Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху
— А теперь представь себе, какое богатство может принести такая торговля! Тут многие могут погреть руки: не только скопец, но и, возможно, другие портовые чиновники. Кстати, твой предшественник хоть и мандарин, а не отличался особой щепетильностью.
Нахмурившись, мандарин размышлял.
— Если Сю-Тунь и принимал участие в незаконных сделках, что он мог иметь от этого? Монаху деньги без надобности. Я еще могу понять, если он согласился на роль посредника ради своеобразного вызова. Но мне трудно представить, чтобы он сделал это в погоне за наживой.
— Ну, а вдруг у него есть какая-нибудь дорогая его сердцу мечта, на осуществление которой потребуются средства? Собирают же у нас монахи милостыню на золотую статую Будды? Может, и у нашего иезуита есть какая-нибудь такая задумка: там построить часовенку, тут поставить крест…
Это замечание поразило мандарина. Ему вспомнился недавний разговор с французом на морском берегу при свете умирающих углей.
— Ну да! Сю-Тунь поделился со мной своим намерением написать трактат, в котором будут изложены достижения Китая в области астрономии, и поведать всему миру о сделанных на Востоке открытиях. Наш монах просто влюблен в науку, и я думаю, что ради нее он способен даже поступиться кое-какими из своих принципов.
— Чтобы напечатать книгу, надо иметь кругленькую сумму, и заработанные в Азии сапеки тут могут прийтись как нельзя кстати.
Шагая вокруг стола и постукивая по спине косицей, мандарин продолжал:
— Мне довелось еще раз увидеть отметины на спине у Сю-Туня. Несмотря на заботы госпожи Аконит, до заживления этих ран еще далеко.
— Выходит, прелестная вдовушка имела случай погладить нашего друга по его молочно-белой коже? — заинтересовался Динь.
— Точнее сказать, промокнуть его раны чистой тряпкой. А потом дала ему попить. Полагаю, их сблизили научные споры.
Ученый Динь присвистнул сквозь зубы, глаза его хитро поблескивали.
— Так что же, эта чертовка все же способна на какое-то подобие симпатии? Судя по твоим описаниям, она родилась с кнутом в руках.
— В любом случае, — перебил его мандарин, чтобы положить конец этим пересудам, — раны еще не затянулись…
Резко остановившись у окна, он устремил взгляд в сторону городских тюрем.
— Все это напомнило мне, что я должен переговорить еще раз с госпожой Аконит. В ее показаниях есть кое-какие неясности.
В наступившем молчании слышались привычные для здания суда звуки: громко открывались и закрывались двери, шаркали ногами проходившие по коридорам стражники, крикливым голосом отдавал приказания разгневанный чиновник. Им вторили трещотка в руках нищего, бубнящего свои молитвы, да пронзительный голос торговки, зазывающей покупателей отведать сладкого супа.
Мандарин как раз подумал, какой, интересно, суп она продает — с зернами лотоса или с морскими водорослями, — когда дверь распахнулась, пропуская в зал судейского служащего.
— Господин судья, — сказал он, кланяясь, — господин Доброхот только что принес папки по вашему требованию. Куда прикажете положить?
Он отошел в сторону, освобождая проход для четырех мужчин, сгибавшихся под тяжестью двух лаковых сундуков. Судья не смог скрыть удивления и досады.
— Что означает эта выходка? Скопец что, осмеливается насмехаться над правосудием? Я приказал ему представить мне документы на поступление и отправку грузов за последние три года, а не тащить сюда всю пачкотню торговой службы! Да чтобы выудить из этой кучи нужные сведения, понадобится целая армия стряпчих!
Жестом указал он носильщикам угол зала, куда они и поставили сундуки. Когда те удалились, избавившись от непосильной ноши, он повернулся к ученому, который, тихонько насвистывая модную мелодию, рассеянно листал какие-то тексты о выращивании тыквенных растений.
— Послушай-ка, друг Динь! Ты читаешь с невероятной быстротой и обладаешь поразительной памятью. Предлагаю тебе перебрать эту гору бумажек, преподнесенную нам скопцом Доброхотом.
Прервав свою радостную трель, ученый повернулся вместе со стулом и недоверчиво уставился на притаившиеся в тени сундуки.
— Шутишь! Да я отказываюсь читать эти каракули, разве что в них кроются какие-нибудь гнусности из личной жизни толстого скопца.
— Разве мои слова похожи на шутку? — возразил мандарин, скрестив на груди руки и глядя на ученого не терпящим возражений взглядом. — Твоя задача выявить в этих нескончаемых списках прошедших через порт товаров подозрительные грузы, встречающиеся не один раз. Я уверен, что скопец Доброхот надеется утопить в этом избытке информации нечто важное. Так что ищи!
Увидев, что мандарин, поправляя на ходу головной убор, направляется к выходу, Динь крикнул ему вдогонку:
— А сам-то ты куда собрался? Я тут буду тратить свои умственные способности на всякую чушь, а ты?
Мандарин Тан уже переступил порог, но все же обернулся. С ослепительной улыбкой, делавшей его еще моложе, он ответил:
— Ты что же, забыл, что мне надо допросить одну тигрицу?
* * *— Нет, не могу! Не поднимается! — в изнеможении простонал господин Хань, морщась от напряжения.
Доктор Кабан, величественно возвышаясь над выбившимся из сил пациентом, скрестил на груди руки.
— Значит, это нерв! — проговорил он, прищелкнув языком. — Хотя не такой уж это подвиг — пошевелить членом, который весит не больше заморенного голодом мышонка!
Господин Хань прикрыл глаза, призывая оставшиеся силы и тихонько постанывая для убедительности, но доктор только с досадой покачал головой. Нет, с этим хилым пациентом, начисто лишенным всякого тонуса, каши не сваришь. Торчит тут с самого утра, тужится, и все без толку.
— Слушайте, у меня нет времени возиться с вами весь день! — ворчал врач. — Может, позовем госпожу Хань? Пусть она подержит, авось поможет.
Бледный от усталости пациент, выражая покорное согласие, поднял на врача полный смирения взгляд, взывающий к его милосердию. Одним движением подбородка тот призвал жену больного, все это время с тревогой следившую за происходящим.
— Подойдите сюда, госпожа! — приказал он тоном, не терпящим возражений. — Вы слышали — для дальнейшего лечения с целью полного восстановления сил вашему мужу нужна ваша помощь. Для начала смажьте ладони этим смягчающим маслом. А теперь встаньте прямо перед ним и возьмите в руки его…
— Вот так? — спросила женщина, ухватившись обеими руками за часть тела, на которую указывал доктор.
— Именно! Только не бойтесь, держите крепче! И массируйте, массируйте — туда-сюда, туда-сюда, — чтобы наладить кровоток! Растирайте, растирайте эту дряблую кожу, этот трясущийся студень!
Расхрабрившись, жена принялась растирать намасленными пальцами мягкие складки, походя выдирая волоски, в то время как господин Хань безумно вращал вытаращенными глазами. За долгие годы семейной жизни жена ни разу не прикасалась к нему таким образом. Все его существо переворачивалось от этого волнующего соприкосновения, кожа к коже, усугубленного ощущением вязкой влаги. Глядя на расстаравшуюся не на шутку госпожу Хань, доктор Кабан с удовлетворением кивнул. Когда оба супруга принимают самое активное участие в лечении, выздоровление наступает относительно скоро.
— Разминайте, не бойтесь, месите, месите сильнее! — подбадривал он ее, видя, как кожа понемногу начинает краснеть. — Наблюдается несомненное набухание, а это значит, что кровь вновь стала поступать в ткани.
И правда, господин Хань чувствовал, как от прикосновений супруги жизнь словно снова наполняет его обездвиженный орган, вызывая давно забытое ощущение покалывания и легкого зуда.
— Давай, голубушка, давай! — подгонял он, чтобы жена не сбавляла и без того бешеного темпа.
— Достаточно! — остановил их доктор. — А теперь посмотрим, сможете ли вы справиться без вмешательства супруги. Держите в вертикальном положении, а затем, по моему слову, сразу отпустите!
Вцепившись скрюченными пальцами в розовую плоть, госпожа Хань ждала сигнала, в то время как ее муж сосредоточил все силы на последней попытке.
— Давайте! — сказал доктор Кабан и наклонился вперед.
Госпожа Хань отпустила поднятую часть тела, которая тотчас же печально сникла, ударившись с глухим стуком о бедро ее мужа.
— Не может быть! — возопил врач, вне себя от возмущения. — Это еще что за дохлая крыса?
Набросившись на сжавшегося от стыда и страха пациента, доктор Кабан схватил упрямый орган и принялся крутить его во всех направлениях. Растягивая его, перебрасывая с руки на руку, он старался силой оживить обмякшую плоть. Губы господина Ханя побелели, однако он переносил экзекуцию с мужеством, достойным всяческого восхищения, готовый выдержать любую боль, лишь бы обрести былую силу. Жена его тем временем отвернулась, чтобы не видеть, как издеваются над ее мужем. Раздраженный оказанным ему неожиданным сопротивлением, доктор Кабан как следует уперся ногами в пол, чтобы использовать всю свою внушительную массу, и дернул с нечеловеческой силой. Раздался громкий хруст.
![Роберт Говард - За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки]](/uploads/posts/books/11728/11728.jpg)
