Галина Романова - В любви брода нет
— Дерьмо! — выругался Иван, с силой ударив по рулю, и повторил: — Дерьмо, твою мать!!!
Он не знал, что из Ингиной затеи выйдет, но в одном был уверен абсолютно точно — убить эту дамочку ему будет совсем-совсем непросто…
Дождавшись, пока этот странный малый, сильно заробевший от ее проницательности, уберется со двора на своей длинной хищной машине, Верочка прямиком двинулась к телефону.
С самого краешка под аппаратом у нее был подоткнут крохотный бумажный листок с номером Назарова. Он сегодня сунул ей его в руку, попросив позвонить как-нибудь. Видимо, это самое «как-нибудь» настало, раз ей приспичило позвонить не кому-либо, а именно ему.
Ничуть не смущаясь того, что часы только что отзвонили полночь, Верочка быстро набрала его номер и замерла с сильно бьющимся сердцем. Что она станет говорить ему, она пока не знала. Придумает что-нибудь. Или обнаглеет настолько, что зазовет его в гости. А почему нельзя?! Кто сказал, что нельзя?! Геральд?! Да пошел он… Или этот здоровый малый, нанятый им для слежки, может ей запретить принимать у себя в гостях мужчину? Пусть тоже катится ко всем чертям! Умники нашлись! Диктовать ей вздумали, как и с кем жить! Еще чего!..
— Алло, — голос у Сан Саныча был хриплый и усталый.
Наверняка спал, мелькнуло запоздалое раскаяние, но отступать было поздно.
— Саша, добрый вечер, — проговорила она быстро, испугавшись того, что сейчас не скажет ему ничего и бросит трубку, а потом снова будет мучиться и собираться с силами. — Вы не спали?
— Вера?! Вы?!
Он просто не поверил, что она может позвонить ему. И не потому, что на улице хозяйничала ночь, а потому, что Вера не могла ему позвонить так скоро. Это было бы слишком…
— Я это, Саша. Я вас не разбудила? — спросила она с легким смешком, испытав неимоверное облегчение от той робкой радости, с которой он ответил ей. — А мне что-то не спится, вот я и решила… позвонить.
— Что-то случилось?! — Ему тут же вспомнились красные «Жигули» с тонированными стеклами, о которых он продумал сегодня весь остаток дня. — У вас все в порядке, Верочка?! Ничего не случилось?!
У него просто голос сел при мысли, что с ней могло случиться нечто ужасное.
Господи! Никто и никогда так за нее не боялся. Никто и никогда… Даже когда она рожала Данилку, за нее некому было бояться, Геральд был уверен в успехе и современной медицине. Даже когда задерживалась с работы после второй смены, никто за нее не боялся. Геральд считал, что она не способна провоцировать хулиганье и насильников. Даже, смешно сказать, когда ее тряхнуло током, он оставался спокойным, заметив на ее ногах тапочки на резиновой подошве. Просто бред какой-то…
— У меня все в порядке, Саша, — поспешила она его успокоить, потому что он снова и снова повторял одно и то же: — Мне просто одиноко, и все. Разве человеку не может быть одиноко?
— Может, — отозвался он односложно и шумно задышал в трубку. — Я знаю об одиночестве все… или почти все.
— А я в кино сегодня ходила, — вдруг похвасталась она и тут же пробормотала с тяжелым вздохом: — И пожалела, знаете ли. Все по парам, как в той песне. А я совсем одна.
— Знаю, — перебил он ее. — Я тоже один. И в кино не хожу по той же самой причине.
— Правда? Вы никогда не говорили об этом… Господи, я, наверное, сошла с ума, раз несу всякий вздор! Полночный вздор… Назовем это так… — Она беззвучно рассмеялась. — Вы простите меня, Саша. Это была плохая идея — поднимать вас среди ночи с постели.
— Вера! — Назарову сделалось совсем невозможно дышать. Он видел ее сейчас. Закрывал глаза и видел: красивую, робкую и совершенно не уверенную в том, все ли она делает правильно. — Вера! Я сейчас приеду!
— Нет! — слишком быстро, слишком поспешно ответила Вера, сразу дав понять, как она этого боится. — Не нужно приезжать… Извините меня…
— Почему? Мы с вами взрослые люди, Верочка. И я… я так люблю вас, что все остальное для меня просто не имеет значения, — заканчивая фразу, он почти охрип.
Сейчас она бросит трубку. Обидится и бросит трубку. А он все равно поедет к ней. Даже если она его и не пустит. Он будет ходить под ее окнами, как влюбленный мальчишка, и мечтать…
— Саша! Ну почему все так?! — вдруг воскликнула она, представив его сейчас рядом с собой. — Почему все так плохо, господи?!
— Все хорошо, Верочка, милая! Все хорошо! Лучше просто быть не может. — Назарову пришлось прикрыть глаза, чтобы их не резало с такой силой, что они начали вдруг слезиться. — Я слышу вас. Вы говорите со мной. Еще неделю назад я об этом даже мечтать боялся. А сейчас вы называете меня по имени и говорите со мной. Я дурак, наверное, да? Я кажусь вам дураком, ведь правда?
— Нет, — она снова улыбнулась.
— Нет, я знаю. Романтики во мне, как в чугунном утюге. Одно слово — мент. Ментом был, им и помру. Только вот умереть я хотел бы на ваших руках, Верочка. Помните, фильм такой был… — Назаров силился вспомнить название фильма, будучи не совсем уверен в том, что она понимает, о чем он говорит. — Там герой всю жизнь любил одну женщину. Она была замужем… И потом она убивает его в финале, а он говорит, что и смерть от нее примет, как подарок.
— «Строговы». — Верочка удивленно качнула головой. — Фильм назывался «Строговы», героиню звали Анной.
— Точно! Вы тоже смотрели? Надо же, как здорово!
— Да, наверное, только я не собираюсь вас убивать, Саша. Не надейтесь!
Она замолчала, совсем не зная, что нужно и можно говорить дальше, чтобы он понял ее и не делал никаких скоропалительных выводов, которые бы загнали ее в тупик. Она и так загнана. Загнана в свое дикое, глупое одиночество, потому и творит невесть что.
Назаров тоже молчал, больше всего на свете боясь, что она сейчас пожелает ему спокойной ночи и повесит трубку. Пусть лучше молчит и просто дышит ему в ухо. Тогда он знает, что она где-то рядом, хотя и не видит ее.
— А мой бывший оставил соглядатая, представляете? — неожиданно воскликнула она, заставив его вздрогнуть.
— Как это? — Он даже не сразу понял, о чем она говорит.
— Он уехал, а за мной оставил слежку. Захожу сегодня в подъезд, сажусь в лифт, а за мной «хвост». Так, кажется, говорится.
— К-какой «хвост»?!
Вот почему она позвонила! Она боится! Кто-то проехался с ней вместе в лифте и напугал ее. Кто???
— Я не знаю. Здоровенный такой малый. В кепке и темных очках. Думал, я не пойму, кто он такой. Как же! Я ему так прямо и сказала.
— Что сказали?! — Он изо всех сил старался говорить спокойно, чтобы не напугать ее больше, чем она уже напугана, и не заставить себя думать о самом страшном.
— Что я догадываюсь, кто он такой. Ну, дала понять, что знаю: он следит за мной, и все такое…
— А он что?
Назаров уже знал, что не уснет остаток ночи ни за какие коврижки. Знал, что сейчас же соберется и поедет к ней. Пускай она не пустит его, пускай он встретит утро на скамейке в их дворе. Но он все равно поедет.
Неужели… Неужели он подставил ее?!
— А он ничего, — беспечно отозвалась Верочка, не подозревающая о паническом страхе Назарова. — Доехал до девятого этажа и десять минут стоял на площадке. Я специально слушала, ни одна из квартир не открылась. Потом снова спустился в лифте. Сел в машину и уехал. Но перед тем как в машину сесть, он смотрел на мои окна. Могу поклясться в этом!
Назаров верил. Более того, он бы много отдал сейчас, чтобы это было неправдой. Чтобы она приврала для красного словца или просто-напросто ошиблась.
— Верочка! Слушайте меня внимательно, — он нарочно сделал паузу, заставив ее насторожиться. — Запритесь сейчас на все запоры, какие у вас имеются. И никому!.. Слышите, никому не открывайте. Я скоро буду.
— Но, Саша! — снова попыталась она возразить, не очень-то разобравшись в его тревожной интонации.
— Вера, все может быть много серьезнее, чем вы предполагаете. Я скоро буду, все!
Он заметался по квартире, забыв сразу вызвать такси. Потом начал звонить, но там все время было занято. Наконец диспетчер пообещала ему прислать машину через десять минут. Назаров снова начал метаться, поочередно выхватывая из шкафа одежду и отшвыривая ее прочь. Свитер нужно было постирать еще неделю назад, не годится. На рубашке вчера верхняя пуговица отлетела. Две другие не глажены. Брюки тоже забыл погладить, а на джинсах нижняя кромка в засохшей грязи. Не в форменных же портках ехать к ней.
Черт, черт, черт!!! Все так некстати…
Он схватил одежную щетку и в три приема очистил джинсы от грязи. Путаясь ногами в штанинах, то и дело глядя на часы, он влез в них, тут же без лишних раздумий схватил с одежной полки чистую футболку. Ничего, не январь, не замерзнет. Гладиться некогда, такси будет через три минуты. Лишь бы он не опоздал и лишь бы хоть раз в жизни ошибся…
Глава 14
Он сейчас приедет. Позвонит в дверь. Переступит порог и, может быть, останется до утра. Так случается у одиноких женщин время от времени. У нее вот не было, а у многих других сколько хочешь. Знакомые по школе учителя, попавшие в схожую ситуацию, частенько хвастались подобными примерами, негодуя по поводу ее добродетели. Кажется, именно этого она сегодня лишится. Своей добродетели, которая была так ненавистна Геральду и которой она до недавнего времени так дорожила…
