Анна и Сергей Литвиновы - Отпуск на тот свет
– Таня, Таня, Танечка, – повторял кто-то на одной ноте и нежно гладил ее по щеке.
– Ну что еще! – спросонья сердито воскликнула она и села на полке. Рядом стоял Дима.
– Посмотри, какая темень! До Питера еще куча времени! – сердито прошептала невыспавшаяся Таня.
– Танчик, не злись. Хочешь, расскажу хохму? – Он говорил быстро, чтобы она не успела его прервать. – Знаешь, где сейчас наш Игорек? Трахается с проводницей.
– Чего? – С Тани слетели остатки сна. – Ты уверен?
– Абсолютно.
– Да как ты узнал? – Таня и сама не понимала, почему ей не хотелось в это верить.
– Пошел на преступление – заглянул в щелку. Они забавляются в купе проводников. Сейчас, судя по времени, у них процесс подходит к концу. Если, конечно, не затеют второй этап.
«Главное – не показать, что мне это неприятно», – мгновенно пронеслось в голове Тани. Она равнодушно сказала:
– Ну, если это единственная новость, то зачем было меня будить?
– Послушай, Тань. Давай поговорим о том, что с нами происходит. Поговорим, пока нет Игоря.
* * *«Бедная девочка, – думал Игорь. – Как же ты жила? Отдалась первому встречному. Даже как зовут не спросила. И получила от этого удовольствие. Похоже, впервые в жизни получила удовольствие».
Он ласково погладил Маринку по щеке и спросил:
– Ты замужем?
– Да. Дети уж в школу пошли.
– А муж кто?
– Да никто. Работу потерял. На диване лежит. Раз в месяц ходит в магазин за картошкой, – неохотно ответила она. – Ну а ты кто? Но ведь ты правды не скажешь…
Игорь честно ответил:
– Не скажу.
– Тогда говори, что тебе надо.
* * *– А чего ты не понимаешь, Дима?
Дима честно ответил:
– Мне ясно, почему за нами гнались менты. Но я так и не врубился, при чем здесь бандиты?
Таня вздохнула. Она и сама не была уверена до конца, но…
Когда Дима показал ей на человека, который тогда, после страшного падения их самолета, бездыханным лежал у открытой самолетной двери, она обратила внимание на то, что рядом с ним валялась небольшая коробка. Железная коробка… Тогда это видение молнией мелькнуло в мозгу – и она сразу же забыла об этом. Потому что после были этот безумный прыжок с парашютом и безумный переход по лесу… Но еще в доме Ивана Петровича она, засыпая, почему-то вспомнила об этой небольшой продолговатой железной коробке. И отчего-то показалось, что это сейф. Небольшой переносной сейф. Причем – пустой. Вскрытый…
– Ты знаешь, Дима, – медленно произнося слова, сказала она. – Мне кажется, что все эти взрывы в самолете устроил Игорь.
– Значит, ты тоже так считаешь, – упавшим голосом сказал Дима. – А мне так не хотелось в это верить…
– Но что нам теперь делать?! – отчаянно воскликнула Таня. – Все уже думают, что мы вместе. Нас всех вместе ищут и менты, и бандиты…
– Остается одно – удирать. И не терять Игоря из виду.
22 сентября, вторник. УтроСинеглазов никогда не боялся ответственности. Ему и платят больше за то, что он не просто носится с пистолетом, как все эти бритоголовые бараны, а умеет принимать решения. И отвечать за них. Но в этот раз ему было немного страшно. БП согласился с его планом, выделил ему в помощь целую бригаду. А если он, Синеглазов, ошибся? Если беглецы двинулись вовсе и не в Питер? Он утешал себя: «Значит, БП мне ничего не заплатит». Но шестое чувство ему подсказывало: БП не просто ничего не заплатит. БП его никогда не простит.
Но решение уже было принято. Значит, надо работать. Работать, несмотря ни на что.
В восемь утра во вторник в его подчинение поступили двенадцать головорезов. Синеглазов разбил их на группы по три человека в каждой и отправил на Московский вокзал. Встречать все поезда, которые приходят с вологодского направления.
* * *Петренко появился дома в семь утра во вторник. Жена и дочь крепко спали. «Поваляться в ванне? Нет, засну прямо там…» Он быстренько принял душ и пристроился к жене.
– Ты противный и гадкий! – сонным голосом пробормотала она. – Но все равно я тебя люблю. Петренко долго боролся с искушением выключить телефон и пейджер. Но чувство долга победило. Он с тоской взглянул на свои средства связи – сколько времени они позволят ему поспать? Час, два? Будильник показывал половину восьмого. Уже поступили в продажу газеты с фотографиями разыскиваемых…
Но пока – спать. Петренко закрыл глаза и начал в уме считать овец. Он заснул на девятнадцатой.
В это самое время под его окнами промчался джип, в котором сидели Синеглазов и Марк.
* * *В восемь утра поезд въехал в пригород Санкт-Петербурга. Еще минут двадцать – и Марина начнет будить пассажиров.
Игорь растолкал мирно спавших Таню и Диму и весело сказал:
– Народы, вставайте! Мы выходим – прямо сейчас.
* * *Марина рванула стоп-кран, когда они проезжали станцию «47-й километр».
* * *Николай Васильевич включил радио и закурил. Все-таки есть своя прелесть в раннем осеннем утре! Вставать из теплой постели и выходить из дома, конечно, не хочется… Зато когда примешь душ, позавтракаешь и выйдешь в прозрачный осенний рассвет – настроение сразу улучшается. Он любил свою работу и с удовольствием на нее ездил. Особенно теперь, когда у него появился старый верный «Опель» и отпала необходимость трястись в промозглых электричках.
Машина завелась с пол-оборота. Сейчас восемь. Через час и десять минут он должен быть в Питере. А рабочий день начинается только в 9.30. Можно ехать не спеша – поглядывая на леса, в которых золотилась осень.
На выезде из города Николай Васильевич заметил голосующих – двух мужиков и девушку. Отчего бы не подвезти? Он притормозил.
– В Питер. Двести, – коротко предложил один из мужчин.
* * *Синеглазов сидел в «Невском паласе» и собирал донесения. Его люди звонили каждые полчаса и клялись, что ни один прибывший пассажир не прошел незамеченным. Но «объекты» на Московском вокзале не объявлялись. «Неужели опять прокол?» – тоскливо думал Синеглазов.
Вошел Марк, которого он отправил за утренними газетами. Синеглазов нетерпеливо схватил их. Долго искать не пришлось: с первых полос на него смотрели те, кого он столь долго и пока безуспешно ловил.
* * *БП выслушал предложение Синеглазова и сказал ледяным тоном:
– Ты думаешь, я всесильный?
– Да! – уверенно ответил Синеглазов.
БП взорвался:
– Ты, паскуда, все проваливаешь, а я за тобой должен подчищать?!!
Синеглазов обреченно молчал.
БП опять принялся считать миллионы. На десятом спокойно сказал:
– Перезвоню тебе через полчаса.
* * *Пассажиры всю дорогу молчали. Николай Васильевич попытался завязать разговор, но ему в ответ только что-то буркнули. «Не хотите – и не надо», – обиженно подумал он и погромче включил приемник.
Он высадил попутчиков в начале Невского. Доехал до своего офиса на Фонтанке и умудрился найти местечко для парковки прямо напротив входа. Вот что значит приезжать пораньше! До начала рабочего дня все еще оставалось время, и Николай Васильевич решил прогуляться до газетного киоска. Купил «Санкт-Петербургские ведомости» и развернул их по дороге к офису.
На первой полосе были фотографии его пассажиров. И телефоны, по которым просили срочно позвонить всех, кто знает об их местонахождении.
* * *БП сам поражался своей предусмотрительности. К помощи генерала Паскевича он обратился вечером в воскресенье. И в воскресенье же дал указание перечислить двести тысяч долларов на номерной счет в банке на Кипре.
Во вторник в девять утра ему сообщили, что счет открыт. В девять пятьдесят на связь вышел Синеглазов – со своей безумной идеей. А в десять ровно БП выехал на встречу с Паскевичем. Генерал явно будет гораздо сговорчивей и согласится на все, когда БП скажет ему код этого счета.
* * *– В Питере – обалденные пирожковые, – сообщила Таня.
Она более-менее выспалась, и настроение у нее улучшилось. А Таня вообще была оптимисткой.
Питер сияет яркими осенними красками, они все пока живы и на свободе – чего ж в честь этого не поесть пирожков? И кофе, кофе! Можно выпить целый литр настоящего кофе!
– Действительно, пойдемте позавтракаем! – поддержал Таню Дима.
– Пойдем, – нехотя согласился Игорь. – Сейчас только газет купим, посмотрим, что там о нас пишут.
– Конечно, других тем нет, – презрительно сказал Дима. – Писать еще о тебе.
– Если не пишут – так еще лучше, – ответил Игорь.
* * *– Ты что ж, Борис Петрович, моих людей подводишь, – с добродушной укоризной человека, обладающего властью, говорил Паскевич.
Они сидели на лавочке в сквере на бывшей московской улице Герцена – ныне, кажется, опять Большой Никитской. На соседней скамейке о чем-то своем чирикали студенты – рядом находилась консерватория.
