Олег Северюхин - Нелегал
О том, что НКВД держит меня в поле своего зрения, может свидетельствовать и факт "случайной" встречи с сослуживцем по 27 пехотному Его Императорского Величества полку бывшей российской армии.
В один из дней по дороге с работы домой ко мне бросился мужичок в брезентовом плаще, с вожжами через плечо и с самокруткой в руке. Обнимая меня, он радостно говорил:
– Ванюша, друг, как я рад, что встретил тебя. Неужели, думаю, остался один на белом свете от нашего 27 пехотного полка. Никого больше не видел, тебя первого встретил. Помнишь, как я учил тебя запрягать лошадь в военную повозку, а Орлик тебя все лягнуть пытался. Ну, давай, рассказывай, как ты живешь, где работаешь, что делаешь, а мы в это время к чайной пойдем. Встречу вспрыснуть полагается.
Деловито тараторя, он тянул меня за рукав в сторону чайной. Чайной она называлась по-старому, когда в нынешней столовке собирались ломовые извозчики пообщаться, похлебать щей и действительно попить чай с бубликами и баранками, наливая чай в блюдца и держа их пятью пальцами против лица и рта. В советское время чайная превратилась в обыкновенную забегаловку, где можно было взять кусок колбасы и хлеба для принесенной с собой выпивки. Солидная публика туда не заглядывала, но все темные дела вершились в чайных, оставшихся нам в наследство как пережитки старого режима.
Люди, пробывшие в воинской части не более трех месяцев, никому не запоминаются, как опавшие с дерева листья, если они не совершили выдающегося подвига, отмеченного изданием агитационно-патриотической картинки в назидание потомкам.
Я стал размышлять. В начале 1917 года мне было уже 22 года, а по российским документам - 19. Сегодня мне уже за тридцать, а по документам мне меньше лет. Мужичок был примерно моего возраста, если не моложе, несмотря на затрапезный, как говорят, деревенский вид (без какого-либо оскорбления жителей сельской местности). Следовательно, и он был лопух-лопухом в части и не мог кого-то учить уму-разуму. За десять и более лет люди меняются сильно и во внешности и в характере. Я точно знаю, что у меня практически не могло быть сослуживцев по царской армии, которые меня могли помнить. А, если кто-то и помнил, то вряд ли бы смог опознать в солидном инженере молодого парнишку-ездового с квадратными глазами, не понимающего, что он делает среди разрывов снарядов и мечущихся в разные стороны лошадей. По всем показателям, сослуживец-то подсадной. Все, что ни скажешь, ляжет на бумагу и будет скрупулезно проверяться. Доказывать чего-то и выяснять нельзя. Надо нападать, а там посмотрим:
– Ты кого сослуживцем называешь, белогвардейская морда? Меня, красного армейца, который за Советскую власть кровь проливал? Водкой хочешь подпоить, чтобы я тебе помогал против Советской власти бороться? Да я тебя сейчас в порошок сотру. Ты у меня сейчас до британских морей на брюхе поползешь. Никакие тебе Керзоны не помогут. А, ну, проваливай отсюда…
Мужичок оторопел и исчез также незаметно, как и внезапно появился. Сослуживец или старый знакомый за такие слова мог и по физиономии дать или бы возмутился другим способом. Спасибо тебе, мужичок, не даешь расслабляться и чувствовать себя в полной безопасности.
А ведь такие мужички не к одному мне подходили. Мне понятно, что я постоянно должен чувствовать опасность провала или разоблачения. А что говорить о простых гражданах Советской России. То тут, то там появляются сообщения о разоблачении иностранных шпионов, вредителей, кулаков и подкулачников, недобитых белогвардейцев и бандитов. Война давно закончилась, но Россия по-прежнему представляет собой арену кровавой борьбы. Партийные руководители и агитаторы на всех политбеседах рассказывали об усилении классовой борьбы в период строительства социализма. Мы даже и не представляли масштабов этой классовой борьбы.
Работая над статьей о способах передачи крутящего момента и прочности конструкций, применяемых в авиации, я как-то взял подшивку газеты "Правда" за 1928 год. Официальный орган Коммунистической партии Советского Союза сообщал страшные вести, если их читать не от случая к случаю, а регулярно, или подшивками, как я.
Пленум ЦК (Центрального комитета) и ЦКК (Центральной контрольной комиссии) ВКП (б) в апреле 1928 года рассмотрел "шахтинское дело" и констатировал, что органами вскрыты новые формы и новые методы борьбы буржуазной контрреволюции против пролетарского государства, против социалистической индустриализации.
Все началось с того, что в конце 1923 года жена главного инженера Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гулякова, порвавшая отношения с мужем, явилась в ГПУ и сообщила, что ее муж занимается экономическим шпионажем. Она рассказала, что по поручению своего мужа несколько раз ездила в Харьков к представителю польского консульства Ружицкому, передавала ему сведения о состоянии угольных шахт Кадиевского рудоуправления и получала от него крупные суммы денег, которые распределялись затем среди работников рудоуправления.
Сам факт вызывает сомнения в здравости ума этой женщины, но уголовное дело было заведено и рассматривалось Верховным судом Украины в июле 1924 года. Свидетели рабочие на суде рассказали о недобросовестности господина Гулякова и его сообщников к своим служебным обязанностям и бездействии. Месяцами вредители не посещали мест разработки угля. В рудоуправлении добывались только худшие сорта угля, лучшие же оберегались. Господина Гулякова за это суд приговорил к десяти годам лишения свободы, а его сообщников-разгильдяев к лишению свободы на срок от двух до семи лет. Меня в этих районах не было и, я думаю, не было и моих коллег.
Как сообщалось в прессе, дальнейшее наблюдение органов ГПУ дало возможность вскрыть вредительские группы и в других районах Донбасса. В 1927-1928 годах чекисты арестовали группу специалистов угольной промышленности Донбасса, связанных с капиталистами-белоэмигрантами.
В сообщении прокурора Верховного суда СССР от 12 марта 1928 года говорилось, что работа раскрытой контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в злостном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в подрыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов и т.д. Вредительской работой руководил "Харьковский центр", состоявший из инженерно-технических работников советского хозяйственного объединения "Донуголь". Деятели Харьковского центра, являясь одновременно ответственными работниками "Донугля", удобно могли направлять работу советских шахт и рудников по вредительскому руслу. В итоге: 4 подсудимых оправдали, 4 - приговорили к условному наказанию, 10 - к сроку от 1 до 3 лет, 21 - к сроку от 4 до 8 лет, 3 - к десяти годам лишения свободы, 11 человек - к высшей мере - расстрелу. Шесть человек из приговоренных к расстрелу были помилованы и им определен срок наказания в 10 лет лишения свободы. А пять человек расстреляли в назидание другим.
Страшные строки. Достаточно одного-двух заявлений рабочих, что они видят вредительство в действиях таких-то инженеров, и песенка этих инженеров спета. И это только начало. Трудно выжить в лавине расстрелов и судов. Придется лавировать, где и как можно. Единственный выход - драть с рабочих семь шкур и бегать по профкомам и райкомам в интересах защиты нарушенных прав рабочих. Таким образом, можно приобрести авторитет принципиального инженерно-технического работника - защитника интересов рабочих. Но и здесь тоже нельзя перебарщивать, не забывая о том, что хороших дел много не бывает. Всегда найдется тот, кто посчитает, что его в чем-то обделили. А те, кому ты помог, будут сидеть в уголке и помалкивать в тряпочку, рассуждая, что дыма без огня не бывает. Поживем - увидим.
Глава 27
Я не буду тебе, внученька, рассказывать о том, как развивалась авиация в двадцатые и тридцатые годы. Это можно прочитать в воспоминаниях советских авиаконструкторов, которые лично общались со Сталиным и наркомами авиационной промышленности, тяжелой промышленности, вооружения. Знали то, что нам, простым смертным, было недоступно.
Я выполнял свое задание по изучению обстановки в СССР и регулярно докладывал то, что мне могло быть известно.
Регулярно я выезжал в Москву в гости к семейству Хлопониных и проходил мимо условленного места, отмечая наличие или отсутствие вложения в тайник. Регулярно сам делал закладки со своими сообщениями и оставлял условленный знак.
В моих сообщениях давалась оценка политической ситуации в том регионе, где я находился и делались прогнозы экономического развития СССР на будущее, исходя из реального положения дел, а не из установок и планов партии и правительства.
По моим прогнозам, экономическое развитие в СССР ведется затратными темпами, путем насильственного привязывания товаропроизводителей и потребителей, источников сырья и предприятий переработки. В какой-то степени это было правильно, чтобы сделать экономически развитыми все районы огромной страны. Одни занимаются добычей сырья и развиваются на этой основе. Другие занимаются его переработкой, развивая свою инфраструктуру. Перевозчики того и другого развивают транспортную сеть, обеспечивая связь между регионами. Прежде сельскохозяйственные регионы становились промышленными. А что будет, если источники сырья будут иссякать. Построенные промышленные гиганты будут использовать удаленные источники сырья, удорожая производимую продукцию за счет неоправданных транспортных затрат. Люди, занимавшиеся сельским хозяйством, оказались вовлеченными в крупное промышленное производство, снижая уровень производства сельскохозяйственной продукции. Заниматься сельским хозяйством стало невыгодно для людей. Производимая продукция имеет только государственную систему сбыта, не принося производителям дохода. Личное хозяйство заменено общественным. Общественная собственность породила всеобщий принцип: все вокруг колхозное - все вокруг мое. В промышленности практически не используются новые технологии и высококачественные металлы с присадками, повышающие сроки износа и уменьшающие материалоемкость продукции. Налицо регрессивный метод хозяйствования, поддерживаемый драконовскими законами и принудительными действиями властей. Вместе с тем, эта система позволяет в кратчайшие сроки мобилизовать весь хозяйственный механизм на решение общегосударственных задач, связанных, например, с войной. По этой причине я делал вывод о высокой мобилизационной способности советской экономики, несмотря на ее явное отставание от развитых стран мира.
