Лео Мале - Французский детектив
В гардеробе он оставлял зимой фетровую, а летом поблекшую соломенную шляпу и надевал засаленный ток, сдвигая его далеко назад, чтобы прикрыть облысевший затылок. Затем, даже не потрудившись снять свою порыжевшую куртку, облачался в потертую мантию, на которой не было ни планки ордена Почетного легиона, ни знака какой-либо иной награды. Надетая поверх куртки мантия придавала солидность, которой в действительности у него совсем не было, несмотря на его неполные семьдесят лет. Перед началом своего обычного обхода он засовывал под руку старую кожаную папку, в которой не содержалось ничего, кроме издававшегося Дворцом правосудия «Вестника юстиции».
И, только проделав все это, он начинал здороваться с коллегами, полагая, что теперь окончательно погрузился в торжественный мир своей профессии. Во Дворце он знал в лицо всех, начиная с известнейших председателей палат и кончая стряпчими, — бесчисленное количество прокуроров, адвокатов, поверенных, с которыми столько раз встречался в душных залах для заседаний, в пыльных коридорах и на лестничных переходах. Он-то знал всех, но очень немногие имели представление о нем самом. Молодые даже задавались вопросом: зачем слоняется этот лысый призрак с обвисшими усами и болтающимся пенсне в громадном здании?
Но его мало беспокоило мнение профессиональной братии на свой счет. Он ходил из канцелярии в канцелярию, из палаты в палату, изучая объявления о делах, находящихся в производстве. Правда, четыре-пять раз в году его видели в суде, где он пытался добиться снисхождения к какому-нибудь босяку. Впрочем, его профессиональная деятельность и амбиции, кажется, этим и ограничивались. Таким был Виктор Дельо, зачисленный в сословие парижских адвокатов сорок пять лет назад.
Он всегда был один. Редкие старинные знакомые кивком приветствовали его на ходу, предпочитая не задерживаться с бездействующим коллегой, неспособным вывести их на какое-нибудь интересное «дело». Поэтому Виктор Дельо был одновременно удивлен и обеспокоен, когда судебный исполнитель окликнул его в галерее:
— А, мэтр Дельо! Я уже двадцать минут разыскиваю вас повсюду. Шеф адвокатов мсье Мюнье просит вас срочно зайти к нему в кабинет.
— Шеф? — пробормотал старый адвокат. — Зачем я ему понадобился?
— Не знаю, — ответил исполнитель, — но это срочно. Он вас ждет.
— Хорошо. Иду.
Он не слишком спешил, давно зная Мюнье. Они вместе учились на юридическом факультете, вместе стажировались в парижской адвокатуре после того, как Дельо помог своему товарищу написать диссертацию. Этот Мюнье учился без особого блеска, в то время как Дельо покорил выпускную комиссию.
То были далекие времена, потом многое переменилось. В самом начале карьеры Мюнье выпала редкая удача выступить по делу об оскорблении общественных нравов: ему удалось оправдать клиентку, которую заранее осудило общественное мнение. Молодому адвокату оставалось только удержаться на волне нарастающего успеха. Слава эта казалась Дельо незаслуженной и искусственной, потому что он считал своего друга дерьмовым защитником. Не добившись успеха после сорока пяти лет незаметной службы, Виктор Дельо прозябал, подбирая дела, которыми никто из его коллег не хотел заниматься. Ему приходилось довольствоваться крохами со стола правосудия.
В глубине души он искренне ненавидел Мюнье, который, как все выскочки, на своем звездном пути не очень-то радовался встрече со старым товарищем, знавшим его еще в ту пору, когда он сам ничем особенным не выделялся. С того времени как Мюнье был назначен на высокую должность, Дельо иногда случалось встречаться с ним во Дворце: преисполненный сознанием собственной важности, шеф адвокатов едва отвечал на его приветствия. Дельо не очень-то огорчался по этому поводу, хорошо понимая, что в глазах таких людей, как Мюнье, не знавших, что такое постоянное невезение, он был позором сословия. В таком состоянии духа старый адвокат-неудачник робко постучал в дверь кабинета Мюнье.
— Добрый день, — приветствовал его тот с таким дружелюбием, к которому Дельо был совсем не готов — Сколько времени прошло с тех пор, как мы вместе болтали? Какого черта ты никогда не зайдешь ко мне?
Дельо опешил — его старый товарищ почти улыбался ему.
— Ну, знаешь, — пробормотал он, — я не хотел тебя беспокоить, ты всегда так занят.
— Да нет, старик, если речь идет о друге, я всегда готов… Сигару?
Дельо поколебался, прежде чем запустить руку в протянутую ему великолепной работы коробку. Взяв сигару, сказал:
— Благодарю. Попробую сегодня вечером.
— Слушай, бери еще несколько…
Шеф адвокатов протянул ему целую горсть сигар, и сконфуженный Дельо поспешил спрятать их в жилетный карман.
— Ну ладно, садись, старина!
Дельо присел. Мюнье продолжал стоять, а потом зашагал вдоль огромного письменного стола.
— Скажи, ты слышал что-нибудь о деле Вотье?
— Нет.
— Зная тебя, этому не особенно удивишься. Ты станешь наконец другим? Чем ты занимаешься во Дворце целыми днями?
— Я брожу.
— Это-то и огорчает меня. Поэтому я о тебе и подумал.
Дельо широко раскрыл глаза за стеклами пенсне.
— Дело Вотье полгода назад наделало немало шума. Этот Вотье убил одного американца на теплоходе «Грасс» во время рейса из Нью-Йорка в Гавр. Бессмысленное преступление, подлинная причина которого еще не раскрыта. Вотье убил человека, которого он никогда раньше не знал и у которого ничего не взял. Естественно, капитан «Грасса» тотчас же его изолировал и выдал полиции на причале в Гавре. Сейчас он в камере предварительного заключения и через три недели должен предстать перед судом присяжных. Вот и всё.
— Чтобы рассказать этот случай из уголовной хроники, ты срочно вызвал меня к себе?
— Да, потому что я хочу поручить это дело тебе.
— Но я никогда не выступал адвокатом в суде присяжных.
— Дополнительный аргумент, чтобы выступить. Тебе не надоела мелкая уголовщина? Слушай, старина, меня удручает, что человек в таком возрасте и с такими достоинствами теряет время и растрачивает свой талант на дела о раздавленных собаках, возится с мелкими сутенерами и нарушителями договоров. Встряхнись немного, Дельо! Мелкие уголовные дела — это смешно, а вот суд присяжных — это серьезно. Когда на карту поставлена чья-то жизнь, можешь быть уверен, общественное мнение не останется равнодушным. А в нашей карьере оно решает все.
— Наверно, так, — подтвердил Дельо. — Возможно, ты прав, спасибо, что подумал обо мне…
— Должен тебя сразу предупредить: не рассчитывай на большие деньги — с финансовой точки зрения дело Вотье неинтересное. Денег тут нет. Но резонанс, огласка… Это то, что тебе нужно. Да, одна важная деталь: делом уже занимались двое наших коллег — Шармо и Сильв. Ты их знаешь?
— По фамилии.
— Удивительно! Ты и дальше будешь никого не знать? Поэтому ты и не работаешь. Ведь как принято между коллегами — выручать друг друга, обмениваться делами. Профессиональная солидарность много значит… Шармо какое-то время изучал дело, потом отказался от него, не объяснив причины. Я поговорил с Сильвом, блестящим парнем. Тот дал мне понять, что дело Вотье его, возможно, заинтересует. Через несколько дней Шармо передал ему досье. У меня сложилось такое впечатление, что он был счастлив от него избавиться. Все шло отлично, как вдруг на прошлой неделе ко мне заходит Сильв и сообщает, что он решительно не в состоянии заниматься этим делом. И это за три недели до начала процесса! Я тотчас бросился на поиски нового защитника и, поверь, никого не нашел. Все отступились. Я вынужден был, по согласованию с председателем Легри, который поведет процесс, кого-нибудь назначить своей властью. Я подумал о тебе…
При последних словах глаза шефа адвокатов забегали, он уклонился от взгляда Дельо, который наконец понял истинную причину его чрезвычайного дружелюбия.
— Вот досье, — живо продолжал Мюнье, указывая на пухлую, набитую бумагами папку.
Прежде чем ответить, старый адвокат взвесил на руке эту папку.
— Я понимаю… Во всяком случае, прославленных моих предшественников не упрекнешь в отсутствии старания. Надо было потрудиться, чтобы собрать такое впечатляющее количество документов. Будем надеяться, что все они убедительны.
Не говоря больше ни слова, он засунул досье в свою папку, где лежал «Вестник юстиции», и направился к выходу.
— Дельо, — смущенно произнес шеф адвокатов, — ты сильно на меня сердишься?
— Да нет, я не сержусь на тебя. Это твоя работа, вот и все. А я постараюсь сделать свою.
— Ты не прав, думая так. Вчера, прежде чем решиться пригласить тебя, я перелистал дело, чтобы выяснить, почему коллеги от него избавились. Я думаю, что теперь это знаю. Само по себе дело довольно простое: преступление установлено. Впрочем, убийца не делал ни малейшей попытки что-нибудь отрицать. Личность жертвы заурядная, но зато личность преступника, этого Жака Вотье, из самых любопытных. Я думаю, что это и отвратило всех, кто брался за дело.
