыть замок шахты.
Первые тяжелые капли дождя, падавшие на лодку, издавали такой звук, словно в ведро сыплется гравий. Эди куталась в свою нейлоновую куртку. Тучи проносились над головой с невероятной скоростью. Гребни волн кипели белой пеной.
Эрика не было уже минут десять, когда послышалось громкое тарахтенье, и у дальнего конца мыса показалась небольшая моторка. Парнишка в лодке, привстав, помахал Эди. Она, оскалившись, помахала в ответ. Убирайся к черту. Убирайся.
Но, ровно рыча, лодка приближалась. Схватившись за ветровое стекло, парень крикнул:
— Что-то случилось?
— Все нормально, тут с мотором немножко… — Худшее, что можно было сказать. Эди тут же об этом пожалела.
Лодка страшно медленно ползла среди камней; парень продвигал ее все ближе.
— Давайте я погляжу.
— Да ничего страшного. Я его просто залила. Жду, пока просохнет. Все будет в порядке. Его просто водой залило.
— Если что, я буду тут, поблизости.
— Нет, не надо. Промокнете.
— Да ладно. Я и так мокрый.
А если Эрик вернется — выйдет из-за деревьев, а на плече у него все еще будет висеть мешок?
— Вы давно пытались ее завести?
— Не знаю, — жалким голосом ответила Эди. — Может, десять минут назад. Или пятнадцать. Все нормально. Правда.
— Дайте-ка я ее малость подтолкну. — Он был уже рядом; улыбаясь, взялся за алюминиевые плакшоты. — Не могу бросить дамочку в беде.
— Не надо, пожалуйста. Пусть еще чуть-чуть отдохнет. Его очень легко заливает, этот мотор.
За плечом мальчишки появился Эрик. Увидев пришельца, отступил обратно за деревья.
Парень улыбался, глядя на Эди. Неуклюжий подросток, весь в прыщах, кадык торчит.
— Вы ведь из города?
Эди кивнула.
— Попробую-ка сейчас, — сказала она, поворачиваясь в лодке. Она дернула за трос, и двигатель, кашлянув, выпустил синий дымок.
Краем глаза она видела, что Эрик осторожно пробирается среди деревьев, спускаясь на мыс. Еще минута — и он окажется как раз за спиной у паренька. В руке у него поблескивало что-то длинное и черное. Лоснящийся от дождя ломик.
— Давление в норме? Лучше подкачать бак.
— Что? — Эди дернула за трос. И еще раз.
— У бензобака сверху такая ручка есть. Думаю, стоит подкачать. Хотите, я сделаю?
Эди схватилась за насос и стала работать рукояткой — вверх-вниз. Она чувствовала, как нарастает сопротивление, у нее заныл большой палец. Она снова дернула за трос, и на этот раз мотор с ревом завелся. Она подарила парнишке широкую улыбку. Эрику, наполовину скрытому соснами, оставалось до него метров двадцать. Он уже занес лом.
— Если хотите, поплыву рядом с вами, чтоб убедиться, что вы нормально доберетесь.
— Нет, спасибо. Лучше я одна.
Парнишка дважды газанул.
— Вы тут не задерживайтесь особо. А то шторм, глядишь, разойдется.
Раздался глухой удар — он дал задний ход; волны вспенились за кормой. Отвернув нос лодки от острова, парень с важным видом помахал Эди, и моторка, вибрируя, устремилась навстречу буре.
Эди посмотрела на Эрика. Тот стоял среди деревьев как настоящий лесной житель и держал на плече ломик.
— О господи, — выговорила она. — Думала, он никогда отсюда не свалит.
Эрик подождал, пока паренек не превратится в далекое белое пятнышко, и тогда уже запрыгнул в лодку.
— О господи, — повторила Эди. — Чуть не обделалась.
— Мог бы запросто раскроить ему башку. — Эрик разжал пальцы, и лом с грохотом ударился о дно моторки. — Повезло ему, что сейчас у меня не тот настрой.
Небо расколол гром, и к горизонту метнулись стрелы молний.
«Бум-бум-бум».
— Господи, да иду же!
Она поднялась наверх.
Старуха мается на своих подушках. В комнате затхло, душно. Телевизор включен, но картинки нет.
— Куда-то делась эта штуковина. А тут сплошная рябь.
— И ты меня ради этого позвала? Ты же знаешь, она всегда у тебя в кровати.
— Ее нет в кровати. Я все обыскала.
Эди метнулась в комнату и подобрала с пола заблудившийся пульт. Навела его на телевизор и давила на кнопку, пока не появилось изображение.
Бабуля выхватила у нее пульт.
— Это французское! Я не хочу по-французски!
— Какая тебе разница? Все равно звук убран.
— Что?
— Говорю — все равно звука нет!
— Мне нужно общество, только и всего. Люди, с которыми я могу поговорить при встрече.
— Ну да, вдруг Алек Требек [13] заедет к тебе выпить чаю по пути на студию.
Эди открыла окно. Долила воды в стакан, взбила подушки, выложила «Женский день» и «Шатлен» [14], которые прихватила в аптеке. Эрик, избавь же меня от этого.
— Эди, золотце… — Тошнотворный льстивый голосок.
— У меня нет времени. Сейчас Эрик приедет.
— Ну пожалуйста, милуша-дорогуша. Для своей старенькой бабулечки.
— Мы тебе уже делали прическу, всего три дня назад. Что мне — все бросить и кинуться тебя причесывать? Ты же не на танцы собираешься.
