Дик Фрэнсис - Смертельная скачка
— Вокруг Осло мучительно не хватает земли для строительства. Молодым парам очень трудно найти и купить дом, — говорил Ларе. — В глубине страны много пустых заброшенных ферм. Старые владельцы умерли или уже не могут работать в поле, а молодых не привлекает такая тяжелая жизнь, и они переезжают в город.
— Как и везде, — сказал я.
— Мне больше нравятся деревянные дома, — заметил Ларе. — Они дышат.
— А как насчет пожара?
— Угроза пожара всегда остается, — согласился он. — Бывало, что сгорали целые города. Но сейчас у нас пожарная служба такая быстрая и опытная, что, если человек захочет поджечь дом, чтобы получить страховку, ему придется облить его бензином с крыши до фундамента. Иначе пожарники потушат огонь, едва появится первая струйка дыма.
Мы допили вино. Ларе закурил, и я спросил о годах работы в Лондоне, о мотогонках, но тема не заинтересовала его.
— С прошлым покончено, — вздохнул он. — Банк и скачки — это все, чем я теперь занят.
Потом он спросил, знаю ли я уже, кто убил Боба Шермана? И такая вера в мою способность все знать прозвучала в его словах, что мне стало не по себе.
— Нет еще, — разочаровал я его. — Какой лимит в моих расходах?
Из его ответа я понял, что, если мне удастся найти убийцу, лимита нет, но если я потерплю поражение, то лимит уже исчерпан.
— У вас уже есть подозреваемые?
— Подозрений недостаточно.
— Понимаю, вам нужны доказательства.
— М-м-м... Мне придется действовать как браконьеру.
— Что вы имеете в виду?
— Поставить капкан, но успеть выдернуть свои ноги из капкана других браконьеров.
Я встал и начал прощаться. Он тоже встал и сказал, что я напрасно потратил время, потому что он не сообщил мне ничего полезного.
— Как знать, — успокоил я Ларса Бальтзерсена.
* * *Эрик и я пошли на ленч в кафе недалеко от штаб-квартиры его брата, потому что мне хотелось встретиться с ним, а по телефону Кнут Лунд сказал, что его дежурство кончается в два и мы можем поговорить до того, как он уйдет домой.
За ленчем Эрик объяснял, подкрепляя свои слова афоризмами и строчками стихов, что все революционеры в конце жизни потому впадают в пессимизм, что начисто лишены чувства юмора.
— Если бы вожди умели веселиться, — уверял он, — рабочие уже давно бы правили миром.
— Шуткам надо бы учить в школе, — заметил я. Эрик подозрительно взглянул на меня.
— Это шпилька?
— Я понял так, что революционеры не умеют шутить, и в этом беда.
— Ах, боже мой, вы правы. — Он расхохотался. — Не умеют. А что заставляет вас тратить жизнь на роль детектива?
— Любопытство.
— Быть убитым, как кошка.
— Ай-яй-яй.
— Простите. — Он усмехнулся. — Во всяком случае, пока вы еще живы. А где вы учились? Есть специальная школа для детективов?
— Не думаю. Я учился в университете. Потом поработал в промышленности. Не понравилось. Читал лекции. Не понравилось. Нравились мне лошади, и я нашел место на скачках.
— Суровое место, как говорят. А когда я вел колонку слухов, я много чего наслушался. А что вы читали и в каком университете?
— Психологию в Кембридже.
— 0-ох, — воскликнул он. — Абсолютное о-ох! Мы направились к Кнуту, оставив Одина на посту в машине. Когда мы вошли, он зевал, тер покрасневшие глаза и выглядел очень усталым после изнурительного дежурства.
— Простите, — сказал он, — я сутки не спал, — и потряс головой, чтобы прогнать сон. — Но это неважно. Чем могу помочь вам?
— Сегодня не в деталях. Только общее направление. Скажите, насколько широки ваши возможности? К примеру, позволяют ли вам границы ваших полномочий схватить кролика, которого я выгоню из норы? — Я обернулся к Эрику:
— Объясните Кнуту. Если я поставлю капкан, может ли он помочь мне поймать добычу? И если полномочия позволяют, хочет ли он лично участвовать в таком щекотливом деле?
Братья посоветовались на своем языке. Кнут, подтянутый, сдержанный, очень усталый, и Эрик, с раскованными жестами, в небрежной одежде, с всклокоченными волосами. Эрик был старший, но жизненные силы еще энергично бурлили в нем.
Наконец оба брата согласно кивнули, и Кнут сказал:
— Во всем, что не противоречит закону, я буду помогать.
— Очень вам благодарен.
— Вы выполняете мою работу, — устало улыбнулся он.
Взяв свой плащ и фуражку, он вышел вместе с нами, и выяснилось, что его машина стоит там же, где и «Вольво» Эрика, — на обочине дороги, ведущей к небольшому огороженному общественному саду.
Машина Эрика почему-то оказалась в центре внимания.
Шагах в десяти от нее, выстроившись полукругом, стояли дети и неуверенно выглядевший полицейский. Увидев Кнута, он обрадовался, что может разделить свою тревогу с кем-то другим, отдал честь и быстро заговорил. С недоумевающим видом Эрик переводил мне.
— Девочка говорит, что какой-то мужчина велел ей не подходить к моей машине и побыстрей бежать домой.
Я взглянул на «Вольво». Один смотрел не в переднее стекло, как обычно, а в заднее. Дог уставился куда-то вниз, не обращая внимания на толпу. Огромной собаке что-то в окружающем мире казалось не правильным. И проволока теперь не держала крышку багажника.
— О боже! — воскликнул я. — Уберите детей — и подальше.
Кнут, Эрик и полицейский вытаращили на меня глаза и не двигались. Но они не были в Лондоне 8 марта 1973 года. Возле здания Олд-Бейли.
— Там может быть бомба, — объяснил я.
Глава 13
Дети поняли слово «бомба», но, конечно, не поверили. Жители Лондона тоже не поверили, пока разлетевшиеся стекла не посыпались им в лицо.
— Объясните детям, что надо бежать, — обратился я к Кнуту.
Он решил серьезно отнестись к моим словам, даже если тревога ложная. Кнут негромко приказал что-то полицейскому и схватил за руку Эрика, поймав его в тот момент, когда тот, выдохнув одно слово «Один», сделал первый шаг к машине. Кнут хорошо знал брата и, наверно, сильно любил.
Это была почти драка: Кнут держал, а Эрик яростно вырывался. Потом Кнут быстро надел себе на руку кольцо, второе защелкнул на запястье Эрика, эти наручники удержали бы боксера весом в двести восемьдесят фунтов и еще полный мех вина. Эрик в отчаянии все еще вырывался, и так шаг за шагом они оба удалялись от машины.
Полицейский отвел детей на безопасное расстояние и движением руки предупреждал прохожих не подходить близко к «Вольво». На меня никто не обращал внимания. Я незамеченным проскользнул по тротуару, протянул руку, открыл дверь машины, а сам отпрыгнул в сторону.
Но несчастный пес не шевельнулся. Только когда Эрик свистнул ему, он вылез и пошел за мной, будто мы собирались поиграть.
Когда Один отошел шагов на двадцать от машины, сработала бомба. Взрывом нас обоих бросило на землю, обломки машины яростно заколотили по спине. Ошеломленные, слабые и трясущиеся, мы кое-как отползли в сторону.
По стандартам Ирландской республиканской армии совсем небольшая бомба. По-видимому, она не должна была повредить окружающим. Только тем, кто в машине. Двум мужчинам и собаке.
Кнут помог мне встать, а Эрик опустился на колени и заботливо ощупал бдина, нет ли на нем раны. Один слюнявил его, будто ничего и не случилось.
— Не ожидал от вас такой глупости, — проворчал Кнут.
— Бывает, — вздохнул я.
— Вы не ранены?
— Нет.
— Вы заслужили боевое ранение.
— Она могла взорваться и через час.
— Но могла взорваться, и когда вы были рядом. От кремового «Вольво» мало что осталось. Стекла выбиты, сиденья искорежены, вместо багажника — обгорелая пустота. Вытаскивая осколки стекла из волос, я спросил, застрахована ли машина.
— Не знаю, — равнодушно бросил Эрик и, потирая руку, где был наручник, продолжал:
— Кнут хотел, чтобы я дождался, пока придет эксперт и проверит, есть ли там бомба, а если есть — пока обезвредит ее.
— Кнут был прав.
— Но вас он не остановил.
— Я не его брат. К тому же рука у него была прикована к вашей, и бомба скорей всего предназначалась мне.
— Какая ужасная кровавая смерть. — Он встал с колен и вдруг засиял, счастливо улыбаясь. — Во всяком случае, спасибо. — Учитывая состояние его «Вольво», это был безусловно щедрый жест.
Как только огонь спал, сразу же вернулись дети и, выпучив глаза, смотрели на обломки машины. В мрачноватом доме недалеко от дороги вылетели стекла, но ни ограда, ни дрожавшие на ветру кусты в маленьком общественном саду, возле которого стоял «Вольво», вроде бы не пострадали. Машины, припаркованные впереди и сзади, слегка поцарапало осколками, но других повреждений было незаметно. Если бы бомба взорвалась, когда мы проезжали по узкой улице с оживленным движением, пострадавших могло бы быть больше.
Маленькой блондинке, выглядевшей очень важной в капюшоне и красной куртке, застегнутой на «молнию», что-то выговаривала старшая девочка лет тринадцати. Видно, ей поручили следить за малышкой, а она потеряла ее из виду и теперь старалась оправдаться. Кнут быстро завоевал доверие младшей девочки. Как и в случае с мальчиком на ипподроме, нашедшим руку, Кнут опустился на корточки, чтобы не давить на ребенка сверху, и спокойно беседовал.
