Лариса Соболева - Та, которой не должно быть…
Но в правильности не была уверена Федькина команда, на перекрестке в районе старой застройки с кривыми улицами, разнокалиберными зданиями и тупиками они остановились.
– Мы вот здесь… – ткнул пальцем в карту Гарик, держа фонарик у шеи. – Улица Багратиона. А яблоко что означает?
Смайл громко ржал. В его распоряжении имелся Интернет, он не только видел карту, но имел удовольствие увеличивать ее до нужных ему размеров и читать названия улиц. Он задрал нос выше крыши автомобиля, в котором находилась компания, высокомерно пояснив:
– Улицу Багратиона пересекает улица Яблонской! А Яблонская – от слова «яблоня» или «яблоко». Это перекресток, понял? Через перекресток проходит трамвайная линия – вот тебе и рельсы. Едем, Федя, к трамвайному депо.
Джидай отметил: справляются салаги. Но впереди их ждал тяжелый выбор между двумя «избушками на курьих ножках без окон и дверей». Предвидя, что решение будет трудным и растянется по времени, он остановил машину в переулке, пешком добрался до ворот депо, где, стоя в плотной тени, выглянул из-за ствола дерева. И усмехнулся. Потому что салаг легко просчитать, они уже были на месте, спорили, куда им идти. С одной стороны депо – трехэтажное здание, будто искалеченное бомбежками, а с другой – новостройка, строился торговый центр.
– Так, – поднял ладони капитан Федька. – Время для нас главное, поэтому Гарик бежит в разруху, Ром – в новострой. Фонари не забудьте. Как найдете код, зовите. Ну, быстро! Эй! – крикнул он убегавшим паренькам. – «Под пято2й» – это или первый этаж, или подвал. Вперед!
Джидай чуть не выскочил из укрытия и не наорал на капитана вместе с его Килькой. Как они посмели пренебречь основным правилом: по сомнительным местам ходить экипажем, а не по отдельности. Их сто раз предупреждали! Мало ли какая опасность подстерегает в заброшенном здании! Бетонные плиты кое-как держатся, бомжи ночуют, лестницы готовы рухнуть от сквозного ветра…
Но Джидай остался на месте и стиснул зубы, чтоб не выдать себя. Потом он им прочистит мозги, если таковые имеются.
Гарик забежал в разрушенное здание и остановился, водя лучом по разрухе вокруг. Нечаянно он коснулся стены – пальцы погрузились в мягкий и жирный слой неизвестно чего. Юноша отдернул брезгливо руку, потер пальцами, затем посветил на них – похоже, испачкался в саже. Здесь воняло черт те чем, пыль, казалось, утрамбовалась и стала жирной. Достав из кармана платок, Гарик вытер руку, потом посветил на пол, чтоб видеть, куда ступать. А на полу чего только не валялось, начиная от кирпичей и кончая предметами быта прошлого века.
Вдруг луч от его фонарика осветил ноги в брюках. Мужские ноги примерно в трех метрах от него. Гарик, толком не сообразив, кто бы это мог быть, возможно, предполагая, что ноги принадлежат кому-то из своих, стал поднимать луч вверх по стоящей фигуре…
Ноги принадлежали незнакомому человеку. Его веки были опущены, поэтому, когда световой луч осветил лицо, он не поморщился и не заслонился рукой от света. Жутко смотрелись его запавшие глазницы – будто он слепой. Человек стоял, как изваяние, не шевелясь, не дыша – так мерещилось Гарику. Статичность заворожила юношу, он не понял: живой незнакомец или призрак. А было в нем и нечто нереально страшное, тлеющее внутри его неподвижной фигуры и достающее до дна души Гарика, которая почему-то стекла вниз к пальцам ног и утяжелила ступни.
Человек поднял веки, и юноша понял, что пуга2ло в нем…
14
Чтоб от скуки не клевать носом на собственной свадьбе, Алла отщипывала от виноградной кисти ягоды, клала в рот и жевала медленно-медленно – заняться больше нечем. С трех часов дня за столом и конца Валтасарова пира не видно. Гостей просто невиданное количество – три длиннющих стола, словно Алла с Геной юнцы и впервые сочетаются браком. С ее стороны присутствовало несколько человек, которые были чужими на этом празднике счастья и успеха. Майка с Федькой вообще удрали, негодяи. Новобрачная подвергалась обстрелу из гневных женских глаз, на их личиках было четко написано: что он нашел в этой старой корове? О, как Алла с ними была согласна…
– Ты чего кислая? – умостила объемистый зад на место жениха Любочка.
– Устала, – ответила Алла.
– Ничего, поспишь – и все пройдет. Алка, твой Гена просто чудо, тебе повезло, как не знаю кому!..
Да-а, Алла знает, как ей «повезло»…
Тогда, двадцать лет назад, в ту холодную и затяжную весну, с флюсом, раздувшим лицо, Алла ехала за товаром, потому что иначе было нельзя. Отъехали от города далеко. И вдруг, среди белого дня, когда дремали пассажиры, выпив из термосов горячего чая, от которого стояла в салоне легкая дымка, водитель резко затормозил, выругавшись. Его слова были услышаны всеми, потому глаза пассажиров автобуса «Кубань» мигом распахнулись. Кроме Аллы. Ее один глаз заплыл и превратился в монгольский, а второй – в поросячий, ибо стал красным из-за недосыпа от дикой боли. Но что творилось за окном, Алла прекрасно видела.
Дорога пролегала через лес, вблизи не имелось населенных пунктов. Конечно, это был не тот лес, которым пугают в сказках, – дремучий, страшный, непроходимый, а обыкновенный. И трасса еще не была разбита. Собственно, здесь останавливать автобус было некому, но народ в салоне автобуса напряженно замер.
Вошел он – Гена, в те времена молодой и даже слегка симпатичный, тогда Алла не знала ни его имени, ни фамилии. Он улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами, лукаво сверкнув голубыми глазами, поправив пыжиковую шапку дулом пистолета. Алле показалось, у него вместо пистолета пулемет, от страха она про зубную боль забыла. А Гена сказал с добрейшей интонацией:
– Граждане спекулянты, подайте соотечественнику по полтиннику на пропитание. Беру тока в баксиках. Ну, смелее…
Гена снял шапку и пошел по проходу, подставляя каждому и еще, скотина, благодарил за материальную помощь. Издевался, гад, над людьми, парализованными страхом, оттого был отвратителен во сто крат. Знал бы эта свинья – Гена, как зарабатывались «баксики», которые он, паразит, отнимал! Мужчина-интеллигент, новичок в бизнесе, подал ему полтинник рублей и… получил кулаком по морде. Гена извинился перед остальными пассажирами за неприятную сцену, мол, он не виноват, это все мужик-жмот.
За ним шел Мирзоев – да, ныне известный меценат, благотворитель, бизнесмен, уважаемый человек даже самими богами, ведь почему-то они, боги, предпочитают последнее время негодяев. Остановился он возле Аллы, неожиданно содрал с ее головы пуховый платок, а под платком грелась распухшая до безобразия рожа. Он покривился, отступив всего на шаг. Но это же была «Кубань» – в проходе и одному тесно. Мирзоев придавил задом Лину, самую молоденькую пассажирку, та вскрикнула и оттолкнула его. Он развернулся, собираясь ударить женщину, да передумал. Внезапно Мирзоев схватил Лину за руку выше локтя и заставил подняться.
– На выход пошла! – приказал.
– Никуда я не пойду, – плюхнулась на свое место Лина.
– Я сказал: пошла! – рявкнул Мирзоев.
Лина заартачилась, а тут и Гена, собрав дань, подоспел. Оба вытолкнули девушку из автобуса, в отчаянии она попыталась бежать, поскользнулась, упала… Ее поймали два других бандита. Потащили за пригорок, который еще покоился под снегом…
Никто не вступился. Никто. Все сидели молча, не глядя друг на друга, не смея бросить взгляд в окно. Сидели и слушали, как кричит Лина. Она отчаянно боролась, но их было пятеро – пять нелюдей, пять воров, пять бандитов, пять последних сволочей. Слышались мужские смешки, сладострастные стоны и мат – скотство без мата как-то бедно выглядит, обязательно нужно подчеркнуть внутреннюю деградацию. Это продолжалось долго. Но, может быть, Алле показалось то время бесконечно долгим?
Потом Лина вернулась. Никто не посмел посмотреть ей в лицо, Алла не знает, каким оно было после всего. Лина достала из сумки чистые колготки, надела… Поехали.
Час прошел… два… В салоне стояла тошнотворная тишина, от которой хотелось бежать и бежать. Но куда убежишь? Наконец Алла налила из термоса чаю и, встав, подала кружку истерзанной Лине. Девушка ударила снизу по кружке ладонью. Горячий чай попал Алле на лицо, но она даже не вскрикнула, а утерлась пуховым платком, словно утерла плевок, и села на место. Правильно. Заслужила.
Но что она могла сделать, безоружная? Был бы пистолет, перестреляла всех подонков, и плевать, если б посадили в тюрьму, скотам место под землей, а не на земле. Эх, жаль, не было пистолета. Зато появилась вина. Вина легла на плечи такая, будто это Алла устроила налет на автобус. Она ехала и тихо плакала. От стыда плакала. И от того, что знала: этот день изменил всю ее жизнь, точнее, испортил навсегда.
На границе автобус стал в длинную очередь, началось изнурительное ожидание таможенных процедур. Водитель починил печку, стало хоть теплее. Подходила очередь, готовили паспорта и пограничные взносы. Алла первой заметила, что в автобусе нет Лины, переполошилась, ринулась искать девушку. Вскоре Лину искали десятка три человек.
