Мария Жукова-Гладкова - Принц с опасной родословной
Из пивбара высыпал народ. Митингующие забыли, зачем собрались. Толпа теперь собиралась вокруг рыжей. Правда, это был не первый концерт, который давали у стен нашего холдинга. Народ к ним был привычен.
Я кивнула Пашке, и мы, пользуясь тем, что всем была интересна Светка, быстро ретировались к моей машине и смотались с места.
Кстати, а зачем она сюда все-таки приходила? Что ей от меня нужно на самом деле? Или все-таки сумасшедшая?
* * *Народ в Управлении, где я ближе к вечеру, сдав сюжет (об убийстве одного коммерсанта) для показа в эфире, продемонстрировала кассету с рыжей, покатывался со смеху. Кто-то предложил посмотреть питерские каналы. Может, где и демонстрируют ее сегодняшнее выступление перед нашим офисом? Я этого решила не делать, и Виктория Семеновна меня поддержала: у нас все-таки криминальная хроника, а не программа «В мире сумасшедших».
Выяснилось, что на моих коллег Светочка произвела большое впечатление, на мужчин в особенности. Я закатила глаза. Рыжая призывала правоохранительные органы к решительным действиям по искоренению преступности в регионе и принятию действенных мер по обезвреживанию особо опасных рецидивистов, к которым – по ее мнению – относился Вячеслав Николаевич Астахов, прелюбодей и развратник. Протягивая вперед перст судьбы (как Ленин на броневичке), она призывала стрелять в Астахова на поражение, если кто его заметит (это где? В «Крестах»?), а также обращалась с воззванием к обычным гражданам, призывая их вооружаться для защиты от мерзавца, негодяя и так далее по списку, – ведь он вполне может вырваться на свободу. Тогда негодяя следует поймать и обезвредить. Выступление рыжей на конкурирующем с нами телеканале два раза прерывалось рекламой: мужик променял подсевшую к нему в машину фотомодель на шоколадный батончик. Коллега Андрея заметил, что он отдал бы рыжую просто так, даже не взял бы за нее коробка спичек. Вторым «антрактом» оказалась набившая оскомину трагедия в Вилларибо. Просматривая этот ролик, я в последнее время обычно думаю: почему бы им для разнообразия не начать бороться с перхотью? На этот раз подумала: почему бы им не взять к себе рыжую мыть сковородки – с ее-то энергией она и без моющих средств справится. Приятели разделяли мое мнение.
Но чего же все-таки она добивается? Зачем она приходила ко мне? Из всех журналистов? Мало ли что я не агитирую в защиту Ящера.
– Почему Астахов ее не убил? – простонал Андрюха, выключая телевизор. – Тогда суд бы точно его оправдал.
– У нее, похоже, это наследственное, – заметил один из оперов. – Забыл что ли? У нее же папочка – большой активист. Ковальчук Александр Евстафьевич.
Мы все закивали. Я-то сама как не сообразила? Правда, Светка на папу совсем не похожа. В смысле, внешне. И ведь думала же я, что фамилию где-то слышала.
– Папаша на митингах такие речи толкает – закачаешься, – продолжал опер. – Мне ребята рассказывали, которые во время этих митингов общественный порядок охраняют. Ораторскому искусству можно на его примере обучать.
– И лезет во все антикоррупционные комитеты, – вспомнил Андрей.
Я ругала себя за то, что сразу не вспомнила, чья Светка дочь. Папа – активный член КПРФ, депутат нашего ЗакСа. В Мариинском заседает. В Госдуму, правда, не прошел. Но у нас ведет непримиримую борьбу с коррупцией. Слывет честным и неподкупным политиком.
Ребята в Управлении считали, что у борца с коррупцией (а борьба с ней в нашей стране подобна борьбе с тараканами) такая прохиндейская физиономия, что можно сразу отправлять в места не столь отдаленные.
– Юлька, выведи папу-коммуниста на чистую воду, – попросил один из оперов, собравшихся в кабинете у Андрея. – Борьба с коррупцией – это, конечно, хорошо, но он не с теми борется.
– А с «теми» ему никто не даст, – заметил Андрей. – Или сам не станет. Помните, как он ребят из ППС разделал, сука?
– Штраф у какого-то его приятеля, видите ли, на месте взяли, – кивнул опер. – Платили бы, сколько депутатам, может, и не брали бы.
Окружающие меня сотрудники правоохранительных органов дружно погрузились в грустные размышления. Видимо, задумались о своей зарплате, сравнивая ее с депутатской. А я вспомнила, что в последнее время, когда беру интервью, по крайней мере каждый второй (а случается, и первый) просит меня разделать депутатов и чиновников. Власти у нас, конечно, никогда особой народной любовью похвастать не могли, но чтобы так… Или разрыв в образе жизни стал более заметен? Или наглее стали воровать? Коммунисты-то считали, что их власть навечно, нужно и на потом оставить, а нынешние приходят и думают урвать побыстрее, а то потом уже не будет или просто не дадут…
– Юль, разделай борца с коррупцией, – опять попросили мужики. – Или хотя бы его доченьку…
– А вы мне оформите разрешение на интервью с Ящером? – посмотрела я на Андрея, потом на других. – Я его мнение спрошу о бывшей возлюбленной. А потом дам попеременно ее слова и его.
Андрей кивнул в задумчивости. Что-то его явно беспокоило. Он протянул руку к телефону, набрал номер Сан Саныча и спросил у того, смотрел ли он сегодняшние передачи.
– Про Светлану Александровну? – усмехнулся Сан Саныч: Андрей поставил телефон на громкую связь, чтобы все слышали. – А как же! Она же у меня сегодня была в очередной раз и предупредила, что «подключила общественность и прессу».
– Неужели Астахов имел с ней дело? – продолжал Андрей. – Я тут подумал…
– Какое-то время имел, Андрюша, – устало ответил Сан Саныч – Почему – ума не приложу. – Сан Саныч также считал, что Светка с ее талантами могла бы с успехом возглавить какую-нибудь народную дружину. Жаль, советские времена миновали.
«Может, тут дело в папе?» – подумала я и решила для себя, что семейкой Ковальчук мне на самом деле стоит заняться.
Иван Захарович, сидя в своей любимой позе отдыхающего тюленя, внимательно выслушал доклад подчиненных.
– Малявы он, конечно, не сохранил? – уточнил у Лопоухого.
– Уничтожил сразу же. Но малявы были. Наш человек подтвердил.
– Список тех, кто в ту ночь и в тот день ходили в «Кресты», есть?
Кактус протянул шефу бумагу.
– Или Юлька, или депутат Ефимов, – задумчиво произнес Иван Захарович, ознакомившись со списком. – А вы, орлы, что думаете?
– Смирнова, – сказал Лопоухий.
– Ефимов, – отчеканил Кактус.
Глава 12
В пятницу утром позвонил Сухоруков и спросил, как я насчет того, чтобы наведаться в один известный в Питере ночной клуб. Я, признаться, в нем никогда не была: не моя специфика (в смысле работы) и не по моим деньгам (в смысле отдыха). Любовников, которые могли бы туда свести, тоже на пути не попадалось, обычно водили куда попроще. И вообще я предпочитаю с любовниками общаться в домашней обстановке.
– Вы меня приглашаете поужинать? – уточнила я у Ивана Захаровича, хотя ожидала, что Сухоруков заготовил какую-нибудь очередную пакость. Только бы наш холдинг оставил в покое. Не хочется, чтобы коллеги из-за меня страдали. Ведь в наше время закрыть любое издание или канал – не проблема. Ну, например, из соображений пожарной безопасности. Или хотя бы арестовать один тираж – как предупреждение. И это уже делалось, правда, к счастью, пока не с нами.
– Нет, там презентация.
– Что теперь строить надумали? Все-таки тоннель под Невой? С Арсенальной набережной на Робеспьера? Поезда там пустить не хотите, как под Ла-Маншем? Брать за проезд деньги, пускать их потом на содержание заключенных. Сами знаете, как в тюрьмах кормят. И вообще почему еще никто никогда подкоп в «Кресты» не делал?
– А это мысль… – медленно и задумчиво произнес Иван Захарович. – Но начинать с Робеспьера. Оттуда копать. Из-под сфинксов, например. В тумбах полости проделаем. А еще лучше из какого-то здания работать. Поезда – лишнее. Люди сами дойдут. Пешочком. Достопримечательность будет только для избранных. Не для туристов. Так-так… Мысль, Юля! Молодец! Я ее детально проработаю. Будет ребятам ход, чтобы на волю выйти. Ну там хотя бы в ресторанчик сходить, покушать, в казино поиграть, по девочкам пробежаться. Людям же отдыхать надо, правда?
Затем Иван Захарович стал серьезным и объявил: в ночной клуб я сегодня иду не развлекаться, а работать (я и не сомневалась). Иду одна. Приглашение он мне перешлет с кем-то из своих людей. Одеться в вечернее, причем самое дорогое.
– Если хотите, чтобы я шла в ночной клуб, так пришлите какую-нибудь шмотку, соответствующую выбранному вами имиджу.
– Пришлю, – Сухоруков воспринял мое пожелание как само собой разумеющееся, а я-то беспокоилась… – И парик надень. Парик тоже пришлю. Физиономию сама намажешь. И Татьяна поможет. Чтоб тебя не узнали.
В клубе мне было велено держать глаза и уши открытыми, диктофон не отключать ни на секунду и фотографировать, когда появится возможность. – Сухоруков пришлет также и фотоаппарат с прибамбасами, позволяющими снимать в темноте. Но тем не менее Иван Захарович больше всего рассчитывал на мои глаза и уши. Велел сообщить ему, кто там сегодня появится и, главное, кто с кем будет общаться.
