Маргарет Марон - Дочь бутлегера
Дойдя до берега, мы непроизвольно остановились перед ручьем, который медленно струился по камням на мелководье. Лили, собака, первой зашлепала по воде и оглянулась, ожидая, бросим ли мы ей палку.
Гейл снова закрыла глаза темными очками.
— Даже если развод обходится без скандала, он может быть очень тяжелым, — сказала она, и я поняла, что она имеет в виду Джеда и Дину Джин.
— В любом случае, приношу извинения за ту неприятную сцену.
Мы стояли на берегу, уставившись на воду, и мне вдруг на мгновение показалось, что Майкл собирается что-то добавить. Я вопросительно посмотрела на него, но тут фамильная замкнутость Дэнси снова отгородила его от окружающего мира стеклянной стеной. Он превратился в гида, сопровождающего группу туристов.
— Вам уже говорили, что в первые два дня после того, как вы с матерью исчезли, вас искали все, в том числе национальная гвардия? — спросил Майкл у Гейл.
Кивнув, та отмахнулась от кружащего вокруг головы слепня.
— Однако к четвертому дню интенсивность поисков стала ослабевать. Появилось опасение, что вас так никогда и не найдут, потому что уже были осмотрены все возможные места. В том числе и эта мельница.
— Ее осматривали вы? — спросила я.
— Нет. Я как раз направлялся туда в четверг вечером, но, как оказалось, ваши братья уже опередили меня. Разве вы этого не знали?
Я это знала, но не подозревала, что Майклу также было известно об этом.
— Я только свернул к мельнице, а они уже выезжали оттуда. Сет и… Извините, я их все время путаю. Который из ваших братьев мастерски проводит аукционы?
— Уилл, — подсказала я.
У меня разыгралось воображение или Майкл действительно отзывался о моих братьях словно о собачьем помете? Таком же многочисленном и таком же неразличимом друг от друга?
— Они сказали, что осмотрели мельницу, и у меня не было оснований делать это еще раз.
Услышав в его тоне тень высокомерия, я вспомнила оскорбительный намек Скотти Андерхила и снова ощетинилась.
— Мои братья обыскали оба этажа. На мельнице никого не было.
Помолчав мгновение, Майкл кивнул, после чего продолжил повествование, предназначенное в первую очередь Гейл.
— К субботнему утру просто не осталось мест, где можно было еще искать. Погода стояла дождливая, поэтому всю пятницу я проторчал в Чапел-Хилл. Но в субботу выглянуло солнце, и я нанял двух поденщиков, чтобы расчистить берег от зарослей. Сам я тем временем заготавливал кирпичи для печи.
Нас уже окружала целая стая назойливых слепней, и Майкл, не переставая говорить, срезал несколько зеленых ветвей с листьями, чтобы их отгонять.
Вдруг сзади, с гребня донесся шум стартера, после чего громко взревел заведенный двигатель и взвизгнули тормоза. Мы успели увидеть, как каштановый «вольво», рванув со стоянки, едва не врезался в плакучую иву у ограды. Снова сердито рявкнула передача, и машина выехала со двора, оставив за собой облако пыли.
На поджатом подбородке Майкла дернулась жилка, однако его голос оставался невозмутимым. Майкл продолжил описывать Гейл то далекое-предалекое утро — как двое поденщиков услышали ее плач и поспешили по этой самой тропинке. Я чуть приотстала, заинтересованная тем, как красиво с этой точки смотрелись на фоне неба розы, поднимающиеся над оградой.
Затем, отмахнувшись от слепней, я догнала остальных, и мы прошли по следам поденщиков до тех пор, пока не оказались напротив заброшенной мельницы. Ручей с тех пор еще больше обмелел, и мы смогли переправиться на противоположный берег по плоским валунам, даже не замочив ноги.
Лили, опередив нас, отряхивала с себя воду.
— Один из негров остался здесь, другой дошел до дороги и перехватил меня, когда я возвращался с завтраком для них. — Майкл оттолкнул собаку, и та убежала вверх по склону. — Телефон сюда еще не был проведен, поэтому нам пришлось доехать до магазина. Я сам позвонил шерифу, а затем вернулся к развилке и ждал полицию там.
Двор мельницы зарос сорняками. Лаконосы, высоко вскинув головки, уже выпустили цветочные побеги. Ядовитый плющ заполонил все вокруг. Деревья вдоль каменных стен были увиты лианами, толстыми и волосатыми, словно рука взрослого мужчины, с торчащими во все стороны зелеными листьями. Под листьями прятались облака зеленовато-белых соцветий. Казалось непостижимым, что отрава может так приятно пахнуть, однако воздух был насыщен въедливым ароматом, которому я не вполне доверяла.
Массивная деревянная дверь давно сорвалась с петель, и мы беспрепятственно вошли в здание.
— Как только я заглушил двигатель грузовика, сразу же услышал ваш плач, — сказал Майкл. — Шериф приказал мне ничего не трогать, но я просто не мог стоять на месте и слушать. К тому же, наверху уже успели побывать два ниггера.
После жаркого солнца на улице нижний этаж порадовал приятной прохладой. Мы смогли выбросить ветки, которыми отгоняли слепней. Дальняя стена наполовину разрушилась, и проем, в котором когда-то вращалось мельничное колесо, зарос плющом. На каменной лестнице плясали солнечные зайчики, отразившиеся от водной глади.
— Мы поднялись по этим самым ступеням, — продолжал Майкл, — и я приказал поденщикам держать руки в карманах, чтобы не оставить лишних отпечатков пальцев.
Теперь верхний этаж был практически полностью открыт непогоде. Уцелела лишь небольшая часть крыши. Майкл указал на обвалившийся лист кровли.
— Ваша мать лежала вот здесь. Когда мы ее нашли, она лежала на спине с вытянутыми вдоль тела руками.
— Газеты писали: ее словно подготовили к погребению, — едва слышно произнесла Гейл.
— Да.
Должно быть, когда-то здесь были следы крови, но за восемнадцать лет солнце и дожди начисто отскоблили камни.
Майкл указал на другое место дальше от лестницы.
— Вы лежали здесь, в переносной пластмассовой колыбели, установленной в стальную раму. Розовой, как и пеленки.
Гейл снова подняла очки, словно темные стекла не позволяли ей разглядеть то, что Майкл, казалось, видел опять. Она слушала его рассказ, и ее глаза наполнялись слезами.
— Шериф приказал ничего не трогать, но ваш крик был таким хриплым. Совсем не таким, как у младенцев. Я достал вас из колыбели, отнес вниз и попытался успокоить. Вы были такой крошечной…
Он шумно вздохнул, и Гейл робко прикоснулась к его руке.
Но даже тут кровь Дэнси или что там еще взяла свое. Майкл не то чтобы вздрогнул — сомневаюсь, что Гейл это заметила, — но он самоуничижительно пожал плечами и отступил от протянутой руки назад, к краю пола, где темнело почти полностью прогнившее мельничное колесо.
— Наверное, маме было очень страшно, — сказала Гейл, оглядывая развалины.
— Нет, — возразила я. По крайней мере, это я могла добавить. — Она так и не поняла, что попала сюда.
Я повторила услышанное от Скотти Андервуда насчет раны на голове, полученной Дженни, умолчав о его версии относительно того, что ее прикончили, словно умирающее животное.
— Можно считать, что для твоей матери все закончилось мгновенно. Ее мозг был настолько поврежден, что после первой травмы она уже больше никак не реагировала на окружающий мир.
Майкл, отошедший в противоположный конец мельницы, спросил:
— То есть даже если бы Дженни Уайтхед не застрелили, она бы все равно умерла?
— Необязательно. Возможно, она бы еще пожила какое-то время. Понимаете, современная медицина и все такое, — напомнила я. — Но она превратилась бы в растение.
Гейл испуганно вздрогнула.
— Да, — согласился Майкл. — Есть вещи похуже…
Ба-бах!
Внезапно стена у него над головой словно взорвалась, выбросив во все стороны острые каменные осколки. Через долю секунды донесся сухой треск винтовочного выстрела.
Вскинутая к лицу рука Майкла опустилась, окрашенная кровью, и в это мгновение вторая пуля с оглушительным грохотом пробила оловянную кровлю.
Инстинктивно мы распластались на полу, укрываясь за остатками стены.
— Эй! Не стреляйте! — заорал Майкл. — Здесь люди! Эй!
Тишина.
Через несколько минут мы осторожно поднялись на ноги. Я ожидала услышать из чащи крики с извинениями, однако их не последовало.
— Проклятые браконьеры! — проворчал Майкл.
Он промокнул носовым платком порез на щеке. Это была лишь царапина от осколка камня, и кровотечение остановилось, но пули, пролетевшие совсем рядом, потрясли всех нас.
— Вас могли убить, — сказала Гейл.
Плохо было уже то, что кто-то охотился в это время года.
— Надо сообщить куда следует о людях, которые слишком беспечно выпускают пули, — заметила я, не желая выдавать свое волнение.
— По-моему, сейчас сезон охоты закрыт, так? — спросил Майкл, не отнимая платка от побледневшего несмотря на загар лица.
