Юлия Шилова - Упавшая с небес, или Жить страстями приятно
– Спасибо. Мне ничего не нужно, – сухо ответила я.
Иностранец не вызывал во мне ничего, кроме раздражения. Может быть, в другой ситуации все бы было совсем по-другому, но только не сейчас.
– Мне ничего не нужно, – повторила я. – Я должна побыть одна.
– Меня зовут Сэм. Я американец. Я работа в области компьютерная игра. Я очень хорошо знаю русский язык. Мне всегда нравится русская девушка. Я был Москва два раза. Мне нравится русская душа. Она широкая и добрая.
– То-то вы на ней руки и греете, – произнесла я злобно и придвинула к себе коктейль, решив, что алкоголь хоть немного успокоит нервы.
– Я рад, что ты приняла мой угощение, – расплылся в улыбке американец.
– Хочешь, я тебе за него заплачу? У меня есть деньги, – сказала я все так же зло. – Я не нищая.
Вынув из стакана трубочку, я залпом выпила его содержимое до дна. Иностранец открыл от удивления рот и смотрел на меня как на чудо. Когда я лихо поставила стакан, он присвистнул и рассмеялся, сопровождая свой смех бурной жестикуляцией.
– Я знал, что русский мужик пьет здорово, но не знал, что так может пить русский девушка! – произнес он восторженно.
– Ты не видел, как пьет русский мужик! Наши мужчины не балуются слабоалкогольными коктейлями. Только водка! Нормальный парень может выпить пару литров.
– О! Литр! Организм может отравиться.
– Может. Бывают, конечно, случаи, но редко. Русский мужчина в выпивке не имеет себя равных. Пьет всё и самогон и ёрш, только наливай.
– О, ёрш? Что есть ёрш?
– Смесь различных крепких алкогольных напитков. Взрывоопасная.
Американец вновь расплылся в улыбке и протянул мне свой коктейль:
– Выпей, тебе станет легче.
Я действительно почувствовала себя легче и не стала отказываться. Взяв у него стакан, я непроизвольно посмотрела на дверь. Никого… Господи, ну почему так долго? Ведь тут совсем рядом. Всего один квартал.
Американец взял меня за руку и дружелюбно по ней похлопал:
– Выпей. Ты очень смешной. Мне приятно, что я веселить хоть один грустный русский девушка. Я рад. А платить не надо. У меня есть доллар. Это презент Америка России.
– Ну, если наш разговор происходит на высоком международном уровне и такое мощное государство, как Америка, делает России презент, то баксы тут и в самом деле не нужны. Представим, что этот коктейль халявная гуманитарная помощь, а наша страна обожает принимать помощь от кого угодно, откуда бы она ни шла, – произнесла я и осушила бокал своего соседа буквально за секунду.
Американец не отрывал от меня глаз и с восторгом следил за этой процедурой.
– А лед? – спросил он недоуменно.
– Какой еще лед?
– В бокале э-э-э был лед…
– Надо же, а я не заметила…
Слабоалкогольный коктейль подействовал, видимо, я была измотана до предела. На глазах выступили пьяные слезы. Я больше не могла молчать, мне необходимо было выговориться.
– Знаешь, мне постоянно не везет, – начала я. – Если ты не понимаешь, о чем я говорю, то не напрягайся и особо не вникай, это не твои проблемы. Тебе повезло. Ты родился в нужном месте и в нужное время. У вас живут плохо только те, кто не хочет работать. Да и то они нормально себя чувствуют на пособие по безработице. Видно, больше не надо…
Американец не к месту улыбнулся и закурил. Мне было совершенно наплевать, понимает он то, о чем я говорю, или нет.
– Знаешь, а я здесь изменилась, – продолжала я. – В самом деле очень сильно изменилась. У меня появились совсем другие ценности, о которых я не догадывалась раньше. Хотя, если разобраться, то раньше у меня вообще не было никаких ценностей. Я понимаю, что сейчас я очень страшная, но ты не обращай внимания на мою внешность. В твоей американской тепличной голове никогда бы не уложилось то, что я пережила за эти дни. Главное, что я изменилась не в худшую сторону. Понимаешь, не в худшую, а в лучшую…
Я вновь посмотрела на входную стеклянную дверь и увидела, что пошел дождь. Самый настоящий ливень с холодным порывистым ветром. Одинокое дерево у входа качалось. Казалось, еще немного и оно упадет. Тайфун был не только в моей душе, он был и на улице.
– Вам плохо?
Американец наклонился ко мне совсем близко.
– Нет. Просто дождь.
– Ты боишься дождь?
– Дождя боюсь не я, а маленькие дети.
– Но ты уже большая девочка. Дождь тебя не пугать.
– Лучше бы я была маленькая! Знаешь, чего я боюсь? Боюсь, что мне придется вернуться и я увижу, что никого нет. Ни Галины с корзиной, ни машины с братками. Никого… Она говорила, что очень меня любит и никогда не предаст. Она стала женщиной, а есть такая вещь, как женская солидарность. И все же у нее мужская психология. Медицина не всесильна. Ей изменили пол, паспорт, но так и не смогли изменить психологию. Она не лесбиянка, но ей по-прежнему нравятся женщины. Она пожалела о том, что с собой сотворила. Пожалела… Ой, как же сильно она пожалела!
Я с размаху ударила кулаком по столу, чем привела американца в замешательство. Он даже вздрогнул.
– Ты же ничего не знаешь, – пьяно замотала я головой. – Да что ты вообще знаешь? Ничего! Неужели у меня никогда не будет нормальной жизни? Ты когда-нибудь ощущал страх? Хотя бы раз? Только не такой, как бывает у всех, а настоящий, похожий на ужас. Я не знаю, что мне делать. Кричать от собственного бессилия, на себе рвать волосы?!
– Тебе надо лечить? – спросил перепуганный американец. – Может, взять еще коктейль?
– Да пошел ты к черту вместе со своим коктейлем! Думаешь, если я напьюсь, то заглушу свою боль?! Я уже пробовала, и у меня ничего не получилось. Нет такого лекарства и никогда не было. Еще не придумали. – Я окончательно упала духом. – Знаешь, до поездки в Америку я была совсем другая. Меня вообще ничего не волновало. Никто не мог достучаться в мое сердце. Никто. Я жила сама по себе. А теперь, теперь все совсем по-другому. У меня есть дочь. Понимаешь, дочь. Она красивая, чудная, но еще совсем крохотная. Я очень ее люблю. Ты даже не представляешь, как я ее люблю! У тебя есть дети?
– Нет, – покачал головой американец. – Пока нет.
– Тогда ты ни хрена не поймешь.
– У меня есть младший брат, – сказал американец.
– Это совсем другое. Ребенок, это ребенок… А братья или сестры… Знаешь, меня разлучили с ребенком. Ну скажи, разве можно разлучать мать с дочерью?! Конечно, нет. А эти гады… Им все равно, потому что в них нет ничего человеческого. Ничего… Возможно, это божье наказание за то, что еще совсем недавно я мечтала от нее избавиться.
Замолчав, я представила себе злосчастную плетеную корзину, лежащую в ней сонную малышку и с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Меня буквально трясло.
– Тебя мороз?! – испугался американец.
– Это не от холода.
Не сдержавшись, я опустила голову на руки и тихонько заплакала. Он растерянно взял меня за руку и нежно ее погладил. От этого теплого и дружеского жеста я почувствовала себя еще хуже и зарыдала во весь голос.
– Я отчетливо понимала – из моей жизни исчезло настолько важное, что все мое дальнейшее существование становилось бессмысленным. Я никогда не свыкнусь с мыслью, что у меня больше нет дочери. Воспоминания, что я бросила ее на чердаке с совершенно чужой женщиной, которую так глупо посчитала своей подругой, никогда меня не покинут, и я не смогу ходить по земле с таким страшным грузом на душе, – есть, спать, смотреть телевизор, встречаться с мужчинами, притворяться, врать самой себе и делать вид, что все хорошо. Ведь я сама бросила свое дитя на произвол судьбы. Теперь мне не нужно рассказывать, что такое настоящее горе. Теперь я знаю это не по наслышке.
– Хорошая погода, – напомнил о себе американец и потрепал меня по плечу.
Я подняла голову и увидела, что дождь прекратился, ветер стих и выглянуло солнышко.
– А это точно мебельный магазин? – спросила я.
Он расплылся в улыбке, галантно продемонстрировав блистательную фарфоровую челюсть, чем натолкнул меня на мысль, что в Америке все улыбаются по поводу и без него.
– Магазин занимать второй этаж. А первый – бар.
– А может, тут рядом есть еще один мебельный магазин?
– Есть, но он не рядом. Нужно пройти.
– Сколько?
– Что?
– Я говорю, сколько нужно пройти?
– Километров пять.
В этот момент двери распахнулись и на пороге появилась растрепанная и промокшая Галина с плетеной корзиной в руках. Я бросилась навстречу.
– Поосторожнее, Динку разбудишь! – не на шутку перепугалась она.
– А ты почему так долго?! Тут идти ровно пять минут. Где тебя черти носили?
– Ты видела, какой был дождь?
– Видела. Ну и что?
– Ничего. Если бы я в такой дождь с ребенком пошла, у малышки уже было бы воспаление легких.
– Так дождь черт знает когда пошел, а что ты делала до этого?
– Я кормила ребенка.
– Где? – уже тише спросила я.
– В одной забегаловке. Динка проснулась и начала кричать, что мне оставалось делать? Пришлось ее накормить.
