Сергей Яковлев - Петля на зайца
— Знаешь, Витька, я тут ночью подумал, поразмышлял…
— Однако, ты, Боб, шибко громко думал. На форсаже. Храпел так, что стены ходуном ходили.
— Не сбивай с мысли. Так вот, подумал я, поразмышлял. Моих дома сейчас нет, значит вольный я казачина. Понимаешь?
— Нет, — сказал я. — На казака ты не похож, у тебя лампасов нет на штанах. И сабли нет. Да и вообще, не люблю я этих ряженых дураков. Мрак, оперетта какая-то.
Я специально трендел не по делу, впрочем, начиная догадываться в какую сторону дует ветер.
— Ты тупой, да?
— Очко, Боб, очко… Ровно двадцать одно. Ты попал в самую точку. Я — действительно тупой, олигофрен, дебил, дурак и козел.
— Заткнись. Ты что, всерьез думаешь, что я тебя одного с твоей заморочкой брошу? А если с тобой что-нибудь случится? Время сейчас интересное, так что… Получится, что я вроде как в сторонке останусь. Нехорошо это. В общем, считай, что мы оба вляпались в эти твои говенные грабли, и рассказывай все. Вместе что-нибудь придумаем.
— Ты, в отличие от меня, очень умный, Боб… — мне сразу стало невесело, погрустнелось как-то враз. Ну, влип я в мутную историю, так теперь еще и этот амбал — туда же… Недопонимает товарищ серьезности моей заморочки. А посвящать его — не хочется.
— Да, — согласился Боб. — Я очень умный.
— Ну, раз умный — понимать должен: если не говорю, значит нельзя.
— Да почему? — искренне удивился Боб. — Что еще за тайны мадридского двора?
— Потому. Неохота, и все. Есть, значит, причины. — Боб вздохнул и покачал головой.
— А ты подумал, что я вот прямо сейчас возьму и выверну на твою умную голову всю эту помойку? На — получай, дружище! Лучше заткнись, пожалуйста, и не делай мне нерв. Я и так уже сутки напряженный, как Наташа Ростова на первом балу. И для начала — хоть бы рожу спросонья сполоснул. Чайку выпей — вон, я заварил уже, позавтракай от души колбаской и окорочком свинячьим отлакируй. А то не успел глаза продрать и — туда же… Умойся, поешь, потом, может, и о делах моих потолкуем.
Борька налил себе из банки в кружку крепкого, как деготь, чаю без сахара, отхлебнул глоток передернулся, словно в кружке была отрава и продолжил:
— Витек, ты же меня знаешь, я ведь не отстану. Пойми меня правильно: я ведь так и не усек, что там с тобой приключилось. А мне же интересно. Ведь я же из тебя не интимные подробности вытаскиваю, проказник ты этакий! Ну, любопытный я, пытливый, и все равно в конце концов тебя расколю, — Боб закурил первую утреннюю «беломорину», затянулся…
— Ты вот обмолвился, ты сказал — «они». Верно? А ты, это всего лишь «ты». Хоть и ружье у тебя дома есть, и танк этот, — он похлопал своей большой ладонью по капоту «уазика», но это — несерьезно. Нельзя одному, нехорошо, иначе получается, что всегда они почему-то вместе против каждого из нас. Ну, а вдвоем — это уже «мы». Чувствуешь разницу? Давай, излагай с самого начала. Потом вместе кумекать будем.
— Ты прав, Боб… Ты, как всегда, прав, но я сам еще толком ничего не знаю. Не знаю… Понял?
— Не ори на меня. Я тебе пока еще не жена. Кстати, анекдот: «Плох тот солдат, который не мечтает спать с генералом…». Смешно?
— Очень… Это из новой серии. В наше время такие анекдоты назывались пошлыми, похабными и противными. О времена, о нравы… Хамье-с, драгуны-с. А по поводу моей заморочки — я, Борька, думаю, что это, скорей всего — политика.
Я своим большим складнем разрезал на верстаке оставшиеся от ужина два помидора — на четыре равные дольки каждый, посолил. Неторопливо нашинковал остатки сыра, грудинки и колбасы, батон, вскрыл банку сгущенки…
— Нечистое дело, Боба.
— Витек, ты совсем сбрендил, или как? Ты полез в большую политику?! Каким боком тебя туда занесло? — Я только хмыкнул.
— Да тебя же там день и ночь непрерывно все баллотировать будут, — не унимался Борька. — Тебе это надо? Или президентом хочешь стать, а может, в Думе думу думать? А в это время твой лучший и старейший друг будет все время копаться в дерьме, железяки чинить и баранку на какого-нибудь босса крутить? Не-ет, старик, так дело не пойдет. — Он сгреб на кусок булки по куску колбасы и сыра, сверху положил дольки помидора и попытался все это сооружение запихнуть в пасть. С одного раза не получилось, пришлось откусывать с краю. — Меньше, чем министерство иностранных дел, меня не устроит, — с набитым ртом продолжил он свой треп. — А лучше, конечно, премьером. Акций «газпромовских» прикуплю в какую-нибудь «Сибнефть» запишусь, И вообще, премьерам подарки классные делают. У нашего — часики видел? Фирменные швейцарские, ручной сборки и с брюликами. Тридцать «тонн» баксов стоят между прочим, если хоккеист Паша Буре в интервью не соврал. Гадом буду — сам читал! И не стесняется, носит.
— Тебе не подарят, не надейся, — успокоил я его. — Максимум — будильник на день рождения. Китайский, на батарейках, за полтинник. А премьер из тебя, действительно, неплохой мог бы получиться. Рост, вес… все кондиции в норме.
— Ну, я же об этом и толкую, — согласился Боб. — Плохо только, что языков я иностранных не знаю, говорить, как они, не умею. Да ничего, подучусь, я бедовый. Зря, что ли, на филфаке три года штаны протирал? Давай, излагай с самого начала без всякой хренотени. Я — весь внимание.
Я разлил в кружки остатки чая, себе посластил… Подумал немножко и решил, что, в принципе, Борька прав. Эти падлы нас всегда давили и давить будут, пока мы порознь. Мы для них быдло, кролики, лохи, навоз, пушечное мясо… Бери нас поодиночке голыми руками. А вот двое — уже как бы сила. Пожалуй, двое — это гораздо лучше, чем один. Хотя… Хотя, одного меня ловить будут, если будут, или нас двоих — большой разницы нет. Против организации мы немного стоим, да и правил игры не знаем. Ведь это же их игра.
В общем, то ли от того, что я не выспался в машине как следует, то ли от слабости душевной, решил я все же поделиться с Борькой своей кручиной.
— Ну, слушай, фраер ушастый, сам напросился… — И я все рассказал Борьке о неприятной кассете, ночном налете на библиотеку и на мой видеопрокат, о своих подозрениях и страхах. И о трех копиях тоже рассказал.
Борька молча курил «беломор», потягивая крепкий чай из зеленой эмалированной кружки.
— Правильно, что копии снял, все равно, если поймают — не поверят… Пытать будут. Утюгом. Или паяльник — в задницу. Нормальный ход. Сейчас все так делают, — с присущим ему тактом успокоил меня Боб.
— Я не делаю… — ухмыльнулся я и попытался представить себя на месте этих «отморозков». Бр-р… Мрак.
— Не делаешь, пока необходимости нет. Прижмет — сразу озвереешь, — неумолимо гнул меня к земле Борька. — А где кассеты?
— Две спрятал, — я решил пока не уточнять, где, — а третья — вот, — из сумки я достал кассету, завернутую в полиэтиленовый пакет. — Эту не успел спрятать — сюда поехал. Можно где-нибудь здесь заныкать, в гараже.
— Это хорошо. Думаю, ее далеко от себя отпускать не надо — мало ли что. Или здесь — в гараже, а еще лучше — в машине ей местечко найдем. Потом дашь посмотреть? Может, кого-нибудь из толстомордых узнаю, или способ новый освою.
— Способ… Старый ты пердун. Надо тебе? Может, и узнаешь, может, и освоишь — смотри, сколько влезет, теперь без разницы. Не забудь только, что большое знание и скорбь немалую дает. Об этом вроде бы даже в Библии упомянуто. Ну, а как вообще, по жизни, есть идеи, соображения? Или думаешь, что я шизую?
— Поживем — увидим, — Борька тактично отвел взгляд. — Давай для начала съездим к тебе домой. Здесь хорошо, но дома есть душ и бритва, и зубная щетка. Цивилизация. Горячего похлебаем, помоемся, покумекаем. Заодно и кассетку твою порнушную посмотрим. Годится?
Дождь усилился, похолодало градусов до пятнадцати, и совсем непохоже было, что вчера к вечеру в Питере было двадцать семь в тени. Разложили в гараже по местам ключи-болты-гайки, привинтили к заднему борту «козелка» еще одну красивую запаску, отмыли бензином руки и ровно в одиннадцать выехали с территории КАСа.
— Куда рулишь? — спросил Борис, когда я с Пулковского шоссе свернул направо, на Дунайский.
— Заедем к Рите, приемщице моей, покалякаем о жизни. Надо ее тактично предупредить, чтобы ни в прокат, ни ко мне домой не совалась, пока все не уляжется. Я ей по телефону позавчера звонил, но лучше тет-а-тет все объяснить. О кассете, конечно, ничего говорить не буду, скажу только о том, что прокат обокрали. А ты и вообще рта не раскрывай, а еще лучше — в машине посиди. От нее по телефону предупрежу Лену, вторую приемщицу. Она сегодня с двух часов должна работать — пускай отдохнет. И Лидусе надо брякнуть, успокоить. За час-полтора управимся.
* * *Когда мы с Борькой подрулили к моему дому, я понял, что немного опоздал. Не во всем, а вот в этом конкретном случае — квартиры у меня больше не было.
Место, где она располагалась, осталось, и дом на месте стоял. И этаж мой третий сохранился, и четвертый, и пятый. Но вот моей конкретной квартиры, жилья моего, где я прожил почти тридцать лет, женился, детей растил — не было. Сгорела моя квартирка. Выгорела, как говорится, дотла.
