Наталья Александрова - Алиби для красавицы
«Общительность передается по наследству!» – От этой мысли Надежда немного повеселела и купила в аптеке лекарства для Зинаиды и пачку витаминов для мужа Сан Саныча, а то весной организм ослаблен, а муж очень много работает…
Зинаида Павловна за время ее отсутствия успела причесаться, проветрить кухню и поставить чайник. Она приняла лекарство и от горячего чая немного порозовела, только под глазами все еще залегали темные круги. Кухня выглядела по-прежнему опрятной, хотя зоркий глаз Надежды отметил уже потрескавшуюся краску на оконных рамах и пожелтевший потолок. Это же сколько денег нужно, чтобы отремонтировать такую большущую квартиру! Ясно, что пенсионерке такое не потянуть.
На широком подоконнике стоял цветок. Надежда, которая обожала всяческие растения, но лишена была удовольствия их разводить в городской квартире из-за негодяя Бейсика – тот мгновенно сжирал все, что высовывалось из земли хоть на миллиметр, – рассматривала цветок с радостным изумлением. Цветок был небольшой: с горшком не более сорока сантиметров и очень необычный, во всяком случае, Надежда раньше никогда таких не видела. Листья удлиненные, с острыми концами, и не зеленые, а какого-то сероватого цвета, как будто присыпанные каменной пылью. Растение было буквально усыпано мелкими лиловыми цветами в виде звездочек с поблескивающей серединкой. Казалось, что звездочки переливаются, как живые. Листья же, напротив, производили впечатление нарисованных, но не на бумаге, а на экране компьютера. Все вместе создавало потрясающий эффект. Надежда пришла в восхищение:
– Что же это за чудо? Прямо как в сказке – Каменный цветок! Откуда он у вас?
– Вот в этом все дело! – Зинаида тяжело вздохнула, как всхлипнула. – Ладно, все расскажу, облегчу душу. Надо с кем-то поделиться, а то на сердце так тяжело, что сил нет терпеть.
Надежда, которой совершенно не улыбалось слушать душевную многочасовую исповедь Зинаиды Павловны, потому что именно в это время она мысленно прикидывала, как бы половчее перевести разговор на жильцов верхней квартиры, тем не менее решила проявить терпение и сделала внимательное лицо, приготовившись слушать.
– Надя, ты меня знаешь, – решительно начала Зинаида. – Мы с тобой много лет вместе проработали. Скажи, как по-твоему: справедливый я человек?
– Конечно, справедливый, – ни минуты не колеблясь, твердо ответила Надежда.
Действительно, за все годы работы Зинаида Павловна если и вступала с начальством или с кем-то из сотрудников в конфликт, то всегда ратовала за правое дело, Надежда была на ее стороне.
– Но вот в этой ситуации… – Зинаида мялась в нерешительности, что было раньше ей совершенно несвойственно, – в моем, нашем случае…
– Начните по порядку! – доброжелательно посоветовала Надежда.
– И то верно. Вот слушай, – начала Зинаида. – Я в этой квартире почти всю жизнь прожила. Когда отцу ее давали в пятьдесят третьем, мне десять лет было. Родителей тут схоронила и всех соседей раньше знала. Раньше жили у нас тут приличные люди. Но… поразъехались, конечно, кто квартиры поменял, кто продал.
– Дом у вас уж больно хороший, квартиры дорогие, – против воли вставила Надежда.
– Да, конечно. Но старых жильцов тоже еще много осталось. Всегда у нас в подъезде порядок был, и теперь держаться стараемся, чтоб никакой грязи и никаких конфликтов.
– Соседи, что ли, верхние вас залили? – по какому-то наитию спросила вдруг Надежда.
– Да не залили, – с досадой отозвалась Зинаида. – Но в прошлом году жильцы сверху уехали вдруг за границу. Не то они там работают, не то живут. А в эту свою квартиру пустили пожить какую-то свою дальнюю родственницу из провинции. Якобы денег они с нее никаких не брали, а просто чтобы квартира не пустовала.
Надежда была вся внимание.
– Тут-то все и началось, – продолжала Зинаида. – Ну никаких правил она не соблюдала!
– В ванной, что ли, воду не выключала? – удивилась Надежда. – Или гулянки у нее каждый день?
– Да что ты все про ванную! – рассердилась Зинаида. – При чем тут вообще ванная! Играла она в самое неподходящее время!
– На скрипке? – догадалась Надежда.
– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась Зинаида Павловна.
Догадаться про скрипку было несложно: если покойная Марианна Ковалева, что ходила, судя по фотографиям, к девушке с верхнего этажа, была скрипачкой, то, следовательно, ее подруга тоже могла играть на скрипке.
– Надя, ты знаешь, как я люблю музыку, – продолжала Зинаида, не дождавшись от Надежды вразумительного ответа, – я и сама на рояле неплохо играю. Но когда каждый день, да в самое неурочное время… То утром рано, когда еще весь дом спит, то поздно вечером после концерта…
– Неужели у вас такая слышимость? – удивилась Надежда.
– Вертикальная, – вздохнула Зинаида, – как раз мне больше всех слышно. И я не против, если бы днем… Но она днем спала или на репетиции ходила, а поздно вечером у нее, видите ли, вдохновение появлялось!
– Вы говорите – было, – начала проницательная Надежда, – значит ли это, что девушка из квартиры верхней съехала, и больше вас никто беспокоить не будет?
Тут Зинаида вдруг заплакала, чему Надежда несказанно удивилась, потому что за тридцать лет никогда не видела ничего подобного.
– Ты понимаешь, Надя, все время мы с ней конфликтовали. Я ходила и жаловалась, опять же соседи все на моей стороне были. Но она все равно делала как ей удобно, да еще отвечала грубо. А потом вдруг как-то поймала я себя на мысли, что уже два дня не слышу никакого шума. Уехала, думаю, что ли, куда она? И радуюсь, что отдохну. А она, оказывается, Аня-то, умерла!
– Как – умерла? – ахнула Надежда. – Отчего же?
– От болезни, кажется, инсульт у нее был, – обреченно ответила Зинаида.
– С чего это у молодой девушки инсульт вдруг случился?
– Не знаю с чего, а только случился. И доктор сказал, что, возможно, она день или два живая была, только парализованная. А я, дура старая, еще радовалась, что наверху тихо, вместо того чтобы тревогу поднять! Может быть, спасли бы девчонку-то! Ведь двадцать четыре года всего было!
В голове у Надежды вдруг зародились нехорошие мысли. Одну девушку-скрипачку убивают ножом в подъезде, ее знакомую, тоже скрипачку, вдруг ни с того ни с сего схватил инсульт, что само по себе странно, учитывая ее возраст. Если бы ей было не двадцать четыре, а под семьдесят, тогда инсульт никого бы не удивил, но в таком возрасте…
– А вы уверены, что именно инсульт у нее был? – осторожно спросила Надежда.
– Да какая разница: инсульт или еще что-то? Важно, что посреди большого города человек два дня лежал и никто ему на помощь не пришел! Ведь это мы с соседями ее затравили! Ей плохо было, а она даже ни к кому обратиться не могла!
– Ну уж это вы преувеличиваете, – неуверенно начала Надежда, – могла же она по телефону кому-нибудь сообщить.
– В том-то и дело, что нет! – страстно закричала Зинаида. – Те, ее родственники, когда уезжали, телефон домашний отключили, чтобы она по междугородному не разговаривала.
– Не мучайте себя, – решительно сказала Надежда, – сами же говорите, что не больно-то она прислушивалась к вашим замечаниям. Стало быть, и затравить вы ее не могли. А когда это все случилось?
– Третьего дня, – угрюмо ответила Зинаида. – То есть нашли ее третьего дня. С работы ее пришли – говорят, она уже несколько дней не появляется. Звонили в дверь, стучали, потом сломали, а там… – Зинаида снова вытерла глаза, – она в филармонии работала и еще в каком-то ансамбле играла. Вызвали «Скорую», да что толку…
– А с чего врач взял, что инсульт у нее?
– А он сразу поглядел, зрачки проверил и говорит: раз лицо синее и руки как-то не так закоченели, значит, инсульт.
– Но все же должно быть официальное заключение, а не на глазок! – упорствовала Надежда, потому что ей очень хотелось ясности. – Вскрытие делать будут?
– Откуда я знаю? – устало вздохнула Зинаида. – Тут дело в том, что родственников у нее здесь никаких нет. Вроде бы на работе знают, куда сообщить. Да пока там дойдет… А нам ведь никто отчет давать не будет ни в больнице, ни в милиции.
– Полиция приезжала?
– Были вчера тут двое каких-то, – неохотно отвечала Зинаида. – Меня в понятые позвали, да еще Ивана Феоктистовича из квартиры рядом с той, где Аня умерла… Это днем было, больше никого не застали. Два часа с лишним проторчали мы в той квартире.
– Что так долго делать? – удивилась Надежда. – Девушка-то давно умерла, в морг свезли.
– Ох, Надя, ты и не представляешь, до чего у них там бюрократия развита! Писали отчеты какие-то, обыск делали.
– Да зачем обыск? Разве они что-то подозревают?
– Вот и Иван Феоктистович о том же спрашивал. А он, полицейский-то, окрысился так и говорит: не вмешивайтесь, мол, не в свое дело. Порядок, мол, такой: раз умерла скоропостижно, стало быть, нужно расследовать. А вдруг окажется, что это не инсульт, а самоубийство? Тогда, может, она записку оставила или еще какие вещи найдутся, которые могут свет на это дело пролить.
