Джоди Пиколт - Время прощаться
– Для человека, который постоянно кричит на меня за то, что я беру Дженну в заповедник, ты выбрал интересное место для игры в прятки.
– Здесь слонов не должно было быть… Ради бога! Неважно, я все равно проиграю.
Отец коснулся головы и поморщился.
– Дай посмотрю, – сказала мама.
– Через полчаса у меня встреча с инвестором. Я должен был объяснить ему, насколько безопасно в населенной местности иметь заповедник. А теперь придется увещевать его с синяком под глазом, который мне поставил слон.
Мама взяла меня на руки и нежно коснулась папиного лица. Такие моменты, когда мы были одним пирогом, от которого никто не отрезал ни кусочка, были для меня самыми счастливыми. Они почти стирали все остальные воспоминания.
– Могло быть и хуже, – сказала мама, прижимаясь к отцу.
Я видела, чувствовала, как он смягчается. На это мама всегда обращала мое внимание на природе: всего лишь поворот тела, касание плеча, и становится понятно, что больше уже нет невидимой стены страха.
– Серьезно? – пробормотал отец. – Как это?
Мама улыбнулась в ответ.
– Я сама могла бы тебе наподдать, – сказала она.
Последние десять минут я сижу на смотровом столе и наблюдаю за поведением Приведенного-в-божеский-вид-насквозь-пропитого Самца и Гиперсексуальной-в-самом-соку Пумы в период спаривания.
Вот выводы из моих научных наблюдений.
Самец чувствует себя неловко, как в клетке. Он сидит и беспрестанно притопывает, потом вскакивает и начинает мерить шагами помещение. Он даже постарался привести себя в надлежащий вид перед встречей с Пумой, которая как раз входит в кабинет.
На ней белый халат и слишком много косметики. От нее пахнет, как от ароматических страничек в журналах с рекламой косметики. Запах настолько сильный, что так и хочется зашвырнуть это «издание» в самый дальний угол, даже если в результате никогда не узнаешь «Десять способов удовлетворить мужчину в постели» и «Что сводит с ума Дженнифер Лоуренс». Сама Пума блондинка с отросшими корнями, и кто-то обязательно должен ей сказать, что юбка-карандаш невыгодно подчеркивает ее зад.
Самец делает первый шаг. В качестве оружия он использует ямочки на щеках. Он восклицает: «Ух ты, Лулу, сколько лет, сколько зим!»
Пума осаживает его ухаживания:
– А кто в этом виноват, Виктор?
– Знаю, знаю. Если хочешь, можешь мне наподдать.
Едва различимая, но все-таки заметная разрядка возникшего напряжения.
– Это приглашение?
Вы только посмотрите на этот оскал! Все тридцать два зуба.
– Осторожнее. Не начинай того, чего не сможешь закончить, – дразнит Самец.
– Что-то не припомню, чтобы когда-то нас это останавливало. А ты?
Я, продолжая сидеть на столе, закатываю глаза. Либо это самый лучший довод в пользу контрацепции после октомамы[15], либо между мужчиной и женщиной на самом деле происходит вся эта чепуха, и, скорее всего, я не буду ни с кем встречаться, пока у меня не наступит менопауза.
У Пумы чувства более обострены, чем у Самца, потому что она улавливает мое настроение даже из противоположного угла кабинета. Она трогает Самца за плечо и стреляет глазами в мою сторону.
– Не знала, что у тебя есть дети.
– Дети? – Верджил смотрит на меня, как будто я жук, которого он раздавил своей туфлей. – Это не моя дочь. Откровенно говоря, из-за нее я и пришел.
Кто его за язык тянул? Даже я понимаю, что этого говорить не следует. Пума поджимает густо накрашенные губы.
– Не смею вам мешать.
Верджил усмехается, и я вижу, как Пума в буквальном смысле начинает пускать слюну.
– Знаешь, Таллула, – говорит он, – а я был бы не против, чтобы ты как раз вмешалась. Но знаешь, прежде я обязан помочь своему клиенту.
У Пумы звонит сотовый, она смотрит на высветившийся на экране номер.
– Черт, как не вовремя! – вздыхает она. – Обождите пять минут.
Она хлопает дверью смотровой. Верджил садится рядом со мной на железный стол, проводит рукой по лицу.
– Ты даже не представляешь, сколько мне должна.
У меня отпадает челюсть.
– Вы хотите сказать, что на самом деле она вам не нравится?
– Таллула? Боже мой, нет конечно! Раньше она лечила мне зубы, но потом уволилась и стала заниматься анализом ДНК. Каждый раз, глядя на нее, я вспоминаю, как она соскребала налет с моих зубов. Лучше уж я пойду на свидание с морским огурцом[16].
– Они выплевывают свой желудок, когда едят, – говорю я.
Он задумывается над сказанным.
– Я как-то водил Таллулу пообедать. Как я уже говорил, лучше бы пошел на свидание с морским огурцом.
– В таком случае, зачем вы ведете себя так, будто уже готовы к бою?
Верджил уставился на меня.
– Ты не должна такое говорить!
– Вставить свою колбаску, – улыбаюсь я, – войти в пещерку…
– Да что, черт возьми, с нынешними детьми! – бормочет Верджил.
– Всему виной мое воспитание. Мне не хватало родительского глаза.
– Ты считаешь, что я вызываю отвращение, потому что иногда позволяю себе выпить лишку?
– Вы пьете постоянно, и, если уж хотите начистоту, мне противно, потому что вы играете с Таллулой, которая верит, что вы намерены взять у нее номер телефона.
– И возьму ради общего дела, – обещает Верджил. – Ты хочешь выяснить, принадлежит ли твоей маме волос, найденный на теле Невви Рул? Тогда у нас есть два варианта. Мы можем попробовать уговорить кого-нибудь из полицейских запросить анализ ДНК через лабораторию штата, чего они точно не станут делать, потому что дело закрыто и потому что очередь на анализ расписана на год вперед… Или можно попытаться провести анализ в частной лаборатории. – Он поднимает на меня глаза. – Бесплатно.
– Ух ты! Вы действительно стараетесь ради общего дела, – отвечаю я, театрально округлив глаза, – сама невинность. – Можете прислать мне счет за презервативы. Понимаете, мне и так не по себе, не хочу беспокоиться еще и о том, как бы она вас не захомутала известием о беременности.
Он хмурится.
– Не собираюсь я спать с Таллулой. И на свидание ее приглашать не буду. Я всего лишь хочу вселить в нее надежду на возможность нашего свидания. И ради этого она, в качестве одолжения, возьмет у тебя образцы слюны и быстро сделает анализ.
Я, потрясенная планом, не свожу с него глаз. Если он такой хитрый, может, из него действительно вышел хороший частный детектив?
– Когда она вернется, так ей и скажите, – даю я наставление, – может, я и не Фред Флинтстоун, но смогу стать для вас надежным помощником.
Верджил хмыкает.
– Благодарю. Если мне понадобится помощь, сразу к тебе обращусь.
Дверь открывается, Верджил спрыгивает со стола, а я закрываю лицо руками и начинаю всхлипывать. По крайней мере, делаю вид.
– Боже мой! – восклицает Пума. – Что случилось?
Верджил озадачен не меньше Пумы.
– Какого черта? – одними губами произносит он.
Я всхлипываю еще громче.
– Я просто хочу найти м-м-маму. – Я смотрю заплаканными глазами на Таллулу. – Не знаю, куда мне еще идти…
Верджил тут же подыгрывает, обхватывает рукой мои плечи.
– Ее мама пропала несколько лет назад. Дело давно закрыто. И улик нет.
Черты лица Таллулы смягчаются. Должна признать, теперь она меньше напоминает Бобу Фетта[17].
– Бедняжка, – говорит она и поворачивается к Верджилу. – И ты ей помогаешь? Таких, как ты, Вик, больше нет!
– Нужно взять образец слюны. У меня есть волос, который предположительно принадлежит ее матери, я хотел бы провести митохондриальный анализ ДНК. По крайней мере, это стало бы для нас отправной точкой. – Он поднимает голову. – Лулу, пожалуйста. Помоги старому… другу.
– Не такой уж ты и старый, – мурлычет она. – Ты единственный зовешь меня Лулу. Волос у вас с собой?
Верджил протягивает ей пакет, который нашел в камере хранения улик.
– Отлично. Сейчас возьмем образцы у девочки.
Она наклоняется и роется в ящике в поисках бумажного пакета. Я уверена, что она ищет иголку. Я в ужасе, потому что терпеть не могу иголок, и меня начинает бить дрожь. Верджил встречается со мной взглядом.
– Ты переигрываешь, – шепчет он.
Но он довольно быстро понимает, что я всерьез напугана, потому что начинаю стучать зубами. Я не могу оторвать взгляда от пальцев Таллулы, когда та срывает стерильную упаковку.
Верджил крепко сжимает мою руку.
Не могу вспомнить, чтобы кто-нибудь держал меня за руку. Возможно, бабушка, когда тысячу лет назад переводила через дорогу. Но она делала это из чувства долга, а не для того, чтобы выразить сочувствие и поддержку. Это совсем другое.
Я перестаю трястись.
– Расслабься, – просит Таллула. – Это всего лишь большая гигиеническая палочка. – Она надевает пару резиновых перчаток и маску, велит мне открыть рот. – Я только проведу ею по внутренней поверхности твоей щеки. Это совсем не больно.
Через десять секунд она убирает палочку с ваткой и засовывает ее в небольшую пробирку, которую подписывает. Потом повторяет всю процедуру сначала.
