Екатерина Лесина - Готический ангел
И все же я счастлив…
Приписано позже:
Наталья сказала, что ждет ребенка. Спасибо тебе, Господи!
Матвей
Вчерашний вечерний поход и мокрые ноги обернулись обострившейся простудой, нос тут же заложило, а в груди то и дело возникал сухой колючий шарик кашля. Откашливалось тяжело и мучительно. Нет, все-таки не зря он недолюбливал осень. Осенью дома сидеть надо, у батареи и обогревателя, и еще духовку включить для пущей надежности.
Матвей с самого утра постановил, что сегодня из дому не выйдет. Ни за двойной, ни за тройной гонорар, и пусть хоть весь этот долбаный город себе вены перережет. Но решение решением, а кое-что выяснить не мешало бы.
– Петр Аркадьевич, – собственный голос звучал гулко и незнакомо. – Это Матвей Курицын. Необходимо с вами встретиться, да, по вашему делу. Нет, лучше, если вы ко мне: приболел. Лекарств? Ну… если вас не затруднит.
Петр Аркадьевич явился незамедлительно. Как и в прошлый раз, был строг, подтянут и похож на картинку из модного журнала. Темный костюм в тонкую бежевую полоску, светлая рубашка, сдержанных расцветок галстук… Как ему не холодно-то?
Матвей поплотнее закутался в халат.
– На кухню пойдемте. – От Градовского тянуло осенней сыростью и холодом, а с ботинок на паркете расползалась лужа мутноватой воды. – Скажите, вам такая фамилия – Ижицын – знакома?
– Ижицын? – Петр Аркадьевич вздрогнул и нахмурился. – Евгений Савельевич?
– Евгений Савельевич.
– Владелец «Свижи»…
– Фирма?
– Концерн. – Петр Аркадьевич, смахнувши ладонью крошки, положил руки на стол. – Строительный концерн, наши конкуренты… нет, ну не то чтобы совсем конкуренты, прежде пересекаться не доводилось, они все больше по Москве и Подмосковью, частные застройки верхнего уровня, коттеджи, дома, от нулевого цикла до дизайнерской отделки, полный комплект услуг, что называется. Но расширяться, выходит, решили, и к нам… заказ-то жирный.
Матвей чихнул, потом еще раз и еще, и Петр Аркадьевич брезгливо отодвинулся. Ага, неприятно ему, видите ли, а Матвею, можно подумать, приятно болеть.
– И что за заказ?
Петр Аркадьевич смутился, руки со стола убрал, подтянулся, точно перед выступлением, и отчего-то шепотом ответил:
– Понимаете, это информация такая, специфическая…
– Закрытая, – подсказал Матвей.
– Да, да, закрытая. Нет, вы не подумайте, тут дело не в доверии, я вполне вам доверяю, у вас репутация, за вас ручались… – Петр Аркадьевич нервно вертел пуговицу на пиджаке, черную с тонкой белой полосой по кругу, видать, специально сделанную для костюма, эксклюзивно… эксклюзивность злила.
– Просто поймите, если в этом и вправду Ижицын замешан, то… – Градовский сглотнул, и комочек кадыка, подпрыгнув к худому подбородку, скатился по тощей шее вниз, почти коснувшись белого, подвязанного галстуком воротника, снова подпрыгнул вверх. – То все предстает в ином, совершенно ином свете…
– Вы расскажите, а я уж сам решу про свет и остальное.
– Да, конечно, вы же специалист, профессионал… вы должны понимать, что иногда… что некоторая информация представляет огромную ценность.
– Я понимаю.
– Дело в гипермаркете… у нас собираются строить, и не просто гипермаркет, но целый комплекс… уникально для города, прибыльный проект, долевое участие… то есть, кто в строительство деньги вложил, тот будет иметь право на часть доходов.
– Ясно.
– Нет, не спешите. – Петр Аркадьевич с каждой минутой нервничал все сильнее, он побледнел, губы приобрели болезненно-лиловый оттенок, характерный для сердечников, а несчастная пуговица так вообще чудом держалась. – Не все так просто. Участок земли, на котором планировалось начать строительство, принадлежит городу, был объявлен тендер… среди своих, ну вы знаете, как оно бывает?
Матвей кивнул.
– Вот, а у Казина строительная фирма, сделали проект, представили… Тогда-то и «Свиж» объявился, откуда только узнали? Не важно, впрочем… проект хороший, честно, много лучше казинского, но… мы-то свои, и связи у нас…
– Приняли казинский?
– Совершенно верно! Конечно, не обошлось без… частных договоренностей. – Петр Аркадьевич совсем смутился, даже уши покраснели. – Но дело в другом. Договор-то вот-вот подписать должны были, все условлено, все решено, осталось только подмахнуть и… и тут вдруг неприятность эта, с Машей.
– И теперь Казин не в состоянии уделять внимание бизнесу, так?
– Вот видите, вы понимаете, вы все прекрасно понимаете! Теперь все повисло, можно сказать, в неопределенности… до некоторой степени мы в состоянии лоббировать наши интересы, но как долго? Конечно, Игорю сочувствуют, но бизнес и эмоции – вещи несовместимые…
– А ваш интерес в чем? – Матвей поплотнее закутался в халат, все-таки из окон дуло, пусть и стеклопакеты, и с качеством, и с гарантией, но все одно сквознячком тянет… или это еще со вчерашнего похода его, с промоченных ног и холодной кухни, в которой его держала рыжая мышь, просквозило? Неприятно, до чего же неприятно. А ведь еще нужно отыскать Милочку с ее скандальной мамочкой и выяснить, каким это боком они с Ижицыным связаны.
– Мой интерес? Ах да, простите, есть интерес, конечно, есть… мы, понимаете ли, с Казиным давно вместе работаем, он строит, я материалы поставляю… у меня по всей России связи… выгодное сотрудничество, давно устоявшееся, налаженное. А тут… ведь понимаете, у Ижицына-то свои люди… – Петр Аркадьевич замолчал, растерянно уставившись на оторванную пуговицу. – Вот ведь как.
К чему это относилось – к пуговице ли, к ситуации в целом, Матвей не очень понял, тем более терпеть свербение в носу стало вовсе невозможно, и Курицын чихнул.
– П-простите, простуда.
– Лечиться надо, – пробурчал Петр Аркадьевич, засовывая пуговицу в карман. Его былое смущение и растерянность исчезли, уступив место явному раздражению, залегшему в тонких носогубных складках, горизонтальных морщинах, лесенкой собравшихся на лбу, в упрямо выдвинувшейся вперед челюсти. – Значит, это его рук дело, Ижицына… Конечно, сразу следовало сообразить. Кому выгодно, но…
– И что ж не сообразили? – Матвей мог поклясться, что в первом разговоре, том самом, вынудившем его, поступившись собственным здоровьем, влезть в это расследование (а ведь было же предчувствие, что ничем хорошим дело не обернется), так вот, в том первом разговоре ни слова о конкурентах не было. Нет, то есть оно как бы и было, но такое, скорее уж информации ради, чем реальных подозрений. А тут, выходит, достаточно было пару вопросов задать, и все? А Матвей их даже еще не задал, полез копаться в жизни пятнадцатилетней дурочки и сидит теперь с простудой.
Это из-за осени, все из-за осени, в холоде и сырости голова ну совершенно не работает. А еще высушенные над газом ботинки вид потеряли, теперь новые искать придется, а значит, снова из дому выходить.
– Ижицын… – Петр Аркадьевич задумчиво поскреб выбритый до блеска подбородок. – У него ж репутация… монстр в своем деле, но играет чисто. В той мере чисто, в которой это позволено, чтоб на плаву остаться, вы же понимаете, сейчас без личных связей, без некоторых дополнительных мер… стимуляции ни один вопрос не решить. Но чтобы такой криминал… Для него это не самый крупный контракт, не самый выгодный…
– Расскажите об Ижицыне, – попросил Матвей.
– Да я и знаю не так чтобы много. Москвич, но приехал в девяностых, до этого во Франции обретался, хотя вроде как потомственный русский… от революции сбежали. Вроде как граф настоящий. Не знаю, какой из него граф, но в деле своего не упустит, хватка мертвая. Я Игорю предлагал встретиться с ним, договориться полюбовно, чтоб, значит, территорию поделить, чего ему в Москве не сиделось-то? Игорь не захотел, Игорь был уверен, что ничего-то Ижицыну не светит, тут-то наша территория.
– Скажите, а такая фамилия, Святины, ни о чем не говорит? Ольга Викторовна Святина или Людмила Святина?
– Ольга Викторовна? – Градовский задумался, складочки на лбу поползли вверх и замерли, добравшись до линии коротко стриженных темных волос. – Святина… Олечка! Ну конечно, Олечка Святина, супруга Льва Михайловича!
Морщинки исчезли, лоб разгладился, а губы расползлись в довольной (ну конечно, вспомнил) улыбке.
– Простите, но знакомство шапочное, супруга-то получше знаю, а с нею пересекались пару раз, ужины там, презентации… город-то небольшой. А зачем вам Олечка?
– А супруг ее кто? – Вопрос Матвей решил проигнорировать.
– Лев Михайлович? Ну так он городским строительством ведает, можно так сказать, без его благословения тут и будку не возведут.
– Очень интересно.
– Въедливый, паразит, – поделился Градовский и, доставши из кармана пуговицу, принялся вертеть ее в руках. – И жадный, но при всем этом человек в высшей степени деловой, слово держит.
Интересно. Держит, значит. А станет ли держать, если с его дочерью вдруг приключится какая неприятность? Вот незадача. А Матвей вчера весь вечер голову ломал, где эту фамилию слышал – Святин. Выходит, что из газет, с экрана телевизора, когда тот доводилось включать. На экране Святин – толстый, солидный и благообразный – твердил о перспективах развития строительной промышленности и еще о чем-то столь же важном и насущном. Правда, тогда это не было ни важным, ни насущным, вот Матвей и не прислушивался.
