Пуд соли на сердечную рану - Луганцева Татьяна Игоревна

– Да вы сами людей вынуждаете! Не еда, а дерьмо! Ешь-ешь, а все пустое, не наедаешься совсем… А сколько испорченного, тухлого! Подать сюда повара! Сколько уже жаловались! Подумаешь – преступление, старик себе кефирчику взял…

У Глафиры немедленно разболелась голова от криков и напряжения нервов, она вышла на улицу и вдохнула полной грудью. Какой кошмар! Никогда она не бывала в таком обществе. Да и вообще никогда не бывала в таком жутком месте!

Глаша доковыляла до своего корпуса и с грустью посмотрела на темные окна.

Ей страшно хотелось есть. Просто до боли в животе. Ведь и не заснешь из-за голода! Мяса бы… картошечки да салатика… простых и свежих продуктов… Еще сосед-садюга не вовремя поведал про вкусных карпов. Вот спрашивается – зачем? Хотя понятно: ностальгируя над хлебной котлетой с отвратительным вкусом, запахом и видом. А еще хотелось пить. Минералки, сока, морса, кваса… Шампанского! Холодного и сладкого! Ароматного такого! С клубникой! Напиться бы с горя. Вот же, дура, отказалась идти с Матвеем в ресторан… Он бы и дорогу показал, да и с мужчиной не так страшно… Поела бы картошечки фри, стейк из свининки и сочных томатов с базиликом… Все, плевать, надо отправляться в поселок – в кафе, в ресторан, куда угодно, лишь бы поесть!

И Глафира решительно зашагала к воротам санатория. Уже издалека увидела обращенные к ней лица охранников и попыталась внутренне собраться, но чем ближе она к ним приближалась, тем страшнее ей становилось.

– И куда это на ночь глядя наша красавица собралась? – преградил ей путь один из мужиков, хотя с расстояния в метр почти доставал ее своим жирным животом.

– Я должна отчитываться? – с вызовом спросила она, чувствуя запах перегара, который усилился к вечеру.

– Нет, конечно, – нагло посмотрел на нее охранник. – Но я должен предупредить: все отдыхающие должны быть в номерах до одиннадцати вечера.

– Я вернусь к тому времени. – Глаша старалась говорить очень сухо и строго, чтобы пресечь любую попытку заигрывания.

Но охранник был пьян, хамоват и не принимал ее строгости.

– И нельзя приводить чужих мужчин. Здесь свои есть жаждущие! – хохотнул он.

Его товарищ, с интересом выглядывавший из будки, поддержал товарища громким смехом.

– А чужих женщин можно? – спросила Глафира.

– Ого! Не думал, что ты такой ориентации… Ха-ха-ха! Нет, женщин тоже нельзя. Никаких чужаков на территории, сексуальная ты наша!

Глафира протиснулась мимо его живота и пошла по едва заметной тропинке вдоль дороги, как ей и объяснили. Она чувствовала себя раздетой под взглядами охранников. Сзади раздался окрик:

– Смотри, ночью одной ходить опасно! У-у…

– Идиоты, – пробормотала Глаша сквозь зубы. Естественно, не оборачиваясь.

Глава 10

Тропинка уводила от дороги несколько в глубь леса. Причем отклонялась резко, в самую чащу. Уже начало смеркаться, и действительно становилось страшновато, так как ни о каком освещении тут и речи не могло быть. Глаша шла и вздрагивала от каждого шороха. Ей казалось, что за каждым кустом и деревом притаился бандит или монстр. В голову лезли какие-то глупые мысли.

«Интересно, а волки здесь есть? Ой, о чем я, какие волки, Подмосковье же… Цивилизация… Дорога в поселок… Вот и бревнышко, то есть скамейка для уставших путников. Никакая это не чаща, обычная тропа. Просто я вся на нервах. Надо взять себя в руки». Глафира успокаивала себя, но все-таки старалась не шуметь и не издавать громких звуков.

Она дошла до второй скамейки, еще издалека заметив рядом с ней скульптуру. А приблизившись, поняла, что пора ей обращаться к окулисту. Потому что на скамейке сидела женщина в просторном балахоне и в огромного размера, почти как сомбреро, шляпе, богато украшенной искусственными цветами, которых было так много, что из них вполне получился бы траурный венок.

– Здрасьте… – Глаша почему-то испугалась и на всякий случай решила поприветствовать незнакомку.

Та промолчала и даже не пошевелилась. Глаша потихонечку пошла дальше, надеясь, что дама не набросится на нее со спины с ножом. Выглядела она странно, но вполне миролюбиво.

Сквозь деревья стали пробиваться отдельные огоньки света, и Глаша наконец-то расслабилась, поняв, что впереди уже поселок – конечный пункт ее пути. И в этот самый момент вдруг кто-то схватил ее сзади за руку.

– Смерть идет! – прокричала ей в ухо странная женщина, которая каким-то неведомым образом догнала ее. Искусственные цветы шуршали у нее на шляпе под дуновением ветра и шевелились, словно змеи на голове у медузы Горгоны.

От неожиданности Глаша оцепенела. Она поняла теперь, что такое смерть от разрыва сердца, как будто физически почувствовав этот разрыв и то, как теплая кровь разливается по ее груди, животу, рукам и ногам, делая их ватными и совершенно беспомощными.

– Смерть, говорю, идет! – повторила дама, правда, не нанося ущерба Глафире.

– Господи! Как же вы меня напугали! – Глаша удивилась, что до сих пор жива, и даже голос свой не узнала. Сил не было и рассердиться на незнакомку – они ее разом покинули.

– Так вы же видели меня! Чего пугаться? Или я такая страшная? – не понимала дама, шурша цветами и выглядя очень даже невинно.

Лицо пожилой женщины маячило бледным пятном перед затуманенным взором Глафиры.

– Да, видела… Но вы сидели так неподвижно… А потом так неожиданно налетели, да еще начали разговор с таких слов… – все еще не могла перевести дух Глаша.

– О чем думала, то и легло на язык… Вы извините меня, я не хотела вас пугать. – Женщина выглядела искренне расстроенной…

– Да ладно, проехали, как говорит молодежь. Ничего, вроде жива, – наконец вдохнула полной грудью Глафира.

– Вы из санатория? – спросила незнакомка. – Я видела вас сегодня днем, как вы делали укол нашему старожилу. Вас трудно не приметить, вы такая видная. И вечером мы встречались.

– Где?

– В столовой за ужином. Вы пришли, а я уже уходила. Но я очень наблюдательная, и вас нельзя не заметить, вы молодая и красивая, – повторила бабулька, явно стараясь реабилитироваться в глазах Глаши за причиненный испуг и фактически полуобморочное состояние.

– Спасибо, вы мне льстите.

– Всегда говорю только правду. Вы выделяетесь из толпы. Так и хочется спросить…

– Что я тут делаю? – рассмеялась Глафира.

– Вы ясновидящая? – поджала чересчур накрашенные для ее возраста узкие губы дама.

– Нет, просто меня уже спрашивали об этом, – ответила Глаша. И предложила: – Давайте, что ли, познакомимся? А то как-то неудобно – разговариваем, а я не знаю, как к вам обращаться.

– Меня Антониной зовут. Для друзей Тоша, – зарделась бабушка.

– Тоша? – переспросила Глаша, отчетливо видя, что собеседнице очень хорошо за шестьдесят.

– Да, я люблю, когда меня так называют. Как-то необременительно, по-молодежному. А вас как зовут? – пытливо стрельнула глазами женщина.

– Тогда я для вас – Глаша.

– Ой, как чудно! – захлопала в ладони бабулька. – Мы просто подходим друг другу: Глаша и Тоша. Восхитительно! И куда вы собрались на ночь глядя, если не секрет? Сбегаете в первый же день? Как я вас понимаю! Будь я помоложе… – многозначительно посмотрела она на новую знакомую.

– Я иду в ресторан. Безумно хочу есть, – честно призналась Глаша.

– Ясно. Знаете, я почти сразу же запаслась в местном магазине всем, что может храниться без холодильника, в номере-то у меня его нет, – кивнула Антонина. – А возьмете меня с собой?

– С собой? – рассмеялась Глафира столь неожиданному повороту.

– Я заплачу за себя, деньги у меня есть, – по-своему расценила ее замешательство Антонина. – Здесь не общаюсь ни с кем, меня не понимают… А вот с вами я бы потрапезничала, да и поболтала по душам!

«Еще одна одинокая, пожилая и странная… Чего они все набиваются мне в друзья?» – подумала Глафира. Но ей ничего иного не оставалось, как согласиться.

– Конечно, идемте… И мне не будет так страшно.