Василий Викторов - Банк
— Ой, не знаю, но вполне возможно. Созвонимся еще.
— Да, созвонимся, только давай так: среда — крайний срок. Если откажешься, мне другую кандидатуру надо будет подыскать. Идет?
— Идет.
Скинулись, расплатились за пиво и креветки, стали прощаться, расходиться. Саша, являясь Владовым соседом, всегда довозил его до Институтского, откуда тот добирался иногда на такси, если спешил, иногда — пешком, если было настроение прогуляться.
Они вместе сели в автомобиль Ильина, Александр завел его, чуть прогрел двигатель, поехали.
— Да, — начал он, — хороша парилочка сегодня была! Жаль, мало заходов сделали.
— Это потому, — поддакнул Влад, — что болтали много, не до парилки.
— Ну, считай, совместили приятное с полезным.
— А что «приятное», а что «полезное»?
Саша нахмурил лоб, задумался, вдруг улыбнулся:
— Да ну тебя к лешему! Расскажи лучше, как ты с Жанной? Раза тебе достаточно, или у вас теперь ро-ман? — произнес он по слогам последнее слово.
— Николаевич, это ты грубо: «Раза — достаточно?» Скажи лучше, откуда ты знаешь?
— Грубо, зато по-мужски. А знаю, естественно, от жены: Жанна с ней поделилась, Марина — со мной.
— И как же она меня живописала? В хорошем свете или не очень?
— Вот подробностей не было. Факт, однако, известен. Ты смотри, Влад, как друг и соратник советую: баба — замечательная, умница, красавица, к возрасту известной Шерон Стоун не хуже ее будет выглядеть, а главное, если уж полюбит, не обманет. Благородна и верна! Для нынешних женщин качества редкие.
Ильин, который в присутствии третьего человека называл собеседника только по имени-отчеству, по фамилии — в редкие приступы гнева, и то с обязательным «госпожа» или «господни», а просто по именам — только близких друзей, оставшись наедине, позволял себе говорить развязно, грубо, отпускать нецензурные шуточки, наверное, для того, чтобы видели — как начальник он строгий только потому, что справедливый, а так — свой парень в доску. Разговор подобный, однако, он никогда бы не начал, видно, жена, обеспокоенная судьбой подруги, подговорила.
— Поживем — увидим, — только и ответил Влад.
— Смотри-смотри, не упусти! Тьфу, черт!
Гаишник, уже перед площадью Мужества, отмахнув жезлом, приказал им прижаться к обочине. Пока он просматривал у вышедшего Саши документы, Влад вспомнил, что у Ильина стойкая репутация несговорчивого водителя — он никогда не давал сотрудникам ГАИ денег, разве что был явно неправ. Была известна история, как Александр с женой ехал по Московскому, их остановил милицейский джип с включенными мигалками, сидели в нем четыре человека с автоматами, проверили документы, облазили всю машину, осмотрели двигатель и сказали: «У тебя машина ворованная, номера перебиты, давай пятьсот баксов, а иначе на экспертизу заберем, экспертиза же — до трех месяцев, а за время, пока твоя „бээмвуха“ у нас на стоянке будет находиться, ее на запчасти растащат». Саша закипел, «забирай», — ответил, вытащил из машины Марину и пошел с нею ловить такси. Тачку взяли да увезли. Но Ильин не просто такой смелый — у него отец являлся зам. начальника какого-то там районного ГАИ, так что через день он автомобиль забрал, тем более что он «чистый», и никакие номера в нем перебиты не были. «У ментов рэкет основательный, данный им властью, а у бандитов — любительский, самодеятельный, так что первых я боюсь больше», — любил повторять Семеныч. Но это у Саши близкий родственник в их системе, поэтому ему можно их не бояться, а что было делать ему, Владу, когда, еще во время частого общения с Ларисой, они с Колей за рулем направлялись в модный тогда «Континент», милиция их остановила, Николай с правами и прочими бумажками вышел и случайно запер двери на центральный замок, и тут появился какой-то в гражданском, постучал в стекло — выходите и вы, мол. Лариса пытается дверь открыть — а она заперта на ключ, считай! Тот уже пистолет вытащил, размахивает им, «Открывай!» — орет. Коля подбежал, отпер, мент на Лару сразу накинулся, заорал: «Да я тебя, сука, проститутка, прямо здесь сейчас раком поставлю, я тебя научу власть слушаться — поедем в отделение личность устанавливать!» и прочую дребедень, от самого спиртным разит, рядом кодла с короткоствольными автоматами стоит, ухмыляется. К счастью, документы у нее с собой оказались, да свои же его успокоили, объяснили значение термина «центральный замок», который произнес Коля, вроде притих, отстал, а они поехали дальше. С Ларисой была истерика, рыдания не прекращались, пока она в «Континенте» двести граммов виски не выпила — только тогда перестала дрожать. Это уж почище рэкета.
Вернулся Александр, рассказал:
— Рассмотрел он документы. «Нарушаем»? — спрашивает. Я ему в ответ: «Что нарушаем?» Он мне: «Да вот, хотя бы, — номера грязные». Я ему: «Так дорога грязная, мокрая, снег идет». Он: «Ничего не знаю, будешь платить штраф». Я разозлился, говорю: «Ни хрена я платить тебе не буду!» Он мне: «На „БМВ“ ездишь, а двадцатки не найдешь?» — «Тебе, — говорю, — не найду, а чтоб свою машину купить, я два с половиной года пахал, ты же по „лимону“ в день такими „двадцатками“ делаешь. За год ударной работы две моих „бээмвухи“ купишь». Короче, отстал он от меня.
Влад вслух подивился Сашиной стойкости, а про себя подумал: «А как его батюшка, интересно, начинал?» Доехали до Институтского, он попрощался, вышел на свежий воздух. С неба падал мокрый снег, было сыро, грязно и мокро. Но мысль о предстоящей встрече с Жанной согревала ему сердце. Не сказать, что он сильно задумался над словами Ильина, но ведь он и не собирался расставаться с нею, по крайней мере сейчас. Им еще предстоит узнать друг друга, выяснить возможные точки Соприкосновения, увидеть, смогут ли они привыкнуть быть вместе, — да, поди, вдруг он ее чем-либо не устроит — что ж тут заранее загадывать?
Рядом тормознула «Волга»:
— Куда?
— Да недалеко, до Жака Дюкло, там налево, и чуть дальше — во двор, пятерочка!
— Садись!
Тяжело ходившие по лобовому стеклу «дворники» не столько протирали его от снега, сколько размазывали грязь, скрипели, но, как ни странно, скрип этот его не раздражал, скорее, убаюкивал своей размеренностью, монотонностью. Он вдруг поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет встречи и даже чуть-чуть ее боится, как будто назначил девочке свидание первый раз в жизни, и вот — не может решить, прийти с цветами, или же он с ними будет выглядеть глупо. Улыбнулся, повернулся к водителю:
— Знаешь, шеф, тормози, я к метро.
— Зачем? — удивился перемене настроения пассажира водитель.
— За цветами! — ответил Влад.
Деньги он все-таки отдал — договор есть договор. Быстро перескочил дорогу и пошел обратно к Тореза, вернее — даже побежал, полетел…
V
С того воскресного дня прошел почти месяц. Влад и Жанна виделись чуть ли не ежедневно, сближаясь с каждой встречей все сильнее и сильнее. Однажды, когда у ее сына вдруг поднялась температура и она, позвонив, извинилась и сообщила, что ввиду этого не придет, он вдруг, весь вечер проведя перед телевизором, понял, как сильно она ему нужна. Рядом с нею чувствовал себя так, как ему нравилось, — спокойно. Но несмотря на это, все ее настойчивые приглашения к себе домой «на обед» или «на ужин» для знакомства с отцом и сыном отвергал. Она уверяла, что Влад поступает глупо, что она давно им о нем поведала, но что-то его удерживало, что именно — и сам не понимал. Может, смущало то, что сын примет его за устаревший музейный экспонат ввиду музыкальных или иных пристрастий — что-то ведь придется с ним обсуждать, — а отец, наоборот, сочтет юнцом — выскочкой, пытающимся украсть у него «его девочку».
— Да ты можешь мне приятное сделать, непосредственно мне, а не кому-то? Съесть мой борщ, сидя за моим столом, можешь? Что ты все нос воротишь? — спрашивала Жанна.
— Все, — наконец сдался Влад, — приду.
— Неужто? — всплеснула она руками. — Наверное, солнце упало на землю, а Дунай остановился в своем течении. И когда изволите?
— Да хоть завтра!
— А завтра, между прочим, четверг!
— Ну, раз ты сама не хочешь…
— Нет, нет, договорились: сразу после работы — ко мне!
— Все, хорошо.
На следующий день, аккурат в половине седьмого, Влад стоял перед ее подъездом с букетом цветов — не простым набором роз, а таким, какой любил, которые собирают из разных сортов в различных цветочных магазинах, — и бутылкой «Шабли». Лифт не работал, поэтому путь наверх пришлось преодолевать пешком. На четвертом этаже он встретился взглядом с сидящим на корточках, прислонившимся к стене человеком в какой-то грязной, драной майке, спортивных штанах с отвисшими коленками. Человек был небрит, взглядом обладал мутным, а вокруг распространял клубы вонючего табачного дыма, куря то ли «Беломор», то ли «Север», то ли вообще махорку. Алкоголик в период абстиненции — решил про себя Влад. Из далекого детства вспомнилась одна из любимых шуток отца, когда они, гуляя, натыкались на подобных личностей. «Вот не будешь маму слушаться — будешь таким, как этот дядя». Причем родитель повторял ее и тогда, когда Владу было уже под тридцать. «Эх, — подумал он, — папа, мама, как давно я не был дома! Стоп — так вот тебе и повод — отвезти Жанну к ним, показать, познакомить». Но не рано ли? Он что, совсем определился в отношениях с ней? Нет, нет и нет! Нужно еще время, вот сейчас он совершает интересный шаг — приперся с цветочками, пижон, франт! Так, но что бестолку стоять перед дверью? Позвонил, его встретила Жанна, нарядная, цветущая, — он чуть не упал в обморок, так прекрасно она выглядела. Совершенно искренне припал на одно колено, вручил букет и бутылку, она аж зарделась — было видно, как ей это приятно.
