Лариса Соболева - Итальянская ночь
– Суд… – застонала Раиса. – Условно… Ой, как это гнусно!
– А ты хочешь, чтоб ему бонус выдали за разбитую машину? – бросил сын.
– Я хочу как-то разрешить эту проблему, – огрызнулась Раиса. – Мне она не нужна, тебе тоже, Вито тем более. Ну, да, да, он поступил глупо, дерзко… Потому что еще мальчишка! Но судить Вито, будто он какой-то преступник…
– Мама, он и совершил преступление.
Все его попытки достучаться до нее оказались тщетными, мать лихорадочно искала выход и, как ей показалось, нашла:
– А если поговорить с тем мужчиной, заплатить ему за разбитую машину? Дать больше, чем стоимость… за моральный ущерб.
– Слава богу, ты признаешь, что Вито нанес и моральный ущерб, – проворчал Ипполит. – Не знаю, как поступит тот мужчина, я б не взял деньги, а довел до суда. Думаю, Вито было бы полезно узнать, заодно испытать на своей шкуре, что поступки имеют тяжелые последствия. Для него в первую очередь.
– Ты жестокий, – упрекнула его мать.
– Да, наверное. Но, мама… Впрочем, что бы я ни сказал, мои слова ты воспримешь в штыки. Спокойной ночи.
Обе женщины проводили его взглядом, пока он не скрылся, обессиленная Раиса упала в кресло, в наступившей тишине она произнесла дрожащим голосом:
– Господи, как мне тяжело… Почему, почему все это свалилось на меня?
– Выход всегда находится, – не утешая, а скорее рассуждая, сказала Милена. – Плохой, хороший, но он будет. Даже по независящим от нас причинам он приходит, тогда остается одно: принять его. Думаю, надо поговорить с тем мужчиной, чтоб он забрал заявление.
Отскочив от машины ДПС, Асланбек рухнул на землю, зная, что раздадутся выстрелы, главное, ему не стать мишенью, не попасть под случайную пулю. У них как в армии – приказы не обсуждаются, как только Асланбек упал, автоматная очередь прошлась по автомобилю гаишников. В это время Асланбек откатился подальше от дороги и, вытащив пистолет, начал подниматься, устремляясь к джипу.
Гаишник, интересовавшийся документами, не успел выйти из машины, рухнул у колес.
– Твою мать! – процедил Курок. – Откуда они взялись?!
Из плотной стены камыша выскочили темные фигуры – явно вооруженные до зубов, в касках, по ним прошелся очередью Сажа, под обстрелом они вынужденно попадали. Но и с другой стороны джипа, словно из-под земли, выросли такие же фигуры, оттуда раздались короткие очереди.
Курок крепко сжал пистолет, прицелился… В то время как Борода поливал из автомата, Сажа рявкнул:
– Гони к Беку!
Но водитель успел выстрелить два раза, попал не попал – не заметил, вообще-то он не промахивается. Курок нажал на газ, машина двинулась вперед. Борода менял рожок, Сажа заступил на смену, не давая подняться «камышовой» группе захвата, получив совет от Курка:
– По копытам бей! Они в броне!
Где можно, Асланбек бежал практически на четвереньках, падал, полз, отстреливаясь от тех, кто находился на противоположной стороне дороги, – они тоже стреляли. Каких-то пятнадцать-двадцать метров, а стали они непроходимыми, пули свистели, но маленькое обстоятельство помогало: группа захвата стреляла осторожно, боясь попасть в своих на противоположной стороне у камышей.
Настал самый ответственный и опасный момент: Асланбеку нужно было залезть в джип. К этому времени оба автоматчика заменили рожки и на две стороны с криком «ааа» палили. Запрыгнув в салон, главарь вскрикнул, пуля все-таки попал ему в бедро. Джип сорвался с места, но вдруг его повело, повело… Сажа схватил руль, выравнивая авто, крикнул:
– Курка ранили!
– Жми! – не разжимая челюстей от боли, процедил сзади Асланбек.
Но смена водителей – это время, которое работало на противников, посему, не взирая на адскую боль, Асланбек высунулся с автоматом в окно. Борода сделал то же самое, на обе стороны, не жалея патронов, они не давали бойцам поднять головы. Тем не менее выстрелы с противоположной стороны и ударяющиеся о бампер пули красноречиво говорили о цели противника.
– Быстрей! – заорал Саже Асланбек. – По колесам палят! Живыми хотят взять! Давай же, гони!
Благо места в джипе достаточно, чтоб раненого Курка скинуть с сиденья, затем столкнуть на соседнее и прыгнуть за руль. А уж скорость джип набирает с нуля просто бешеную, тем более на ровной асфальтированной дороге. Вскоре выстрелы слышались далеко позади.
– Теперь только б в деревне нас не поджидали, – сказал Асланбек, держась за спинки кресел и глядя в лобовое стекло. – Так, сворачивай влево. Если за нами едут, то по главной дороге, а мы выедем на окраину. Теперь еще раз влево… Через деревни и хозяйства будем добираться, в объезд.
– А проедем?
– На внедорожнике запросто.
Борода все назад смотрел, но вот он развернулся, чмокнул автомат и расхохотался.
Конечно, Горбанев рассчитывал на другой результат, ведь раньше, стоило ему только пальцем поманить, Алла прибегала, дыша шумно и счастливо, готовая выполнить любой его каприз… Да когда ж это было? Десять лет назад, пятнадцать? М-да, время, наверное, пагубно сказывается на отношениях, все приедается, видимо, приелся и он – человек с королевской осанкой и такими же замашками, а королей глубоко задевает, когда все привычное вдруг меняется. Не исключено, что Алле скучновато с ним в постели, силенки-то уж не те, запас прочности есть, а силенки… поубавились. Но таковы чужие женщины, только жена способна терпеть все выверты, редкий и некачественный секс, не требовать излишков.
Пора успокоиться, поселиться где-нибудь на берегу Адриатики и остаток жизни провести без встрясок, в довольстве и достатке. Ни один пророк точно не скажет, что ждет нас через год-два, тут главное – вовремя и с набитыми карманами убраться подальше, а то за один час можешь безвозвратно потерять дом, бизнес… Уехать бы! А в Россию приезжать, только когда придавит тоска, и не факт, что она придавит.
Сейчас главное – деньги вернуть, жертвовать их на бедность семейству Баграмян Анатолий Петрович не собирается. В конце концов, пусть без трех тысяч, но вернуть, люди теряют больше иногда. Черт, лучше б месяц назад, когда ездил с Аллой в столицу, он купил бы ей сумочку за пятнадцать тысяч рублей, сегодня она не требовала б три тысячи баксов, постеснялась бы. Так устроен человек: ему в чем-то делаешь поблажку, даришь мелочь какую-нибудь – в будущем он стесняется требовать большего хотя бы до определенного времени. Алла намекнула: мол, мне так нравится вон та сумочка, она подойдет к моей дубленке. Он мог сделать вид, будто не услышал, но Анатолий Петрович рассвирепел и раскричался: «Что ты себе позволяешь, я не рассчитывал на эти траты, у меня бюджет…» Самому противно было, потому что жаба задавила, и Алла эту жабу видела.
Анатолий Петрович сел в машину, а ездит он с водителем, хотя прекрасно водит автомобиль. Но есть правило: достиг ты высокого уровня – играй в него до конца. Кстати, на благородные фишки денег он не жалел, античные статуи заказал для парковой зоны во дворе, личный герб ему смастерили, а если попадается случайно постельное белье с его инициалами – он покупает стопками до потолка, невзирая на цены. Просто приятно спать на простынях с инициалами «А. П.» или «Г». Алла и тут умудрилась шпильку вставить: «Толик, буква Г означает не только твою фамилию, говно тоже начинается с буквы Г». Вот зараза!
В то время как автомобиль Горбанева сдавал назад, в машине, стоявшей на общей парковке, молодой человек кому-то сообщил по телефону:
– Он выезжает.
– Последи, куда едет, и засеки время.
Получив задание, молодой человек, пренебрегая правилами, помчался за автомобилем Горбанева.
13. Ночь темна…
Услышав робкий стук, Ипполит, думая, что мама пришла доставать его по поводу семнадцатилетнего чудовища, нехотя поднялся и решительно распахнул дверь с намерением высказать матери все, что наболело, затем собраться и уехать. Так будет правильно, нельзя же сопляку позволять брать верх, да и пора им обоим очутиться лицом к лицу с трудностями, авось поумнеют. Но, увидев перед собой Милену, тотчас стушевался, ибо стоял в одних трусах:
– Извини, я не ждал тебя…
Ипполит накинул халат, завязывая пояс, наблюдал за Миленой, которая вошла без приглашения, как к себе домой, огляделась с любопытством, будто он тут живет постоянно и ей интересно, чем окружен. А это обычная комната для гостей, где только самое необходимое, как в гостинице, – шкаф, кровать, зеркало, стол, два стула, в точно такой же комнате живет она.
– Ты смущен? – заметила Милена, хотя ни разу с тех пор, как переступила порог, на него не взглянула. – Когда ты ко мне зарулил без стука, я бы не сказала, что тогда тебя что-то смущало.
Она бесцеремонно уселась на его кровать, подогнув под себя одну ногу, ее глаза остановились на картине, висевшей на стене, – луна, море, волны, посередине фрегат или шхуна. Картина бездарная, краски яркие, что раздражало Ипполита, он хотел перевесить ее на третий этаж, куда никто не заходит. С недоумением на нее смотрела и Милена.
