Наталья Солнцева - Пассажирка с «Титаника»
– Она не знала, что это ты…
– Все мы жертвы любви! – истерически захохотала Дора. – Правда, па?
Дудинский поседел за этот вечер жутких откровений. Труп, который они с женой много лет назад вывезли в лес и закопали, являлся к нему в снах и требовал возмездия. С тех пор Зоя не засыпала без снотворного, а он просыпался ночами в холодном поту.
Дудинский перестал покупать шампанское. Боялся, что кончит так же, как тот парень. В глубине его души жил страх быть отравленным. Он боялся собственной любимой жены! В то время как ему следовало бояться дочери.
– Боже мой… – простонал он. – Спаси и помилуй…
– С каких пор ты стал верующим? – хохотала она.
– Побойся Бога, Дора…
– Тебе стало легче, когда ты узнал правду? Что ты теперь думаешь? Каешься? Локти кусаешь? Презираешь меня?
– Прекрати…
– Какое чудовище вы вырастили, дорогие папа и мама! – не унималась она. – Ваша дочь – убийца!.. Я стала такой из-за вас!.. А вы прокляли меня!..
Дудинский догадался, что у Доры начинается нервный припадок, и позвал жену. Та не открыла и не вышла. Ему самому пришлось давать дочери таблетки, но она выбросила их вместо того, чтобы выпить. У нее начались судороги.
Он хотел затащить ее в ванную, чтобы облить холодной водой, но Дора сопротивлялась. Он не мог справиться с ней. Она так кричала, что мать не выдержала и выглянула из спальни.
– Вызови «скорую», – обронила она и снова захлопнула дверь.
Вид обезумевшей дочери и растерянного мужа вызвал у нее отвращение. Они причинили ей столько зла, что она осталась равнодушной к их страданиям. Они казались ей врагами. В ее сердце не возникло ни капли жалости к ним. В этот вечер она жалела лишь себя и свою загубленную жизнь. Собственная трагедия заслонила от нее драму мужа и Доры.
Труп любовника, словно наяву, стоял перед ней и взывал о мщении. Она вспоминала, как он корчился в муках, умирая, а она металась по дому, не в силах ему помочь. Он скончался раньше, чем она решилась вызвать «неотложку». Она промедлила, боясь разоблачения и семейного скандала. Возможно, подоспей врачи вовремя, человека удалось бы спасти.
Потом, когда агония закончилась и тело любовника застыло на кровати в скрюченной от боли позе, Зоя сообразила, что это отравление. И что ее могут обвинить в убийстве. Кто, кроме нее, мог подмешать в шампанское яд? Дом заперт, ключи лежат на ее туалетном столике. Она своими руками наполнила бокал шипучим вином и принесла его в спальню…
Зоя накрыла труп простыней и поехала за мужем. С повинной. С мольбой о помощи. Тогда ей не приходило в голову, что он может оказаться убийцей. Эта страшная мысль закралась позже, когда он копал яму в лесу – могилу для своего соперника.
«Господи, прости!.. – шептала она под монотонный звук вгрызающейся в землю лопаты. – Прости нас, Господи!..»
Господь не простил. Покарал не только их с мужем, но и дочку.
– Я сама прокляла ее… прокляла собственное дитя!
Зоя уже не могла с точностью сказать, любила она покойного оператора или то было мимолетное ослепление страстью. Стоя над его мертвым телом, она думала, что ее жизнь тоже кончена, что она умерла вместе с ним. Отчасти так и случилось. Она не ушла от мужа, хотя собиралась. Их отношения еще больше накалились. Каждый из них считал другого убийцей. Зоя начала побаиваться супруга. Кто знает, не захочется ли ему отравить неверную жену? Один раз он сделал это, так почему бы не повторить?
Ловя на себе его мрачные взгляды, она содрогалась от жутких подозрений. Ей и в голову не могло прийти, что он думает о том же. Они не могли быть вместе, не могли расстаться. Их словно сковала цепь взаимных подозрений и тайны. Они стали сообщниками страшного преступления. Душегуб и его подручный. Как было вырваться из этого плена?
То, что убийцей оказалась Дора, их единственная дочь, повергло родителей в шок. Они разом освободились от своих пут, но какой ценой? Каждый из них предпочел бы по-прежнему заблуждаться. Но увы! Признание дочери положило конец их семейному аду, ввергнув в новые страдания. Они думали, что хуже не бывает. Ошибались.
– Это наказание за мой грех, – сокрушалась Зоя.
– Мы оба виноваты, – великодушно брал на себя часть ответственности Дудинский. – Мы уделяли мало внимания девочке. Она была предоставлена сама себе.
Они пытались найти ответ на вечный вопрос: почему это произошло с ними? Почему именно им довелось переживать весь этот кошмар? Закончатся ли когда-нибудь их душевные муки?..
Глава 17
Поселок Рудное
Лавров открыл глаза и увидел над собой грубо вырубленный каменный купол, по которому стекали кровь и сукровица. Пахло гарью. В полутьме носились быстрые тени.
«Души умерших», – отчего-то подумал он и простонал:
– Где я?
– Добро пожаловать в подземное царство, – произнес приятный баритон.
– Какого черта?! – выругался сыщик и попытался повернуться на голос. В голове брызнул фейерверк искр, сознание помутилось, к горлу подкатила тошнота.
– Тебе лучше не делать резких движений, – предупредил баритон.
– Эй, ты кто? Покажись!
Баритон рассыпался смехом.
Лавров вспомнил лесную дорогу, темноту, забор и овраг. Кажется, он скатился по склону и ударился затылком о камень.
– Ужасно болит башка…
– Скажи спасибо, что твой череп вообще уцелел.
– Я что, умер? – спросил сыщик, оглядывая зловещие натеки на своде.
– А ты догадливый!
– С кем я говорю в таком случае?
– Не с архангелом. Ты в преисподней, парень.
– Да ну? – не поверил Роман. – Неужели я не заслужил блаженства?
– Что тебя привело сюда?
– Любопытство…
– Уважительная причина, – заметил баритон.
– Значит, ты тут главный?
– Опять угадал. Будем знакомы?
– Я тебя не вижу, – забеспокоился Лавров. – Только слышу.
– Этого вполне достаточно. Зачем ты приехал в поселок?
– Следил за одним человеком. Мы были на кладбище… потом… я отправился за ним.
– С кладбища прямая дорога в загробный мир, – усмехнулся баритон.
Роман понимал, что бредит. Но даже в бреду нужно соблюдать осторожность. Бред – зыбкий пласт реальности, куда попадает больной в момент беспамятства. В бреду можно выдать себя.
«Хотя если я умер… бояться нечего», – рассудил сыщик. И спросил:
– Ты тут командуешь?
– Я, – подтвердил баритон. – У тебя есть последняя просьба?
– Скажи мне… кто убил Генриха?
Невидимый собеседник не торопился с ответом. Лавров слышал его дыхание и запах хорошо выделанной кожи. Вероятно, хозяин загробного мира любит кожаную одежду. Он где-то рядом, совсем близко. Но разглядеть его невозможно. Стоит пошевелить головой, и от боли темнеет в глазах, а руки и ноги не двигаются. Вот как чувствует себя покойник.
Стоп. Разве покойник чувствует себя?
– Эй, как тебя там? – окликнул он хозяина преисподней. – Сатана, Дьявол, Вельзевул?
– Зачем же так грубо? Зови меня Плутоном.
– Пусть будет Плутон, – согласился сыщик. – Почему мое тело не слушается? Не говори, что я мертв и окоченел.
– Я тебя связал. Крепко. Больно ты шустрый, парень. А мне лишние хлопоты ни к чему.
– Чего тебе от меня надобно, Плутон?
– Ты путаешь, – сладко пропел баритон. – Не мне от тебя, а тебе от меня что-то понадобилось. Не я к тебе, ты ко мне пожаловал. Прямо с кладбища. Ха-ха!
Голос показался Роману знакомым. Где-то он его слышал совсем недавно.
– Я следил за Балычевым. Может, это ты и есть? Ты убил Генриха? И певицу, и менеджера, и… свидетельницу?
По стенам пещеры стекала кровь, метались багровые тени. Лавров не сразу сообразил, что тут горят факелы. Чем еще освещать подземное царство? Не электричеством же?
– Генрих перешел мне дорогу, – отозвался баритон. – А остальных ты зря приписал. От своего я не отказываюсь, но чужое на себя не беру.
Сыщик решил не настаивать. Пусть Плутон объяснит, как он прикончил Генриха. Что за способ такой?
– Бедолага заплатил жизнью за скандал в «Мулен Руж»?
– Скандал – сущая безделица, – возразил баритон. – Он женщину у меня отобрал. Возбудил мое безумие! Никто не смеет вмешиваться в мои любовные дела.
– Владыке загробного мира любовь чужда.
– Тогда бы он не похитил прекрасную Персефону, дочь Зевса и Геры. Она собирала цветы… а повелитель мрака подглядывал за ней. Вдруг разверзлась земная твердь, дохнуло ядовитым смрадом, и вылетели из преисподней черные кони, запряженные в золотую колесницу. Возница схватил девушку и увез с собой в обитель блуждающих душ.
– Это миф. Я в детстве читал. Сказка.
– Плохо читал, – хохотнул баритон. – Потому и попал сюда. Однако ты меня озадачил, парень.
– Чем же?
– Напраслину возводишь! Генриха я испепелил, поделом ему. А прочее – наговор.
– Может, ты тренировался? Сначала певицу испепелил, потом… ладно, не важно. Кстати, как ты это делаешь?
– Я Плутон! Бог загробного мира! Мне подвластна смерть. Я наслал ее на неугодного, и тот преставился у меня на глазах. Если хочешь знать, я сам не ожидал столь быстрого эффекта. Думал, Генрих помучается, а я позабавлюсь. Но все произошло почти мгновенно. Он опять огорчил меня, чертов докторишка!
