Наталья Александрова - Сбылась мечта хулиганки
Была такая загадка в советские времена: кто самый главный человек в области? Правильно. Первый секретарь обкома партии. А кто второй человек в области? Второй секретарь обкома? А вот и нет. Второй человек в области – это шофер первого секретаря. Потому что шофер большого человека – это его правая рука, свидетель всех его тайных похождений, исполнитель самых конфиденциальных поручений, доверенное лицо. Только через шофера можно «выйти» на первого секретаря в какой-нибудь сложной ситуации.
У Петра Степановича Вахромеева работал сейчас молодой шофер, бойкий шустрый мальчик, но настоящая его правая рука – знаменитый Палыч – был при нем почти неотлучно, и только Палычу Вахмистр, как называли за спиной начальника управления все его подчиненные, только Палычу он действительно доверял. Палыч возил Вахмистра с незапамятных времен – когда тот попал в номенклатуру Владимирского обкома. Палыч следовал за Вахмистром верной, незаметной и незаменимой тенью по всем кривым и тернистым дорогам номенклатурного роста. Когда Вахмистра перевели в распоряжение Ленинградского обкома, он взял Палыча с собой – только тот знал его маленькие и большие слабости, только тот умел привести Хозяина в божеский вид, когда после сильного вчерашнего перепоя пол уплывал из-под ног и морда не влезала в зеркало, а через час нужно было явиться пред светлые очи вышестоящего начальства… Только Палыч знал, как плавно надо было трогать и тормозить машину, чтобы не пришедший в себя после вчерашнего шеф не облевал салон машины и собственный костюм. Только Палыч знал адреса всех его пассий и умел, с кристальной искренностью глядя в глаза, объяснить Самой – Антонине Васильевне, супруге Вахмистра, – с каким иностранным консулом ее верный муж нализался накануне до полного безобразия и откуда взялся у него за ушком след помады.
Позже, когда в коридорах власти замелькали новые люди – хорошо одетые полноватые господа с бегающими глазками из новых коммерческих структур и толстомордые плечистые молодчики с бритыми затылками из почти легальных криминальных кругов, – Вахмистр, который всегда умел чувствовать веяния времени, а говоря попросту, держать нос по ветру, быстро научился ловить крупную рыбку в мутной воде перемен, и его маленькие тайны стали гораздо больше и серьезнее.
Теперь Палыч стал совершенно незаменим. Правда, по новым понятиям, Вахмистру нужен был другой шофер – более молодой и импозантный, но Палычу место быстро нашлось. Теперь он солидно именовался референтом по общим вопросам. Но ему было все равно, как его называют, – как говорится, хоть горшком назови, только в печку не ставь. Он по-прежнему был в курсе всех или почти всех секретов хозяина, часто вместо него разговаривал с такими людьми, с которыми Вахмистру не полагалось иметь ничего общего…
Палыча грело ощущение своей значимости, грело подобострастное выражение, с которым возвращали ему документы гаишники, сдуру остановившие его машину, спокойно проехавшую на красный свет… Конечно, радовали его и неплохие деньги, которые платил хозяин, но еще большую роль в отношении к Вахмистру играла его собачья преданность, укрепившаяся за годы службы, личная преданность Хозяину.
Палыч был полностью, безоглядно предан Петру Степановичу Вахромееву.
Он был предан ему до одного мрачного, черного, многое перевернувшего декабрьского дня.
В тот декабрьский день Палыч сидел в своем маленьком кабинетике – теперь у него, как у референта, был собственный кабинет, хотя по размерам он скорее напоминал чулан, в котором уборщицы хранят швабры и ведра, но в этом кабинете имелся, как у настоящего начальника, письменный стол с двумя телефонами и переговорным устройством прямой связи с кабинетом Хозяина.
Переговорник щелкнул, загорелась лампочка вызова.
– Палыч! – загудел бас Вахмистра. – Готовь к выходным охоту. Поедем с Хлобыстенкой на шестьдесят третий.
– Сделаем, шеф! – довольно ответил Палыч.
Охоту он любил, любил все связанные с ней мужские веселые привычки, стопку водки на морозе, свежее мясо с дымком, русскую баню.
Задумавшись на эту приятную тему, Палыч не заметил, что Вахмистр забыл отключить переговорник. Из пластмассовой коробки раздавался шорох перелистываемых бумаг, шумное дыхание Хозяина…
Палыч хотел было слегка кашлянуть, тактично напомнив шефу о его забывчивости, но в это время из кабинета Вахромеева послышался телефонный звонок. Хозяин снял трубку, ответил по своему обыкновению:
– Вахромеев слушает! Здравствуй, Сергей Вадимович! Как здоровье? Как творческие успехи?
Палыч напрягся: получалось, что он подслушивает. Сейчас кашлять было уже поздно, шеф будет недоволен… Лучше тихонько выйти из кабинета и сделать вид, что ушел сразу, никаких разговоров не слышал… Он уже начал приподниматься, да вспомнил, как предательски скрипит чертов стул. Выходило еще хуже. Пришлось замереть и ждать удобного момента. А Вахмистр продолжал разговор, причем по тону его чувствовалось, что разговор этот ему неприятен, что неизвестный Сергей Вадимович сообщает какие-то скверные новости.
– Что – и никак этого молодого не осадить, да? Даже ты не можешь? Ну, что я могу сказать… ну, значит, придется… Хорошо… как насчет Копылова? Почему не подходит кандидатура? А-а, согласен… Ну, тогда Магомедов… Устраивает? Ну, лады, договорились… Спасибо за звонок.
Палыч сидел тише воды, ниже травы, чувствуя себя скверно оттого, что невольно пришлось подслушать разговор, да еще такой, в котором промелькнуло его собственное имя – Копылов. Ведь это он – Виктор Павлович Копылов…
В кабинете шефа послышался шум – Вахмистр вызвал секретаршу, попросил принести кофе. Воспользовавшись этими звуками, Палыч тихонько выскользнул в коридор.
«Интересно, – думал он, направляясь в курилку, – куда это он мою кандидатуру прикидывал? И почему я не подошел, а Игорь Магомедов больше устроил?»
Палыч не знал, о чем шла речь. Он не хотел никакого другого назначения, его совершенно устраивала та работа, которой он занимался, да ничего другого он и не умел, но все же какая-то легкая обида, какая-то зависть к молодому референту Игорю Магомедову осталась в душе.
На следующий день управление обежала потрясающая новость. Молодого референта Игоря Магомедова арестовали. Его взяли прямо в кабинете, в наручниках, как вора или убийцу, провели по коридорам, посадили в черную машину с мигалкой и увезли. В курилке муссировались самые невероятные слухи – то ли Игорь был замешан в отмывании криминальных денег, то ли через него кавказская родня – а Игорь действительно был родом из Дагестана – собиралась провести аферу с фальшивыми авизо… Правда, вскоре возобладала более реалистическая версия: якобы Магомедов был связан с одной из крупных криминальных группировок, то ли казанской, то ли тамбовской, и попал в поле зрения РУБОП… А в конце рабочего дня по управлению, как шквал по океану, пронесся еще один слух, но теперь уже абсолютно достоверный. Магомедова везли в горпрокуратуру, и по дороге в машину с арестованным врезался «КамАЗ». Никто из находившихся в машине не выжил – ни водитель, ни охрана, ни сам Магомедов. Водитель «КамАЗа» скрылся с места происшествия. Все были потрясены: только утром Игорь пришел на работу, как всегда, аккуратный, хорошо одетый перспективный молодой чиновник, а к концу дня ничего не осталось от его карьеры, от его жизни и от его доброго имени… Даже вывесить некролог в сложившихся обстоятельствах не решились.
Палыч пришел домой, выпил стакан водки, что позволял себе крайне редко, лег в свою одинокую постель. Но заснуть он не мог.
Что же это получается? Значит, в том разговоре, который он невольно подслушал, решалась вовсе не судьба нового назначения. В том разговоре решали, кого из сотрудников управления сдать, отдать прокуратуре, как кость псам, и более того – кого убить, не допустив человека до допроса и до суда… И Вахмистр, не задумываясь, предложил сдать его, Палыча! Вся его многолетняя служба, вся его собачья преданность, все маленькие и большие услуги, которые он делал Хозяину, – ровно ничего не стоили в его глазах. Вахмистр мгновенно, в считаные секунды готов был приговорить Палыча к позору и смерти.
Несколько дней спустя Палыч стоял в управлении возле лифта, нужно было подняться на шестой этаж в бухгалтерию. Мимо прошел Вахмистр. Палыч взгляд притушил, но когда шеф отошел, посмотрел ему в спину так, что пиджак чуть не задымился. А когда отвел глаза, увидел рядом Евгения Ивановича Парамонова, молодого зама начальника управления. Парамонов смотрел с интересом.
На следующий день Палыча снова вызвали в бухгалтерию. В лифте они оказались вдвоем с Парамоновым. Евгений Иванович достал из кармана плотный белый конвертик и вложил Палычу в боковой карман пиджака. Палыч удивился, но ничего не сказал. Достал конверт только дома, в одиночестве. В конверте было десять стодолларовых купюр. Палыч задумался. Сложив два и два, он сделал кое-какие предположения – что именно нужно от него Парамонову. И не ошибся.
