Анна Данилова - Саван для блудниц
– Хорошо, – холодно ответила Иванова, вставая из-за стола и направляясь быстрым шагом к двери: – Вера Ивановна, позовите, пожалуйста, Ларчикову, она ждет в библиотеке…
* * *– Не бойтесь. Вы у меня. – Корнилов сидел на краешке постели и держал Людмилу за руку. – Вы меня помните?
Голубева, прикрывшись одеялом, покачала головой. Растрепанная прическа, опухшее от сна лицо, удивленно-испуганный взгляд и угол черной кружевной сорочки с тонкой бретелькой, впившейся в белое, чуть приоткрытое плечо, – все это почему-то делало ее облик в глазах Корнилова особенно трогательным и почти родным. Ему показалось, что эта женщина оказалась в его доме не случайно и глупо будет отпускать ее вот так, обыденно и буднично…
– Мне было плохо? Я что-нибудь говорила во сне? Я у вас НИЧЕГО НЕ ПРОСИЛА?
– Нет, вы крепко спали, и я не посмел вас будить. Если вы помните, я спросил вас, ждет ли вас кто-нибудь, но вы так ответили…
– Могу себе представить, ЧТО я ответила… Я должна вас поблагодарить. – Она слабо улыбнулась, и эта улыбка совершенно изменила ее лицо, сделала моложе.
– Меня не за что благодарить. Вы мне лучше скажите, чем я могу вам помочь?
– А чем можно помочь человеку, у которого отняли последнее, что у него было, – единственно родного и близкого человека?.. Разве что пристрелить меня, как собаку… – Она и эти слова говорила убийственно весело. Это могло стать началом истерики, а потому Корнилов крепко сжал руку Людмилы и даже сделал ей больно, чтобы только отвлечь…
– Извините, я забыла, как вас зовут…
– Виктор Львович, ничего… Людмила Борисовна, пойдемте позавтракаем, а заодно серьезно поговорим. Даже учитывая ваше состояние и горе, которое вы переживаете, мы должны выяснить, как прошел последний день вашей дочери: с кем она встречалась, с кем разговаривала по телефону, быть может, ей кто звонил и вы услышали хотя бы обрывок разговора… Поймите, все это крайне важно…
– Я поняла, – перебила его Голубева и усмехнулась, – вы собираетесь увязать смерть моей девочки с убийством Льдова? Это бред. Ничего общего в этих трагедиях быть не может.
– Откуда такая уверенность?
– А вы за сегодняшнюю ночь, наверное, придумали версию, будто бы моя дочь убила Льдова, а после этого отравилась? Наташа пришла из школы в два часа дня. Льдов, по-моему, тогда был еще жив? Она пообедала (я знаю это, потому что я сама прибегала домой с работы за банкой, у нас в институте продавали дешевое подсолнечное масло, а заодно и перекусила) и прилегла, сказала, что ей нездоровится… Это сейчас я понимаю, как называется это ее нездоровье, но разве могла я тогда предположить, что она ждет ребенка… Вы осуждаете меня, считаете меня никчемной матерью, которая упустила свою дочь, но мне действительно и в голову не могло прийти ТАКОЕ! Поверьте мне… Она была хорошая, послушная девочка, и у меня к ней никогда не было никаких претензий… Вот разве что эта ее влюбленность… Скажите, а сейчас невозможно определить, от кого у нее был этот ребеночек. Я имею в виду, не от Вадима?… Можно же провести исследование плода и прочее…
– Я пока не готов ответить на этот вопрос, но уверен, что в ближайшее время все выяснится… Пойдемте все-таки позавтракаем, выпьем чайку, а уж потом вы мне расскажете, что делала Наташа в тот день после обеда…
За столом Голубева чувствовала себя явно неуютно, она выпила полчашки чаю и отодвинула от себя тарелку с бутербродами:
– В горло не лезет. Можно, я покурю? Значит, так. Она была дома приблизительно до четырех часов, а после этого пошла к своей подружке, Оле Драницыной, однокласснице. Я знала, что они дружат: Драницына, Тараскина, Перепелкина, Синельникова… Нормальные девочки, почти всегда вместе. Я знала, что Вадим Льдов был для них кумиром, что они все были влюблены в него, и сначала не придавала этому особого значения. Но уже осенью, когда они пошли в девятый класс, я стала замечать, что моя Наташа постоянно говорит только о нем, плачет по ночам, жалобно скулит, как собачонка… Я даже хотела увезти ее отсюда в деревню к матери, так Натали устроила такую истерику, что я поняла – им нельзя расставаться…
– Вы имеете в виду – нельзя расставаться со Льдовым?
– Ну да!
– Теперь, когда вы все знаете о своей дочери, вы можете предположить, что и вышеперечисленные подружки Наташи вели подобный образ жизни…
– Простите, у меня в голове так и не уложилось то, что вы мне сказали… Может, это ошибка? – Голубева жалобно, по-бабьи, разрыдалась, словно долго сдерживалась, обманывая самое себя, а теперь вот не выдержала, дала волю слезам.
Виктор Львович, понимая, что разговора все равно не получится, встал и уже более резко и громко, словно пытаясь привести ее в чувство, произнес:
– У вас все руки исколоты… – Он запнулся, потому что любая следующая фраза прозвучала бы как упрек, как обвинение, как осуждение, а какое право он имел судить женщину, о которой ничего не знал и видел второй или третий раз в жизни?
Она, всхлипнув, громко икнула и стала машинально потирать те места на руках, где под рукавами одежды прятались сиреневые пятна гематом и следы от игл.
– Мне… мне нечего сказать вам. Тем более что вы и сами уже все видели.
Она обняла себя руками и съежилась, словно от холода: ее знобило – зубы начали выбивать мелкую дробь…
– Я мог бы помочь вам, – осторожно проговорил Корнилов, не имея ни малейшего представления о том, какая реакция может последовать у Людмилы после этих слов, – но мне важно, чтобы вы сами этого захотели. Вы еще молоды и можете снова стать счастливой.
Он боялся произносить вслух избитые клише увещеваний, чтобы вразумить эту и без того умную, но забредшую в тупик женщину, которая ему нравилась и которой он искренне хотел помочь.
– Спасибо вам, вот уж не ожидала. Но только вы и сами знаете, что говорите все для воздуха… Такие, как я, НЕ ИЗЛЕЧИВАЮТСЯ. Мои гормоны счастья исчерпаны, мне требуется все больше и больше этого сладкого яда, который, возможно, и заменил мне дочь… И все же я хочу, чтобы вы знали, что Натали была хорошей девочкой, и если с ней такое и произошло, то только от слабости… Возможно, ей было одиноко, и она зашла не в ту дверь. Такое встречается…
Корнилов подумал о том, что можно было бы отвезти Людмилу к себе на дачу и попробовать помочь ей пережить ломку, окружить ее вниманием и заботой, попытаться создать ей условия, при которых она бы забылась хоть на время… А почему бы и нет? Вот он, взрослый мужчина, бьется над извечными проблемами очищения общества, ловит преступников, зная, что продажные судьи все равно отпустят их на свободу, вместо того чтобы хотя бы раз в жизни сделать счастливым конкретного человека. Вот только где бы ему найти слова убеждения, такие, чтобы она поверила ему и, конечно же, поверила в себя, в свою способность преодолеть эту ватную бесчувственность, переходящую в острую необходимость наполнить свою кровь временным химическим счастьем?
– Отвезите меня, пожалуйста, домой. Мне надо привести себя в порядок.
Она произнесла это холодным и даже надменным тоном, словно сожалея о проявленной перед ним слабости, встала и, тихонько постукивая подушечками пальцев по скулам, как если бы она вбивала в кожу крем, направилась к выходу.
– И все равно – смерть Льдова никак не связана с моей дочерью, вы сами очень скоро в этом убедитесь…
Глава 7
Сазонов встретил Юлю улыбкой:
– Привет конкурентам! Хочешь чайку?
– Нет, спасибо, Петр Васильевич, не хочу. У меня к вам огромная просьба. Вы, наверно, уже в курсе убийства девушки-риэлтора на Некрасова?
– Ты по ее душу пришла? А вас-то кто нанял? Ее тетушка?
– Что это вы смеетесь? У нее есть тетушка?
– Да в том-то и дело, что лично я слышу от тебя первый, что эта девушка работала в риэлторской фирме. При ней нашли документы на имя Масловой Дины Валерьевны. – Сазонов придвинул Юле лист бумаги. – Вот, полюбуйся, она была безработной, стояла на учете на бирже.
– Все правильно, – проронила Юля, доставая блокнот и вписывая туда новое имя.
– Что правильно? – нахмурил белесые густые брови Сазонов и хмыкнул. – Земцова, не молчи, а отвечай, когда тебя спрашивают старшие.
– Дело в том, Петр Васильевич, что таких агентов по недвижимости, каким была она, – я имею в виду доморощенных, которые ходят по городу, срывают объявления частных лиц о продаже или покупке квартир, чтобы потом выставить себя посредником и сорвать хороший куш, – полным полно. Попробуйте, к примеру, продать без посредников свою квартиру, расклейте в вашем микрорайоне объявления, и вы уже через час ни одного из них не найдете – все они будут сорваны, а ваш телефон будет разрываться от звонков огромного количества подобных агентов. И каждый будет норовить обмануть вас. И обманут – это их профессия.
– Но ведь я могу отказаться от их предложений и снова расклеить объявления, а еще лучше – дам объявление в газету…
