Марина Серова - Дом, где притаилась смерть
– Клаудия, я могу проводить вас до гостиницы? – припав к ее руке, спросил он.
– Да! – ляпнула она раньше, чем я успела ответить.
Если честно, я ничего не имела против компании ресторатора, так как в его присутствии преступник вряд ли решится на новое нападение. При условии, что все неприятности, свалившиеся на голову моей подзащитной, происходят без участия этого красавчика. Нам главное было добраться в номер, там я была уверена, что смогу дать отпор любому. Поэтому я одобрительно кивнула, когда итальянка после своего стремительного согласия кинула на меня быстрый испуганно-вопросительный взгляд. Но теперь опять приходилось выдумывать причину, почему я остаюсь в гостинице вместе с Клаудией. Врать я не любила, но, в силу особенностей моей работы, могла обмануть очень профессионально, разумеется, в интересах дела.
Вечер был приятным. Легкий ветерок овевал нас. Парочка держалась весь путь до гостиницы за руки. Происходящее позволяло надеяться на зарождение светлого чувства, но все это было еще впереди. А сейчас оставался всего один день до поезда, на котором нам с Клаудией предстояло добраться до Москвы. Я очень надеялась, что мы окажемся в посольстве вовремя, а главное, целыми и невредимыми.
Мое присутствие вынуждало молодых людей держать себя в рамках приличий. На прощание они лишь троекратно расцеловались в щеки, как отметила Клаудия, по старинному итальянскому обычаю. Я и вовсе просто пожала Максиму руку. Теперь, когда он определился с выбором симпатий, провоцировать его поцелуями не следовало.
– А тебя, Евгения, куда проводить, правда, меня уже совсем поджимает время, но я могу заказать такси? – вдруг спохватился он, скорее из вежливости, когда мы уже дошли до крыльца гостиницы.
– О, не стоит, у меня машина на стоянке, сейчас поднимусь к Клаудии за своими вещами и поеду домой, – нашла я более-менее подходящее объяснение, которым наш кавалер полностью удовлетворился.
– Мы увидимся завтра? – спросил он, заглянув с надеждой в глаза своей новой дамы сердца.
– О, с удовольствием! – просияла она, совершенно позабыв, что завтра в это время поезд должен везти нас по направлению к столице.
– Увы, не получится, – пришлось мне ответить за совершенно растворившуюся в мечтаниях клиентку. Максим воззрился на меня с явным недоумением. Похоже, его начало настораживать мое активное участие в судьбе сеньориты Форенца. Я предоставила право Клаудии самой все объяснить.
– Ах да! – спохватилась она. – У меня же турне, есть дела в посольстве, надо уладить… – Она посмотрела на мужчину таким ласковым взглядом, словно пыталась утешить на расстоянии. Должна отметить, ей это удалось.
– В посольстве? Это, значит, в Москве. – На лице Максима промелькнуло неподдельное разочарование.
– Да. – Итальянка заметно погрустнела, но взор ее, обращенный на его лицо, продолжал оставаться все тем же: многообещающим, интригующим и нежным.
– Но ты же вернешься?
– О, да!
– И тогда мы увидимся?
– Конечно, – оживилась она, – хоть каждый день, и тогда обещаю, что будем только мы, ты и я! – О моем существовании они опять забыли, но я и не обижалась, тем более что совершенно не собиралась присутствовать при их следующем свидании.
– Клаудия имеет в виду, что наедине, без моего присутствия! – уточнила я с улыбкой. – Поверьте, после столь сытного и вкусного ужина я уже не могу вспомнить подробности того инцидента с нападением в «Рапсодии», а значит, повторного ужина в знак искупления первого впечатления не требуется. – Мой юмор подействовал на всех сразу. Я порадовалась, что больше не надо привирать, Макс, наверное, что избавился от моего присутствия на следующих возможных свиданиях, Клаудия просто была в восторге от грядущих на ее личном фронте перемен.
На этот раз молодые прильнули друг к другу в долгом поцелуе. Похоже, мысль о предстоящей разлуке существенно обострила их зарождающееся чувство. Я, признаюсь, даже слегка позавидовала их счастью, но это ощущение промелькнуло так быстро, что я не успела сконцентрироваться на возникших эмоциях.
«А ты так и будешь по кустам да улицам за преступниками гоняться или, в зависимости от ситуации, от них. Так недолго превратиться в закоренелую холостячку», – уныло пожурила я себя мысленно и, дождавшись, когда любовники оторвутся друг от друга, пропустила Клаудию первой в двери гостиницы.
Не успев дождаться, когда стеклянная дверь закроется, она воскликнула:
– О, Мадонна! Какой мужчина! Я горю, когда думаю о нем! Я не могу завтра никуда ехать, я хочу к нему! – От нее веяло временным помешательством. Я поспешила охладить ее любовный пыл.
– Во-первых, отсрочка близости – это только прекрасный стимул для розжига костра страсти. Мужчины любят состояние этого томительного, но сладостного ожидания, если, конечно, они настоящие!
– О! Максимилиано не настоящий, он – единственный! – с жаром выдохнула итальянка.
– Прекрасно, а во-вторых, восемьсот пятьдесят тысяч евро – не такой и маленький аргумент, чтобы подождать и дать разгореться тому самому огню, про который я говорила только что… По крайней мере, я так думаю… – Я лукаво сощурилась. Клаудия в первую очередь была бизнес-леди. Не думаю, что подсчет выгоды за вычетом всех издержек займет у нее много времени. Мои предположения оказались верны. Выждав несколько секунд, она проговорила, не сдержав горестный вздох:
– Да уж… Деньги не любят, когда их предают, удача может отвернуться. А я, если ты помнишь, предпочитаю играть с фортуной, но не обижать ее… – Она с жалостью обернулась на дверь, наверное, надеясь, увидеть за ней смотрящего ей вслед Максима. Но там была только вечерняя улица. – Что ж, два дня, а столько плюсов, если, конечно, то, что ты говорила про тот странный костер, правда… Подождет эта, как ее… рядом?
– Близость? – подсказала я.
– Вот именно. – Она взяла меня под руку. И мы пересекли вестибюль.
Стоило нам подойти к лифтам, как владелица салона оптики заметно приуныла. Сделать шаг и оказаться внутри кабинки она решительно отказалась, дневной инцидент не прошел даром для ее нервов. Что, в общем-то, было вполне предсказуемо.
– Тогда пойдем по лестнице, – бодро предложила я.
Клаудия устремилась в ту сторону первой, но, не пройдя и одного пролета, затормозила.
– О, эти туфли меня побьют, – простонала она.
– Добьют, – автоматически поправила я и с сочувствием посмотрела на ноги моей клиентки.
– Понимаешь, они, конечно, прекрасные и очень мне помогли, никогда не забуду взгляд Максима, когда я только вошла в «Рапсодию». – Она улыбнулась при этих воспоминаниях. – Но сейчас мои силы закончились. Я уж лучше совсем без них! – С этими словами она скинула мои шпильки и приготовилась уже шагать босыми ступнями в одних только чулках.
Лестница, конечно, не была в том отвратительном состоянии, как, например, в подъездах в старых пятиэтажках, но все же стерильной назвать ее тоже было нельзя, да и плитка была холодной. Я молча поменялась обувью с итальянкой. Выражение блаженства разлилось по ее лицу, когда она сунула ноги в свои привычные балетки.
– О! Ваши женщины, наверное, все время хотят нравиться, поэтому и терпят эти ужасные каблуки!
– Дело привычки! – Я спокойно поднималась на шпильках по лестнице.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнесла Клаудия, поднимаясь. – Ой, а что же, мне теперь всегда терпеть эти муки ради Максима?
– А вот это уже не моя забота, – усмехнулась я. – Мое дело доставить тебя в целости и сохранности в посольство. А в амурных делах я совершенно не специалист! Хотя, конечно, я считаю, что важно в начале произвести впечатление, но не переигрывать. Плавно подвести мужчину к тому образу, в котором тебе комфортно. Пусть в итоге полюбит тебя такую, какая ты есть: с каблуками по большим праздникам и балетками на каждый день
– Вот это правильно! А у тебя много мужчин?
– Что? – Она удивила меня вопросом.
– То есть тебе кто-то нравится? – поправилась она. – Было бы здорово, если бы мы одновременно переживали романтические отношения, как подруги делились бы подробностями! – размечталась она, а я успокоилась, что ничего бестактного она не подразумевала. Просто Клаудии, как и всем влюбленным, захотелось, чтобы все вокруг были счастливы. Но мне нечем было ее порадовать.
– Нет, к сожалению, или, к счастью, мое сердце свободно.
– Да, твоя тетя рассказывала, что ты не водишь мужчин, – тон, которым произнесла эту фразу итальянка, был таким, словно я совершила какую-то провинность, хотя ведь следовало, наоборот, восторгаться моей воздержанностью. Знали бы наши предки примерно пару веков назад, за какие грани распущенности позволит себе заглянуть общество в будущем. Меня это даже развеселило. Остаток пути до номера мы проделали в молчании, к нашей общей радости, в спокойствии. Преступник, похоже, утратил свою активность на сегодня.
