Марина Серова - Комплекс Наполеона
— Мне повторить вопрос? — участливо спросила Ярослава.
— Нет, — наконец выдавил Точилин.
— То есть вы признаете? Вы отвечаете утвердительно на вопрос?
— Нет, — замотал головой Точилин.
— А вот у защиты есть сведения, что Аделаида Анатольевна была в ту ночь в детском доме.
— Ну была, ну и что? — вдруг торопливо заговорил охранник. — Они с Леркой вон водку пили, а я-то при чем? Я на вахте сидел!
— Что-о-о?! — ахнула Аделаида Анатольевна, вскакивая с места. — Ты на вахте сидел? Ты, значит, с нами не пил? И потом, скажешь, ничего не было?
Морозникова явно теряла над собой контроль, на это и был наш с Ярославой расчет — на неожиданность. Самым же интересным было то, что почти одновременно с ней со своего места вскочила и Валерия Георгиевна и громко завопила:
— Да вы что, издеваетесь, что ли? Ты что же, мерзавец, мне голову морочил? Ты же мне клялся, что никого у тебя нет! Это значит, пока я там со стола убирала, вы вон чем занимались?! Да вы… Да вас обоих убить надо! А ты, Ада, вообще мне за все ответишь! За все ответишь! Я теперь молчать не стану, я все расскажу! Подружка называется!
— Так ты что, и с ней тоже? — ахнула директриса, кидаясь к Сокольниковой.
— Так, свидетели! Порядок в зале! — строго постучал по столу молотком судья. — Судебный пристав, вмешайтесь.
Пристав быстро оттащил Морозникову, которая плюхнулась на свой стул и закрыла лицо руками. Зато соблюдать порядок в зале отказалась Сокольникова, которая теперь уже набросилась на Точилина с намерением расцарапать ему лицо. У охранника и самого хватило сил сжать ее руки, но пристав был тут как тут. Он оттащил Валерию Георгиевну в сторону, на всякий случай удерживая ее подальше от Морозниковой. Та, обхватив голову, обмякнув, сидела на стуле. Вдруг она открыла лицо, выискала меня взглядом в зале и выкрикнула:
— Это вот так вы мне отплатили, да? Это для этого я вас наняла, чтобы вы меня тут сдали со всеми потрохами? Может быть, теперь еще и меня в убийстве обвинят? Знала бы, никогда бы с вами не связалась!
Я проигнорировала ее реплику. Да, с одной стороны, конечно, получалось, что благодаря добытым мною сведениям Аделаида Анатольевна была изобличена в не очень красивом поступке. Но! Во-первых, формально все это исходило от Ярославы Ярошенко, а во-вторых, по сути, я так или иначе выполняла заказ Морозниковой: я устанавливала истину и пыталась добиться признания невиновности Никишиной, так как сама была в ней уверена. И в конечном итоге, если уж Морозниковой так хочется признать свою сотрудницу невиновной, ей придется потерпеть эти «издержки».
— Ну что, базар прекратили? — спросил Волохов и, не дождавшись ответа ни от одной из сторон, добавил: — Для начала я штрафую каждую из вас на тысячу рублей. И имею право удалить вас из зала суда до окончания процесса. Сокольникова, вам лучше сесть подальше от Морозниковой.
Валерия Георгиевна, метнув злобный взгляд в сторону бывшей подруги, поправила растрепавшуюся прическу и села на другое место, демонстративно достав из сумочки зеркальце и губную помаду.
— Уважаемая коллега, — очнулся наконец прокурор Генин, обращаясь к Ярославе, — а откуда у защиты такие сведения? Кто их может подтвердить?
— Ну, их уже подтвердили сами участники событий той ночи, — она кивнула на троицу Сокольникова — Морозникова — Точилин.
— Я ничего не признавал, — тут же сказал опомнившийся, видимо, Точилин, и решивший теперь откреститься от всего.
— То есть вы не подтверждаете, что в ночь смерти Сергея Губанова вы вместе с Сокольниковой и Морозниковой распивали спиртные напитки на территории детского дома? — уточнил Волохов.
— Не подтверждаю, — упрямо мотнул головой герой-любовник.
— Ваша честь, у меня пока больше вопросов к этому свидетелю нет, и защита ходатайствует о вызове свидетеля Никифорова. Он не был заявлен в начале процесса, но он здесь, вместе со своим педагогом, поскольку мальчик несовершеннолетний.
Морозникова снова вскочила со стула:
— Да как вы можете? За моей спиной! Договариваться о допросе моего воспитанника! Да я… Пока что я еще директор!
Видимо, до нее дошел смысл последней сказанной ею фразы, и ей самой стало от этого нехорошо. Она бессильно опустилась на стул.
— У стороны обвинения есть возражения? — спросил Волохов.
Генин не возражал, и в зале суда появился Андрей Никифоров, выглядевший несколько растерянным и даже испуганным. Он шел в сопровождении одной из воспитательниц детского дома. Я бросила искоса взгляд на Никишину. С лица Варвары Михайловны моментально слетело безучастное выражение, она с ужасом смотрела на своего сына. Андрей Никифоров старательно отводил взгляд.
— Скажите, Андрей, в ту ночь, когда умер Сережа, кто оставался в детском доме? — начала Ярослава.
Подросток молчал, вопросительно посмотрев на директрису, а потом на стоявшую рядом воспитательницу. Та тихо сказала ему что-то успокаивающее.
— Андрей, если вас вызвали в суд, то здесь говорить нужно только правду, — смягчил казенный тон судья Волохов. — Ничего не нужно бояться, с вами ваша воспитательница, никто вас в обиду не даст, нужно только говорить правду.
Никифоров бросил осторожный взгляд на Никишину и тихо сказал:
— С нами оставалась Варвара Михайловна и Валерия Георгиевна…
— А еще кто?
Андрей чуть помолчал и кивнул в сторону Морозниковой:
— Аделаида Анатольевна была и охранник вон тот… Она вообще часто оставалась, когда он дежурил.
Валерия Георгиевна Сокольникова негодующе качала головой, яростно надраивая ресницы кисточкой с тушью.
— И где они были?
— В кабинете у Аделаиды Анатольевны… И Валерия Георгиевна к ним ушла, когда детей уложила. На нашем этаже только Варвара Михайловна оставалась, она все бегала, пыталась Сережку уложить…
— А ты что делал в этот момент? — спросила Ярослава.
— Я просто лежал, пытался уснуть, мне этот Губанов покоя не давал. Я ему даже пару раз врезал, чтобы он заткнулся и Варвару Михайловну в покое оставил, потому что она устала уже. И я спать хотел…
Никишина смотрела на Андрея во все глаза, то сжимая руки, то разжимая их.
— То есть получается, что вы были в палате с Сережей вдвоем, так? — продолжала Ярослава.
И тут Варвара Михайловна не выдержала и вскочила со своего места.
— Хватит! — закричала она. — Хватит уже! Что вы пристали к ребенку, это я задушила Сережу! Я! Я вам уже сто раз сказала!
— Вы, Варвара Михайловна, не сказали правды, и поэтому мы продолжим допрос Андрея Никифорова, — возразила Ярослава и обратилась к мальчишке: — Значит, ты все-таки не спал. Значит, ты должен был видеть, как Варвара Михайловна зашла в палату и якобы накрыла Сережу подушкой. Ты видел это?
Ярошенко в упор смотрела на Никифорова.
— Нет, этого я не видел, — наконец сказал он.
— Я протестую, ваша честь, — заявил прокурор. — У нас имеется заключение, что Никифоров на тот момент был болен и ему прописывали седативные препараты, в том числе феназепам.
— Протест принимается, — кивнул судья.
— Да спал он, спал, — заголосила с места Никишина. — Что вы его слушаете! Андрей, что ты говоришь! Ты же спал! Вот я и разозлилась на Сережку, что он тебе мешает! Вот и накрыла его подушкой.
— Не спал я, — покрутил головой Никифоров. — Я помню, что двинул ему пару раз, и он затих… А потом… Может, это я его и задушил, а наутро забыл все после этих таблеток…
— Андрей, что ты говоришь! — закричала Варвара Михайловна. — Ваша честь, я буду давать показания, я все расскажу! Не убивал мальчишка! Господи! Да кто угодно мог туда пройти в ту ночь!
— Ярослава Игоревна, вы немного успокойте свою подзащитную, и она будет давать показания, — кивнул Волохов. — Или сделать перерыв?
Ярослава что-то зашептала на ухо Никишиной, но та покачала головой. По лицу ее текли слезы, и оно сразу стало казаться еще старше и невыразительнее.
— Я расскажу сейчас, как там все получилось, — заговорила Варвара Михайловна глухим голосом. — Они вот, — она кивнула на разругавшуюся троицу, — к Аделаиде в кабинет пошли. Ну, она часто остается до ночи, все с ним вон милуется… А я что скажу? Дело-то не мое, пусть что хотят делают… А в тот вечер за ними и Валерия увязалась, она вообще любит выпить-погулять. И в тот вечер я видела, что у Аделаиды бутылка есть вина — какого, не знаю, я в этом не разбираюсь. Ну, я думаю, пошли и пошли, я и сама справлюсь. Все проверила, всех уложила, лекарства детям дала, как положено. А тут Сережка… Ну прямо как бес в него вселился, скачет и скачет! И Андрею мешает, и в другие палаты бегает! А тут еще эти, — она покосилась на директрису и ее спутников, — без конца зовут: то им пепельницу поменяй, то за сигаретами сходи… А потом у них и вино кончилось, а продолжить, видно, хотелось. Вот Ада и говорит мне: сходи, дескать, за бутылкой. А за бутылкой идти далековато, это ларек сигаретный рядом, и то, я считаю, нужно убрать, потому что дети все-таки…
