Наталья Борохова - Досье на адвоката
— Какая я вам гражданка? — уперлась Лиза. — Я — адвокат. И если вы, господин Вострецов, забыли, то я вам напомню: допрашивать защитника по обстоятельствам, ставшим ему известными при выполнении профессиональных обязанностей, вы не имеете права! Есть понятие адвокатской тайны, наконец…
— Я собираюсь допросить вас именно как гражданку, — ухмыльнулся Игорь Валентинович. — Ваши адвокатские секреты можете оставить при себе. Они мне абсолютно неинтересны.
— Тогда зачем…
— Здесь вопросы задаю я! — потерял терпение Вострецов. — Меня интересует, как долго вы были знакомы с Мариной Дробыш. Поясните суть ваших отношений.
Что-то в вопросе следователя насторожило Лизу, но она не поняла пока, что именно.
— Мы — соседи. Отношений между нами никаких нет.
— Причины для неприязни были? Общие знакомые есть?
Дубровская начала раздражаться. К чему эти дурацкие вопросы? Она общается со следователем уже около получаса и не имеет ни малейшего представления, с какой целью она теряет здесь свое драгоценное время.
— Если говорить прямо, я ее терпеть не могу, — выдала Лиза. — Взяла бы и задушила своими собственными руками или же чужими, в конце концов.
Ей было любопытно, как теперь отреагирует следователь. Шутка казалась ей весьма забавной.
Вострецов повел себя странно. Он отложил в сторону ручку и в упор уставился на Елизавету.
— Совсем совесть потеряли, госпожа Дубровская? Мне что, ваше признание занести в протокол?
Девушка пожала плечами. Чувством юмора прокурорские следователи обделены, что поделаешь…
— Общие знакомые у вас с покойной были? — повторил вопрос Игорь Валентинович.
«Покойной»? Слово резануло слух. О чем идет речь?
— Марина… она что, мертва?
— Убита, — коротко и ясно ответил следователь.
Дубровская почувствовала себя оглушенной. Будто кто-то всесильный взял и… щелк! Выключил звук. Так всегда бывает, когда слышишь подобные известия. К смерти привыкнуть невозможно, что бы об этом ни говорили. Особенно если речь идет о молодом, полном сил человеке, которому еще жить и жить. Такой была Марина. Нахальная, своенравная, ершистая, но живая! Живая!
— Кто ее убил?
— Вы меня удивляете, госпожа Дубровская! Я полагал, этот вопрос мы разрешим без труда.
Елизавета не верила собственным ушам. О чем он толкует?
— Вы думаете, что это я — убийца Марины?
Вострецов довольно хмыкнул:
— Не прошло и двух минут, как вы мне сделали страшное признание. Не забыли? На юридическом языке протокола это будет звучать следующим образом: гражданка Дубровская желала смерти потерпевшей Дробыш и имела возможность осуществить свое преступное намерение… Что не поделили, Елизавета Германовна? Дайте я отгадаю! Мужчину?
— Я имею право хранить молчание, — пробормотала пораженная Дубровская.
Вострецов расхохотался:
— Господи, какое вы еще дитя! Успокойтесь, я не собираюсь предъявлять вам обвинение в убийстве. Меня интересует на данный момент совсем другое…
Лиза хотела напомнить следователю, что в последнюю их встречу именно он выглядел обиженным ребенком, оставшимся без любимых игрушек. Но то, что Вострецов сказал далее, ошеломило ее настолько, что желание уязвить его исчезло напрочь.
— Вы знаете убийцу.
— Это вопрос?!
— Нет. К сожалению, это утверждение. Вы его знаете. Не делайте страшные глаза, Елизавета Германовна. Лучше поразмыслите, кто из ваших общих знакомых способен на убийство.
— Это ошибка. Клянусь, я никого…
— Вам грозит опасность, госпожа адвокат. Я не хотел бы стать причиной вашей бессонницы, но последние слова Марины Дробыш касались вас. «Он убьет ее», — вот что она сказала. Так неужели и теперь вы считаете, что я шучу?
«Будьте осторожны. Вы ходите по лезвию бритвы», — предупредил ее Вострецов на прощание. Похоже, он ничуть не преувеличивал грозящую ей опасность. Он говорил с Лизой так, как говорит доктор с неизлечимым больным, честно и виновато: «Крепитесь, но вы должны отдавать себе отчет…»
Лиза тряхнула головой. Это просто дурной сон! Сейчас она проснется в своей кровати, и няня опять начнет ей выговаривать за то, что она смотрела допоздна фильмы с погонями и перестрелками. Неудивительно, что утром в голове гудят колокола, а в каждом встречном мерещится убийца.
Но пробуждения не происходило… Мимо мчались автомобили, спешили по своим делам люди. Обычный будний день. Привычная суета большого города. Вот толпа на остановке в ожидании троллейбуса. Девчонка в короткой юбке явно нервничает, поглядывая на часы. Ее, должно быть, где-то ждут. Неподалеку идет бойкая торговля. «Почем нынче огурцы? Имейте же совесть, почему так дорого!» Для тетки с клетчатой сумкой, похоже, важнее проблемы нет. Пусть весь мир летит в преисподнюю, но огурцы в середине лета должны стоить копейки!
А ее, Лизу Дубровскую, кто-то хочет убить. Кто и за что? Нет ответа. Какой-то ее знакомый… Но она никому не сделала ничего дурного. За что же ее убивать?
Она брела по улице, оглушенная, ошарашенная, не совсем сознавая, куда несут ее ноги. Внезапно взгляд уперся в надпись на рекламном щите: «Фирма „Электроникс“. Все многообразие мира на дисплее вашего компьютера!» Лиза поморщилась. Странно знакомое название — «Электроникс». С ним связано что-то очень важное. Вот только что?
Ее вдруг осенило. Андрей! Ну конечно. Он же там работает. Вот с кем ей надо сейчас поговорить! Спокойный, трезвый взгляд со стороны — и противный скользкий страх растворится от соприкосновения с реальностью. «У тебя не все в порядке с нервами, дорогая, — скажет он. — Как ты могла поверить в подобную глупость!»
Лиза вздохнула с облегчением и направилась по адресу, указанному в рекламе.
Головной офис фирмы располагался в двух шагах от центра города. Помпезный вход с внушительной вывеской, а также масштабное полотнище с изображением компьютера и смеющегося младенца мог не заметить разве что слепой.
Отворив зеркальную дверь, Дубровская оказалась в просторном холле. Модный интерьер, смелые цветовые решения отделки внутренних помещений. По всему было видно, что хозяин фирмы вел дела на широкую ногу. Но Лизе было недосуг восторгаться дизайнерскими изысками. Громко цокая каблучками, она направилась к высокому статному мужчине в форме охранника.
— Архипов Андрей? — он пожал плечами. — Нет, милая девушка, не знаю такого. Но вы обратитесь в отдел продаж. Там шустрые ребята, сразу поймут, о ком речь.
Огромное, как стадион, помещение отдела продаж и вправду напоминало потревоженный муравейник. Энергичные молодые люди в белых рубашках с именными карточками на груди любезно выслушивали Елизавету, но помочь отыскать в толчее офиса неизвестного им Андрея были не в силах.
— Обратитесь в отдел кадров, — это был самый разумный совет.
В отделе кадров вопреки сложившимся стереотипам сидели не грузные тетки с шиньонами, а такие же улыбчивые служащие в белоснежной униформе.
— А чем вызван ваш интерес к сотруднику нашей фирмы? — спросил ее щуплый человечек. — Если у вас есть претензии к качеству предоставляемых услуг, то вы обратились не по адресу. Я могу посоветовать…
— Нет-нет! — поспешила его успокоить Дубровская. — Я по личному вопросу.
— Тогда ничем помочь не могу, — важно ответил работник отдела кадров. — Информация личного характера держится у нас в секрете. Сами подумайте, если мы каждому человеку с улицы будем сообщать координаты наших сотрудников, то последствия могут быть непредсказуемыми!
Лиза вяло соображала, какие последствия могут быть для отдела кадров. Может, их часто беспокоят отвергнутые любовницы, брошенные жены или наемные убийцы?
— Если у вас больше нет вопросов… — Мужчина демонстративно повернулся к компьютеру, желая, видимо, продолжить работу.
— Нет! У меня есть вопросы! — воскликнула Лиза, лихорадочно соображая, что бы предпринять. Можно было бы прикинуться журналисткой, берущей интервью, и наплести три короба замысловатого вранья. Можно представиться адвокатом по вопросам наследственного права, врачом-венерологом, работником санитарно-эпидемиологической службы или даже эстрадной певицей, в конце концов. При хорошей подготовке и вдохновении можно убедить кого угодно в чем угодно. Благо опыт по этой части имелся немалый. Но не было ни времени, ни желания сочинять байки и разыгрывать спектакли. Речь шла о собственной жизни.
— Помогите, прошу. Обещаю, у вас не будет неприятностей, — взмолилась она. Должно быть, это звучало искренне, поскольку несгибаемый кадровик начал проявлять признаки нерешительности.
— Я, конечно, не знаю, но если очень нужно…
— Это вопрос жизни и смерти, — заверила Лиза, вложив в свои слова всю силу убеждения, на какую только была способна.
