Полина Дашкова - Продажные твари
– Я умираю! – прохрипел он еле слышно. – Сделайте что-нибудь, я умираю!
Его била крупная дрожь. Ему и правда казалось, что он умирает. Бешеный панический стук сердца отдавался в ушах грохотом, голова раскалывалась от этого грохота.
– Что это? Сердечный приступ? Почему он так дрожит? – спросил тревожно следователь.
– Страшная тахикардия, сто пятьдесят в минуту, – сообщил врач, – честно говоря, я не совсем понимаю, но нужны срочные меры.
– Щитовидка! – произнес Головня из последних сил.
Он уже ничего не слышал. Грохот сердца сливался в монотонный оглушительный гул, будто у него в голове работал двигатель взлетающего самолета. А перед глазами стоял длинный сужающийся черный туннель – совершенно черный, без всякого света в конце.
Жена Надежда имела целую библиотеку мистической литературы, она увлекалась йогой, черной магией и прочей ерундой. Она изучала все это, чтобы портить карму любовницам мужа и насылать на них порчу. Сам Головня иногда от нечего делать почитывал кое-что. Про туннель он читал. Но в конце должен быть свет. Почему же так темно?
– Тиротоксический криз! – догадался доктор, услышав слово «щитовидка». – Боюсь, дело плохо. Срочно нужен кислород, капельница с глюкозой.
– Его нельзя класть в лазарет, – возразил следователь, – его надо постоянно держать под контролем, обеспечить надежную охрану.
– Вы смеетесь? Куда он убежит в таком состоянии?
– Не убежит. Убьют, – мрачно сообщил следователь.
Следователь Краснов приехал из Москвы. А врач – местный, из тюремного лазарета. Знакомы они не были.
– Ну а так он сам умрет. Прямо сейчас, – жестко сказал врач, – из криза его можно вывести только в условиях стационара. То, что я могу сделать здесь, даст временный и ненадежный эффект. Потом он должен находиться под постоянным наблюдением, в реанимации. Вы же можете обеспечить дополнительную охрану в лазарете.
В крошечной, без окон, палате лазарета Головню вывели из комы. Охрана была надежной, персонал – проверенный-перепроверенный. Никто посторонний сюда проникнуть не мог.
Часов в пять утра у палаты появилась молоденькая медсестра.
– Ребята, укольчик нужно сделать, – сообщила она, сладко зевнув, – ой, не могу, спать хочу, умираю. И шприцы, и необходимые препараты лежали в специальном шкафчике, внутри охраняемой палаты. У сестры не было ничего – ни в руках, ни в карманах. На глазах у двух охранников она распечатала одноразовый шприц, надломила ампулу, которую достала из только что раскрытой упаковки, сделала внутривенное вливание.
– Все, – зевнула она еще слаще, вытаскивая иглу из вены спящего Головни, – теперь можно завалиться спать часика на полтора с чистой совестью.
Через два часа Головня умер, не приходя в сознание. Врач, вызванный охранниками, констатировал, что смерть наступила в результате второй волны тиротоксического криза.
Глава 13
На закрытом пляже за домом доктора было мало народу. Человек пять отдыхающих из соседнего пансионата играли в карты на сдвинутых лежаках, двое маленьких детей возились с галькой у самой кромки моря, их родители дремали тут же, лежа на полотенцах. Солнце уже не жгло, медленно сползало к горизонту, к розовато-серебристому длинному облаку у западной кромки моря. Начинался ленивый, безветренный вечер.
– Ты отлично плаваешь, – сказал Вадим, когда они вышли из моря.
– Ты тоже, – улыбнулась Маша, откидывая мокрые волосы со лба.
Толстая дама в купальнике-бикини отделилась от группы картежников и направилась к ним, сжимая в губах длинную коричневую сигарету и окидывая высокую широкоплечую фигуру доктора откровенным многозначительным взглядом. Вадим в это время растирал Машу большим полотенцем.
– Простите, у вас огонька не найдется? – Дама кокетливо тряхнула черно-белыми пергидрольными кудряшками.
– Пожалуйста. – Доктор достал зажигалку из кармана валявшихся на лежаке джинсов и дал даме прикурить.
– Спасибо, – обворожительно улыбнулась дама и выпустила дым из ноздрей, – у нас у всех газ кончился.
Возвращаться к своей карточной компании она явно не спешила.
– Вы так молоды, а уже такая взрослая дочь. – Она надменно и равнодушно взглянула на завернутую в полотенце Машу.
– Я не так уж молод, – Вадим любезно улыбнулся даме, – а это не дочь. Это моя жена.
Тонкие, выщипанные в ниточку брови дамы медленно поползли вверх.
– Ах, извините! – Она обиженно повела полными плечами и тут же удалилась.
Маша, уткнувшись доктору в грудь, тихо засмеялась.
– Ну и личико стало у этой милой леди! Представляешь, если бы я и правда являлась твоей женой…
– Кстати, неплохая идея, – он обнял Машу за плечи, – очень неплохая идея. Мы с тобой это обдумаем, ладно?
– Почему ты не женат? Только, пожалуйста, ответь серьезно.
– Жена ушла от меня десять лет назад.
– А почему потом не женился?
– Как я мог жениться на женщине, которую встретил только сейчас? Мне пришлось дождаться, когда станешь совершеннолетней, приедешь одна в этот город, потом попытаешься уехать отсюда на товарняке.
– Вадим, перестань, пожалуйста.
– Малыш, я не шучу. – Его глаза смотрели серьезно.
– А дети есть у тебя?
– Сын. Двадцать пять лет. Зовут Сережа, живет в Квебеке. Женился на канадке украинского происхождения.
– Значит, ты совершенно один?
– Теперь уже нет. Теперь я с тобой. И нам пора ужинать.
Метрдотель небольшого приморского ресторана «Парадиз» поздоровался с доктором за руку и, проводив Машу долгим оценивающим взглядом, подумал:
«В советское время такие тощие цыплята стоили два двадцать в кулинарии».
Доктор часто наведывался в этот ресторан, но ни разу еще не приходил сюда с женщиной. Официанты поглядывали с любопытством. Роскошная блондинка Ларочка в синем форменном платье без рукавов склонилась над столиком, обдавая запахом духов «Криатюр» и щедро демонстрируя мощную грудь в глубоком декольте, пропела:
– Добрый вечер, Вадим Николаевич! Сегодня очень свежая форель.
– Машенька, ты будешь форель? – спросил доктор.
– Да.
– Выпьешь что-нибудь?
– Белое мартини, совсем немножко. Когда официантка отошла, надменно покачивая бедрами, Маша спросила:
– Ты здесь часто бываешь?
– Да. Здесь спокойно. Народу мало, нет этой жуткой грохочущей музыки, кормят неплохо.
Через несколько минут подошел метрдотель и, наклонившись к уху доктора, прошептал:
– Вадим Николаевич, вас к телефону.
Доктор специально оставил дома свой сотовый телефон, будто чувствовал – не дадут ему спокойно провести вечер. Слишком уж все складывалось хорошо. Но достали и здесь.
– У него кровит шов, – услышал он тяжелый бас фельдшера из горного госпиталя, – ты можешь приехать прямо сейчас?
– Температура?
– Нормальная.
– Ты сам-то смотрел? Не может у него кровить шов. Опять небось паникует, как с гранатовым соком?
– Ты должен приехать, – мрачно ответил фельдшер, – мне он посмотреть не дает, требует тебя.
– Хорошо, – вздохнул доктор и повесил трубку. Курившая у стола, на котором стоял телефон, официантка Ларочка загасила сигарету и томно произнесла:
– Вадим Николаевич, горячее подавать? Ваша форель уже готова.
– Подавай, Ларочка. Очень есть хочется, – улыбнулся доктор.
– Что-нибудь случилось? – спросила Маша, когда он вернулся за столик.
– Все нормально, малыш. Мне надо будет съездить, посмотреть одного больного.
– Далеко?
– Не очень. За городом. Мы сейчас спокойно поужинаем, потом я отвезу тебя домой.
Ларочка расставила на столе тарелки с форелью, поменяла пепельницы и сочувственно покачала головой:
– Нет вам покоя, Вадим Николаевич, ни днем, ни ночью.
– Такая моя докторская судьба, – развел он руками.
У ресторана рядом с «Тойотой» стоял грязноватый военный «газик». За рулем сидел молодой кавказец с лихими усиками, тот самый, что поглядывал через просвет в заборе. Маша вежливо поздоровалась с ним, усатый важно кивнул в ответ.
Вадим и Маша сели в «Тойоту», «газик» поехал следом.
– Это они из-за города так быстро за тобой приехали? – спросила Маша.
– Больной уж очень важный. Меня почти всегда возит к нему этот «газик». Когда я в городе, он тоже. К важному больному могут вызвать в любой момент.
Вадим проводил Машу в дом, «газик» ждал у ворот.
– Ты вернешься поздно? – спросила Маша.
– Не знаю, как получится, – он прижал ее к себе, поцеловал в пробор, – ты ложись спать, малыш. Не жди меня.
Оставшись одна. Маша включила телевизор. По каналу ОРТ шли вечерние «Новости».
– Возобновились поиски чеченского террориста Аслана Ахмеджанова, – говорила хорошенькая комментаторша, – наш корреспондент беседует с членом Чрезвычайной государственной комиссии по борьбе с терроризмом, депутатом Государственной Думы Алексеем Климовым.
