Фридрих Незнанский - Окончательный расчет
И единственный неизбежный вывод, который Евгения Петровна сделала, мысленно подведя итог, — это что супруг ее, а возможно, и Мозолевский вляпались в нечто темное и, возможно даже, как выражаются их знакомцы-бандиты, «мокрое дело» по самое некуда… Еще она подумала, что если давнее убийство бандитского авторитета сошло с рук, поскольку гибель подобных персонажей и расследовать-то толком никогда не расследуют, то на сей раз все может обернуться совсем иначе…
Нельзя сказать, чтобы Женю так уж сильно волновала судьба ее мужлана супруга. Однако собственное смутное будущее, в случае если Васька влетел во что-то серьезное, беспокоило Женю по-настоящему. Отчего-то она не сомневалась, что, случись что-то роковое и необратимое, Мозолевский непременно выкрутится. Но не ее не слишком умный и чересчур самоуверенный Шмель!.. И что тогда?.. Евгения Петровна дурочкой никогда не была и отлично понимала, что, с какой бы стороны ни возникла опасность — со стороны органов, пусть и купленных с потрохами, но имеющих свое собственное грозное начальство; со стороны ли бандитов, которые вряд ли поприветствуют лишнюю для них «мокруху» (конечно, если «мокруха» и впрямь связана со «Щитом»), — на бобах останется в любом случае она. Женя. И по закону, и «по понятиям» у нее отнимут все, включая старую дачу, до ремонта которой руки у Шмелева так и не дошли, и ее, Женин, личный счет… Возможно, и эту квартиру…
Одна мысль о вероятности после стольких лет благоденствия вновь оказаться на нулевом старте, да еще в немолодом возрасте, приводила ее в ужас. Она могла не поверить Альберту в его неожиданно вспыхнувшую любовь, однако слова о том, кто он и почему появился в Северотуринске, легли на благодатную почву собственных Жениных тревог. В них она поверила сразу и безоговорочно. И сейчас, сидя рядом с мужем, вглядываясь в его хмурое и усталое лицо, испытывала даже что-то вроде жалости к Василию.
— Шмелек, — она в последние годы крайне редко вспоминала это ею же придуманное, — пожалуйста… Ну не будь таким скрытным! Я же вижу, что у тебя неприятности!
Василий удивленно поднял брови и посмотрел на жену с искренним (Женя подумала «хорошо разыгранным») удивлением:
— У меня?.. Брось, Жека! — Он немного через силу улыбнулся и притянул ее к себе. — Возможно, кое у кого неприятности действительно есть, но вряд ли серьезные. А в «Щите» все в порядке! Ну а если ты меня и впрямь еще любишь, то и в личной жизни у меня все о'кей!.. Любишь?..
— Еще спрашиваешь, дурачок… — Она нежно, но настойчиво высвободилась из рук мужа. — Но если хочешь, чтобы я не волновалась, скажи хотя бы, у кого эти самые неприятности!
— Жека, ну зачем тебе это знать?.. Ну ладно-ладно! Исключительно для твоего спокойствия и строго между нами: в Москву я ездил по распоряжению Пименова! У него там какая-то проверка, что ли… Ну и решил на всякий случай подстраховаться своими столичными связями — чтоб эти проверщики не слишком старались… Жека, я по тебе соскучился! А ты?..
— Еще как! — Женя страстно обняла мужа, лихорадочно пытаясь понять, правду ли он ей говорит или все-таки врет. — Погоди, — шепнула она, почувствовав, как настойчиво обнимает ее муж, — я только в ванную, всего на минуточку! Иди в спальню и жди, я сейчас…
Но прежде чем раздеться, Евгения Петровна еще некоторое время постояла в ванной перед зеркалом, пытливо вглядываясь в собственное отражение. Она всегда так делала, если ей требовалось обдумать что-то крайне важное и серьезное, прежде чем принять необходимое решение. Сейчас, помимо прочего, Жене нужно было понять: действительно ли такой молодой и красивый, нежный и ласковый мужчина, как Альберт, мог влюбиться в нее — пусть и красивую, но далеко не молодую даму… Абсолютно сумасшедшая история! Но, по крайней мере, в одной своей части более чем реальна… Ведь она, Женя, как раз и ждала чего-то в этом духе!..
— Что ж… — Евгения Петровна еще раз поглядела в глаза яркой, темноволосой женщине лет, пожалуй, тридцати, щурившейся на нее из зазеркалья. — Доживем до завтра… И тогда-то и выясним, стоит ли твоя любовь миллиона… Вот тогда и решим, что делать, дорогая, да?..
И Евгения Петровна ласково подмигнула своему отражению.
С точки зрения Турецкого, миллиона любовь Евгении Петровны Шмелевой никак не стоила!
— Денис, ты просто спятил! — Александр Борисович сердито глядел на Грязнова-младшего, сидя за кухонным столом в снятой тем квартире.
— А уж вы, Альберт, точно сошли с ума, во всяком случае в тот момент, когда предложили этой дамочке самой назвать сумму… А если бы она назвала, к примеру, миллион не рублей, а долларов — при вашей глориевской сумме на счету в двести тысяч деревянных?!
Я что, должен был бы раздобывать и тут недостающее?!
— Дядь Сань, не кипятись ты! — Денис покосился на молча сидевшего пунцового от смущения Альберта, только что вместе с Турецким и Денисом, наверное, в десятый раз прослушавшего сделанную им на Жениной квартире запись. — Это же временно, на пару дней! Сам видишь — тут шкурка стоит выделки, насколько лично я могу судить, в этом дрянном городишке действует настоящая мафия!..
— Нет у тебя оснований так считать… Во всяком случае, пока! — рявкнул Турецкий. — И вообрази Костино лицо, если я попрошу его перевести из спецфонда Генпрокуратуры, пусть и временно, сумму, фактически почти весь этот фонд и составляющую!.. А если мы тянем пустышку и эта бабенка ничего полезного помимо того, что уже сказала, назвав какого-то там Панченко, которого еще искать надо, больше не знает?! А при этом возьмет да и снимет сумму, обналичит и свалит куда-нибудь из-под носа… Альберт, вы думаете, она и впрямь так глупа, что поверила в эту вашу «любовь»?! Тьфу!..
— Сан Борисыч, ты можешь меня выслушать? — Денис тоже слегка повысил тон. — Ну и славно… Совсем она не глупа, и в «любовь» вряд ли поверила. А вот на деньги купится точно! Добавь к этому перспективу столичной роскошной жизни. А что касается того, в курсе она или нет дел «Щита»… Ты не забыл, что она спит… спала с обоими — и с Василием, и с Мозолевским?.. Сам говоришь — баба не дура. Даже если никаких тайн ей не выдавали, сама догадалась… Конечно, если было о чем: я имею в виду Шмелева. До сих пор надеюсь, что наш клиент — Мозолевский… И действует за шмелевской спиной… Уж в том-то, что с ним дело и впрямь нечисто, надеюсь ты после просмотра Галкиной записи не сомневаешься?
— Не сомневаюсь! Но на твою просьбу ответ по-прежнему тот же: нет! Своими счетами распоряжайся как угодно. Но на большее не рассчитывай, Денис.
— Своим я уже распорядился, деньги будут переведены завтра с утра…
— Смотри без штанов не останься, — хмуро бросил Турецкий. — Ничего, выкрутитесь: скажете, остальная сумма придет позже, мол, в несколько приемов набираете, с разных счетов… В целях конспирации. С этим все!
Денис вздохнул, но разговор на эту тему продолжать не стал: он достаточно хорошо знал Турецкого, чтобы понимать, когда это и впрямь бесполезно. Кроме того, пожалуй, впервые в жизни Денис почти готов был признать нынешнюю свою затею с Альбертом не самой удачной…
— Теперь далее. Завтра я уезжаю. Сведениями о Мозолевском занят твой дядюшка, как только что-то будет — сообщу… Хотелось бы знать, кого этот гаденыш шантажирует еще, но это уж как повезет…
— Лично мне интересней, что именно заснято на видеокассете, которой Мозолевский махал перед носом Фомина.
Турецкий усмехнулся и покачал головой:
— Вряд ли до нее возможно добраться, разве что взять этого типа с ней в руках.
— Где-то же он ее хранит, — задумчиво бросил Денис.
Александр Борисович пристально глянул на Грязнова-младшего и усмехнулся:
— Ну-ну! Дерзай!.. И все-таки правильно решил Валера приставить к твоему дружку Василию Яковлева, Курбатов прав! А сам он пускай продолжает изучать здешний уголовный архив… Впрочем, все это я уже им обоим сказал еще вчера… Ладно, мне пора в гостиницу, а ближе к вечеру тронусь в сторону дома, Костя ждет не дождется моего прибытия…
— Вот потому-то, — усмехнулся Денис, — я и предпочитаю собственную фирму: терпеть не могу над собой начальство! Даже в виде старого друга-приятеля!
— Между прочим, — насмешливо произнес Александр Борисович, — тебе, как человеку образованному, следовало бы знать, что превыше всего Бог ценит смирение, а никак не гордыню!
— При чем тут гордыня? — Денис обиделся почти всерьез. — Какая тут гордыня, дядь Сань, если я пашу вместе с ребятами?!
— Так пока и не выяснил, кто следит за Померанцевым?
— На данный момент никто, мамой клянусь!
— Чуть не забыл! — Турецкий, уже направившийся было к дверям, тормознул на пороге. — Пришли завтра до обеда кого-нибудь из своих в этот самый «двойной люкс»… Надеюсь, приборчики все у тебя с собой?..
— Думаете, они рискнут, после того как вы им в лоб насчет прослушки залепили?..
