Ричард Старк - Людишки
Я повернулся и зашагал в носовой отсек, чтобы разобраться с остальными угонщиками, своими "соучастниками". Они - люди, и расправиться с ними не составит труда.
13
Пэми смотрела вслед террористу, пока он не скрылся за переборкой. Что же случилось? Зрение девушки на миг утратило остроту, желудок и кишечник поменялись местами и отделились друг от друга. Во рту было сухо, как в пустыне, где она росла, руки и ноги тряслись, и Пэми не могла унять дрожь.
Но ведь он не забрал ее с собой. Белокурый сосед встал и заговорил с террористом, заспорил с ним, заявил, что готов занять место Пэми и стать заложником. А террорист, разумеется, начал огрызаться, перечить и, конечно, отмахнулся от предложения. А потом повернулся и ушел.
Пэми испытывала благоговейный страх и чувство облегчения. Она искоса посмотрела на своего спасителя. Вид у него по-прежнему был суровый и мрачный. Он сидел, положив крупные расслабленные руки на подлокотники, крепко упираясь ногами в пол, и смотрел вперед, в ту сторону, куда направился террорист.
- Он вернется? - шепотом спросила Пэми.
- Давайте просто подождем, - ответил он деревянным голосом. Да и сидел он тоже как деревянный, глядя прямо перед собой и все своей позой выражая напряжение. - Не надо двигаться и привлекать к себе внимание.
- Ах да, конечно.
Пэми все-таки отважилась протянуть руку и на миг коснуться тыльной стороны ладони соседа. Она оказалась на удивление холодной. Должно быть, ему стоило слишком больших усилий встать и дать отпор вооруженному террористу.
Пэми впервые встретила мужчину, к которому имела основания испытывать благодарность. Это чувство повергло ее в смятение; она просто не знала, что значит быть обязанной. Она была не в силах отплатить ему, ничего не могла ему дать или сделать для него. Разве что наградить "тощаком" - вот уж будет благодарность так благодарность. По ее сморщенному, искаженному, замкнутому личику пробежала тень улыбки, и Пэми отвернулась. Справа от нее маленький человечек в тюрбане съежился, зажмурил глаза и перебирал дрожащими пальцами деревянные четки. Его пухлые губы беззвучно шевелились. Должно быть, какой-то священнослужитель.
Внезапно из носового отсека донеслись звуки ожесточенной пальбы и новые крики. Потом наступила тишина.
Человек в тюрбане буквально зажал себе уши плечами, вцепился в свои четки, и губы его зашевелились еще быстрее, а круглый подбородок заходил ходуном. Все пассажиры в отсеке затаили дыхание. Казалось, наступило вечное безмолвие.
А потом белокурый сосед вдруг пошевелился и, похоже, расслабился. Кивнув, он посмотрел на Пэми. Прежде она не замечала, какой у него твердый и мощный взгляд.
- Ну вот и все, - проговорил он.
X
Спокойствие. Мы сохраним спокойствие и дадим волю гневу, лишь когда из этого можно будет извлечь какую-нибудь выгоду.
Зато потом... Зато уж пото-о-ом!
Оно выиграло первый раунд, надо это признать. Невзрачный жалкий раб, бездуховный дух, кукла, управляемая Богом. Да, иногда они одерживают победы, но это в порядке вещей: в конце концов мы ведь друг друга стоим. Мы и вовсе были такими же, как они, пока не завоевали свободу. Ох, спаси и сохрани нас, Сатана.
Что касается распространенного убеждения, будто бы они выходят победителями всегда, это сущая чепуха, ведь правда? Разумеется, чепуха. Кабы они и впрямь все время побеждали, нас бы уже и в помине не было, верно? Но вот мы, тут как тут.
И вы тоже тут, блохи золотушные. И он пришел по вашу душу, правильном говорю? Теперь и вы испытаете на себе его мерзостный гнев. Но приободритесь: ему можно дать отпор, и мы прибыли сюда, чтобы доказать вам это. Он просто первобытный мастер пропаганды, только и всего.
Как же нам спасти вас, злобных вшей, осточертевших вашему создателю? Во-первых, мы должны дознаться, что он замыслил. Разумеется, он вечно что-то замышляет: то пошлет испытание Иову и Исааку, то введет во искушение Иуду и Фому, то еще что-нибудь выкинет. Праздность - чья это выдумка?
Тот, кому мы служим, по своему обыкновению скитался по Земле и под землей и случайно увидел убийство датчанина, такое кровавое, какого не бывало с достославных времен Эльсинора. Но ведь этого датчанина не существовало. Он забавлялся с этой Ньороге, она нарубила его на жаркое, но между тем его никогда не существовало. Как только женщина смылась с добычей, труп исчез. Брызги крови тоже. Дыры на матрасе затянулись, полотенца сделались чистыми, сложились и вновь легли на полку в ванной. Короче говоря, дело оказалось не сделанным.
Причудливо, однако. И, ясное дело, боженька приложил руку к этой шалости. Поскольку мы этого не делали. Пэми Ньороге не из тех созданий, души которых мы хотели бы погубить. Тот, Кому Мы Служим, поддерживает связь с неприятельским лагерем, а время от времени наведывается туда собственной персоной, поэтому он довольно быстро дознался, что произошло в том гостиничном номере в Найроби.
Большое значение имеет то обстоятельство, что боженька не поручил дело прислужнику, который уже многократно общался с людьми, какому-нибудь дежурному лизоблюду вроде Михаила, Гавриила или Рафаила. Весь этот бесхребетный сброд мог проникнуться сочувствием к несчастным людишкам во время предыдущих встреч с ними. Вот он и выбрал Аннаниила - приспособленца, посредственность, такую же безликую, как зонтик в бюро находок.
Но что вытворяет этот Аннаниил? Что задумал этот низкопоклонник? Издевается над шлюхой из племени банту, прибегает к хитрым уловкам, чтобы перенести ее из привычной грязной лужи в такую же, но далекую кучу дерьма под названием Нью-Йорк и одновременно подогревает в ней чувства вины и отчаяния. Но какое предназначение должна исполнить эта мясная муха, когда попадет в Нью-Йорк? Как эта жалкая козявка может нести прямую ответственность за уничтожение рода людского? И знаний, и возможностей у нее даже меньше, чем у ее соплеменниц или коллег.
Значит, в козни вовлечены и другие. Этот безликий подхалим Аннаниил собирает их из разных мест, не так ли? Заманивает в Нью-Йорк, сколачивает шайку, чтобы они сами провернули это дельце. Это вполне в духе боженьки, верно? Он всегда должен иметь возможность от всего отпереться. "Я тут ни при чем, они сами это сделали", - заявит он с присущим ему пустым самодовольством. И все.
Но теперь мы начеку. Мы тоже взялись за дело. Мои товарищи уже разъехались по разным странам в поисках следов Аннаниила. И мы раздавим тех людишек, которых он избрал, преобразил и сорвал с насиженных мест. Раздавим, как шимпанзе давит вшей.
Чтобы вы не умерли. Вы, мои дорогие людишки.
Принцип наибольшей пользы для большинства.
Ха-ха!
АНТИТЕЗА
14
Заведовать отделом по связям с общественностью (ОСО) на атомной электростанции, расположенной менее чем в ста милях от такого населенного города, как Нью-Йорк, - работа нелегкая даже в самые спокойные деньки, но Джошуа Хардвик с радостью поступил на эту должность и на всем протяжении своей трудовой деятельности почти никогда не падал духом. Тридцатитрехлетний толстенький коротышка с открытым лицом, непоколебимо благодушный беженец из одной городской рекламной компании, Хардвик был готов воспевать мирный атом в составе лучшего хора, исполняющего такие здравицы; он умел замазывать изъяны и выпячивать достоинства, живописать мирное, счастливое, безопасное, энергетически обеспеченное будущее, лейтмотивом которого был образ маленькой девочки в розовом кринолиновом платьице, играющей в мяч на широкой сочной лужайке. Не хуже самого Ханса Бринкера умел он напускать на себя высокопарный вид и проскакивать время от времени попадавшиеся на пути полоски тонкого льда (например, вопрос о безопасности атомных станций или радиоактивных отходах), внушая толпе благоговейный трепет и подбадривая ее изяществом и убедительностью своих выдумок.
Но это уж слишком! После двадцатиминутной буколической автомобильной прогулки от своего дома в Коннектикуте до атомной станции Грин-Медоу-III Джошуа нежданно-негаданно увидел... пикетчиков. Подобно заключенным на тюремном дворе они маршировали по асфальтовому шоссе перед воротами.
О нет. С тех пор как станция получила лицензию на работу, тут ни разу не бывало демонстраций. Безлюдье, покой и тишина этой сельской местности, похоже, отпугивали горлопанов. Казалось, им были необходимы толпы и бетонные мостовые; без этих массовок и декораций демонстранты и сами не до конца верили собственным лозунгам.
Пикет был очень скромный, меньше десятка недовольных. Неподалеку стояла патрульная машина полиции штата, в которой дремали двое скучающих легавых. Но, может быть, эти люди - лишь предвестники гораздо более страшных бед? Прищурившись и склонившись к самому рулю своей "хонды", Джошуа попытался прочесть лозунги в руках демонстрантов.
"Кроем мирный атом матом". Так, это мы уже видели.
"Мы вам не подопытные кролики!" Хм, это что-то новое, но что сие означает? С лозунгами всегда так: их схожесть с криптограммами портит все впечатление.