Ольга Оболенская - Одна против целого мира
– Больно, – прохрипел Магдаев.
– Бегать не будете?
– Нет.
Сакуров освободил начальника производственного отдела.
– Садитесь, – приказал он ему.
Магдаев покорно поставил на ножки табуретку и сел на нее. Сакуров уселся напротив него на стуле.
– Говори все как есть.
– Что говорить? – пропищал Магдаев.
Сакуров медленно встал и с решительным видом сделал шаг в его сторону. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Магдаев сразу понял, что надо ему говорить.
– Это не я, я тут ни при чем, – быстро произнес он.
– Хватит дурака валять. Говори, как все было?
– Сейчас все скажу. Это все она.
– Кто она? – спросил Сакуров. Он вдруг почему-то испугался, что Магдаев сейчас назовет имя Марианны.
– Да Буданова.
– Буданова? – удивился Сакуров. – Хватит увиливать, – вдруг закричал он, – давай все по порядку.
– Так я и говорю! Она пришла ко мне и сказала, что надо отправить машину с грузом. Ну, я сдуру и согласился.
– А почему согласился?
Магдаев отвел глаза.
– Она же не так просила, она деньги дала. А у меня сами видите, сколько детей, а еще двоих дома нет.
– Ты бы, дурак, лучше еще детей понаделал, чем махинациями заниматься. Это все?
– Клянусь аллахом, больше ничего.
– А чем она объяснила свою просьбу?
– Это был чей-то заказ. А чей, клянусь детьми, не знаю.
– Это все, что можешь сказать?
– Да.
Кажется, он действительно больше ничего не знает, подумал Сакуров. Он встал со стула.
– Если обманул, будет плохо, – на всякий случай предупредил он Магдаева.
– Что со мной будет, вы меня уволите? – плаксиво спросил отец большого семейства.
– Это я решу завтра. Сейчас мне не до этого. – Не прощаясь, Сакуров стал спускаться по лестнице.
8
Голос Сакурова, сухо звучащий по телефону, не предвещал ничего хорошего.
– Галина Евгеньевна, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Срочно! – холодно процедил Сакуров и, не дожидаясь ответа, бросил трубку.
Буданова сразу поняла, откуда ветер дует: Магдаев заложил ее со всеми потрохами. За все время их совместной близости Сакуров только один раз разговаривал с ней таким тоном. В самом начале их отношений, когда Буданова еще не поняла, что зацепила его серьезно, она позволила себе немного вольности на стороне. Сакуров разозлился, и они чуть не разошлись из-за этого. Но тогда Буданова легко справилась с этим недоразумением. Покаялась. И Сакуров ей все простил. А сейчас? Что предпринять сейчас, чтобы Сакуров простил ее еще раз? Буданова на секунду сосредоточилась, и уже через мгновение лицо ее просияло. Как рыбак, закинувший в речку удочку, в конце концов вытаскивает из нее рыбу, так и Буданова выудила из глубины своего подсознания готовое решение, как смягчить Сакурова. И даже более того, не просто смягчить, но еще и отвести удар от себя, ловко направив его в другую сторону.
Прежде чем отправиться к Сакурову, Буданова достала из сумочки крем, спонжик и быстро удалила с лица всю косметику. Внимательно всмотревшись в свое отражение в зеркале, она увидела бледное некрасивое лицо, но осталась недовольна содеянным. Чтобы усилить эффект, которого она добивалась, Буданова провела синими тенями под глазами, растушевала их, а на верхние веки положила немного розового. Приклеила к своему лицу, сразу ставшему заплаканным и измученным, несчастное выражение и только после этого поднялась с кресла и направилась в кабинет Сакурова.
Сакуров, как правильно вычислила Буданова, пребывал в ярости после разговора с Магдаевым. Он был слишком возбужден и, кажется, даже не заметил, в каком плачевном виде она вошла в его кабинет. Но Буданова не теряла оптимизма. Сакуров интеллигент, не то что этот ублюдок Магдаев или преступник Маэстро. Он не станет ее бить или рвать на ее груди кофточку. С ним она справится верным испытанным средством, которое всегда было в арсенале любой умной женщины. Гремучая смесь хитрости и лжи, приправленная изрядной дозой артистизма, и он в ее руках.
Буданова сгорбилась, сделала скорбное лицо и неловко пристроила себя на кончик кресла, не забыв, как бы невзначай, тяжко и горестно охнуть. Сакуров снова не обратил внимания на ее маневр.
– Я только что беседовал с Магдаевым, – резко начал Сакуров и повернулся к Будановой. Глаза его горели, а ноздри гневно раздувались.
Буданова страдальчески молчала.
– Он показал на вас, Галина Евгеньевна.
Буданова посмотрела на Сакурова мутным взором, порылась в кармане пиджака и извлекла оттуда коробочку с таблетками. Молча достала из нее две таблетки и огляделась в поисках графина с водой.
– У тебя есть чем запить лекарство? – спросила она слабым голосом.
Сакуров оставил ее вопрос без ответа.
– Мне достоверно известно, что по вашей просьбе Магдаев распорядился загрузить трейлер паленой водкой. – Сакуров прикладывал много усилий, чтобы держать себя в руках. Голос его вибрировал на высоких нотах. – В результате ваших махинаций был изменен маршрут следования трейлера и как следствие тяжелая авария. Я хочу знать, что за игру вы ведете и кто стоит за вашей спиной?
Буданова сморщилась и тихо охнула, обхватив руками область живота.
– Мне плохо, неужели ты не видишь? Дай мне воды.
Сакуров налил стакан воды, протянул его Будановой и нетерпеливо стал наблюдать, как она сначала медленно проглатывала одну за другой две таблетки, затем так же не спеша допивала остатки воды в стакане.
Когда Буданова поставила пустой стакан на стол, Сакуров возобновил свой натиск.
– Я жду ответа на поставленный мною вопрос. Какова ваша роль в этой ситуации?
– Ты пытаешь меня, как следователь на допросе. А я сейчас не в том состоянии, чтобы это все обсуждать.
– Да я и не требую никакого обсуждения. Меня интересует только степень вашей причастности к преступным махинациям, творящимся в моей компании.
– Я ничего не знаю. – Буданова жалобно посмотрела на Сакурова.
– Понятно. Не хотите признаваться, не надо. Тогда у меня с вами будет другой разговор. Я прошу вас написать заявление об увольнении. Прямо сейчас.
Сакуров схватил листок бумаги, лежащий у него на столе, и протянул его Будановой.
– Саша, ты увольняешь меня? После всего, что между нами было?
– Не смей называть меня Сашей! Никогда! Слышишь! – выкрикнул Сакуров. – Ты… Вы использовали меня для своих грязных делишек, и за это вам придется держать ответ.
– Но это невозможно, – в глазах Будановой блеснули слезы, – ты не сделаешь этого.
– И кто же мне помещает? – задохнулся Сакуров от негодования.
– Наш ребенок, – сказала Буданова и заплакала.
– Я не понял, чей ребенок? – Сакуров в изумлении уставился на нее.
– Наш. Твой и мой, – всхлипывала Буданова и краем глаза посматривала на Сакурова. То, что она видела, ей нравилось. В одно мгновение его воинствующий пыл погас, лицо приобрело растерянное выражение.
– Как ребенок… Откуда он взялся… – пробормотал Сакуров.
– А то ты не знаешь, как дети получаются. – Буданова победоносно вскинула голову и вытерла слезы. – Неужели ты посмеешь уволить мать своего будущего ребенка?
Несколько минут Сакуров напряженно молчал, переваривая полученную информацию. Затем он медленно произнес:
– Ты предала меня и мое дело, а значит, будешь уволена.
– Как, – потрясенно спросила Буданова, – а на какие деньги я буду воспитывать нашего ребенка?
– Я позабочусь о нем. Не переживай. Это я тебе обещаю… Пиши заявление. – Сакуров придвинул к Будановой все тот же злополучный листок бумаги.
Буданова утратила самообладание, вскочила на ноги, схватила листок и в ярости разорвала его на мелкие клочки.
– Не буду я ничего писать, – тяжело дыша выпалила она, – потому что я тут ни при чем. Это была не моя идея. Меня подставили.
– Кто? – Сакуров впился глазами в лицо Будановой.
– Долгорукова. Она сказала мне, что это какая-то там гуманитарная помощь, а о водке и речи не шло. Неужели ты думаешь, что я бы согласилась, если бы узнала, что она собирается переправлять водку.
– Ты… это все правда? – Сакуров с надеждой посмотрел на Буданову.
– Ну конечно, Сашенька, конечно, – радостно защебетала Буданова, уловив перемены в голосе Сакурова.
– А про ребенка? – Он кивнул головой на ее живот, и взгляд его совсем смягчился.
Буданова кивнула головой.
– Ну хорошо. С тобой мы об этом позже поговорим. А сейчас иди пока.
Буданова выскользнула из его кабинета и стремглав помчалась к себе.
9
Бедняков удобно устроился в кресле, вытянул далеко вперед ноги и попросил разрешения закурить. Сакуров не возражал. В свой прежний визит к Сакурову Бедняков выглядел напуганным и озадаченным. Сейчас же он лучился спокойствием и невозмутимостью. Он нарочито тянул время, говорил ни о чем и не торопился выкладывать то, с чем пришел к Сакурову. Это был его коронный прием, фирменный знак, индивидуальный почерк работы с клиентом. Ему нравилось потянуть время, поиграть на нервах, вдоволь насладиться состоянием нетерпения и вынужденного ожидания клиента, ощущая при этом свою значимость и полную власть над ситуацией.
