Антон Леонтьев - Связанные одной тайной
Когда это вскрылось, дедушка с бабушка вели беседу на повышенных тонах на кухне. Таня не желала становиться свидетельницей этой сцены, но кое-какие слова услышала. Пресловутая пирамида заинтересовала ее только потому, что, как намекали некоторые аналитики, за сбежавшим организатором стояли иные люди, в чьих руках официальный глава структуры был всего лишь марионеткой.
И Таня даже знала, кто именно стоял — дядя Леня Чех.
Получалось, что сначала он отнял у нее родителей, а теперь вот прибрал к рукам сбережения деда с бабкой, а также многих тысяч прочих доверчивых инвесторов.
— Ты что, не понимаешь, на кону стоит будущее Тани? — громыхал дед, поучая бабушку. — Надо же, поверила каким-то прощелыгам… Не могла меня, профессора математики, спросить, возможны ли подобные дивиденды? И я бы тебе сразу, Зина, сказал: нет, нет и нет!
Тане было жаль бабушку. Жаль было и деда. Но зато ее тетрадь пополнится новыми данными.
— Да, Илюша, я понимаю, что поступила опрометчиво, — вздыхала бабуля, — однако реклама была такой заманчивой. И все мои знакомые туда деньги вложили. Причем некоторые, как я тебе рассказывала, успели колоссально нажиться, обналичив облигации еще до закрытия конторы…
— Но мы-то в число счастливцев не входим! — отрезал дед. — А если бы и вошли, то ты бы получила в качестве выплат деньги таких же, как сама, дуралеев. Только что теперь об этом говорить… Ну точно, я же прав — виноваты во всем поганые капиталисты. Но как ты могла забыть о будущем Танюши? Ведь лишь ради нее мы живем…
Таня услышала эти слова, потому что случайно была в коридоре и уже собралась отправиться в свою комнату, как вдруг до нее донеслось:
— Илюша, тогда следует подумать о том, что осталось от Маргоши и Миши…
Девушка замерла. Потому что понятия не имела, что от имущества отца что-то осталось. Подмосковный-то особняк, оказывается, находился на балансе фирмы, которая отошла в итоге дяде Лене, а счета принадлежавших отцу фирм оказались пустыми.
— Нечего тут думать! — заявил быстро дед. — Это деньги человека, из-за которого погибла наша дочь! Заработанные кровью!
— Перестань! — сказала бабушка. — И не забывай: деньги не твои и не мои, а Танечки. Потому что именно она является наследницей и получит все, когда достигнет совершеннолетия…
Таня схватилась за косяк. Отец и мама оставили ей что-то в наследство? И старики все время скрывали это от нее? Нет, она рассердилась на деда с бабкой не из-за того, что не могла потратить деньги на какие-то глупости, как делала Танечка Чехарская.
Но, судя по всему, немалые деньги помогли бы ей отправить на зону дядю Леню Чеха!
— И я правильно поступила, что запретила тебе отказываться от имени Танечки от наследства, — продолжала бабушка. — Потому что в этих деньгах ее будущее, Илюша. Вот если сама Танечка решит отдать все на благотворительность, то так тому и быть. Но это должно быть ее решение, Илюша, а не твое и не мое. Ее — и ничье больше!
Значит, тайны были не только у нее от деда с бабушкой, но и у стариков от нее, внучки, тоже.
Спустя несколько дней после того, как стала свидетельницей этого разговора, воспользовавшись их отсутствием, Таня отыскала в квартире папку, в которой находились документы на русском, английском и французском языках. А также копия завещания ее родителей, из которого следовало, что их дети являются наследниками в равных долях.
Но брат погиб, значит… значит, единственная наследница это она, Таня. Оказывается, родители основали трастовый фонд, а распоряжаться им Таня сможет по достижении совершеннолетия.
Девушка еще раз перечитала документы, осторожно положила их в папку, а ее на то же самое место, где лежала. И поняла: дед с бабкой действительно старались защитить внучку и заботились исключительно о ее будущем, раз сохранили эти бумаги.
А будущее для нее было очевидно: месть дяде Лене Чеху.
Гимназию Таня закончила с золотой медалью и поступила в один из новых вузов Санкт-Петербурга на юридический факультет. Вступительные экзамены выдержала без проблем, но опасалась, что место отдадут какой-нибудь Танюше Чехарской. Однако, все же получила в свой семнадцатый день рождения студенческий билет.
День рождения она больше не отмечала. И когда дедушка с бабушкой однажды устроили праздник, накрыв стол и встретив ее с тортом, Таня поблагодарила их, отобедала вместе с ними, а потом, проигнорировав торт с зажженными свечами, заперлась в своей комнате.
Как до этого в школе, в университете девушка концентрировалась исключительно на учебе. Да, у нее не было связей, да у нее не было денег, во всяком случае, пока, да, она не принадлежала ни к одной из студенческих группировок. Поэтому и должна, считала Таня, компенсировать это сногсшибательными результатами.
И у нее получалось.
Правда, многие однокурсники ее невзлюбили, считая заносчивой, с закидонами, нелюдимой. Другие наоборот пытались сблизиться, явно надеясь на то, что она будет давать списывать. Наконец, парочка молодых людей подкатывали к ней, приглашая на свидания, но Таня дала им от ворот поворот.
У нее в жизни имелась цель, и она упорно шла к ней.
Как-то, выходя поздно вечером из библиотеки, девушка увидела компанию юношей и девушек, стоящих возле дорогих автомобилей. Это были ее однокурсники, дети богатых и влиятельных родителей. Они с гоготом куражились, выказывая свое превосходство над обычными людьми и похваляясь друг перед другом шмотками, украшениями, мобильными…
Вдруг Таня замерла, заметив выходившую из подъехавшей спортивной машины расфуфыренную особу. Это была некогда ее лучшая подруга Танечка Чехарская. Она превратилась в настоящую светскую львицу, прелестную куколку, разодетую в пух и прах и считающую, что весь мир принадлежит только ей.
По сравнению с ней Волкова выглядела серой мышкой. Однако причиной ее расстройства было не это. Девушка услышала, как у ее тезки зазвонил мобильный, и та, поднеся наманикюренными пальчиками дорогущий аппарат к ушку, в котором качался колоссальный сапфир, произнесла:
— Ах, папочка, это ты!
На проводе был враг — дядя Леня Чех. И Таня напряглась, пытаясь услышать, о чем говорит тезка, находившаяся в каких-то трех метрах. Держа стопку книг, она даже двинулась к ней, как вдруг один из парней, тот самый, что навязывался ей в друзья, гнусаво произнес какую-то скабрезность, а затем вышиб у Тани из рук книги, и те разлетелись по грязному асфальту.
— Вот и наша Танечка! — завыли со всех сторон дурашливые голоса. — Вот и наша умница! Так много читает, на красный диплом идет, только в итоге все равно начальниками будем мы, а она за нас всю работу делать станет… Так держать, Танюша!
Тезка, разговаривая с отцом, отошла подальше, не обращая внимания на происходящее, Таня же начала собирать книги. А один из молодых людей, глумясь, отшвырнул ногой томик, который как раз хотела взять Таня.
— Ребята, давайте в футбол поиграем? — предложил кто-то.
И «золотая молодежь», гогоча, стала пинать по грязи библиотечные книги, раскидывая в разные стороны. Таня, не поднимаясь, негромко произнесла:
— Не советую вам это делать…
Юные короли и королевы жизни ответили ей диким хохотом. И тут юноша, который выбил у нее книги, стараясь выпендриться перед приятелями, спросил, ставя ногу в ручной работы кожаном сапоге на раскрытый, перепачканный грязью том, лежавший перед Таней:
— А то что будет? Ты, Танечка, громко заплачешь?
Все затряслись от смеха и не услышали ее тихий ответ:
— Боюсь, что плакать придется тебе…
С этими словами она быстрым движением схватила парня за ногу, которой тот упирался в книгу, и легко без особого усилия дернула, а затем, поднимаясь, бросила его на асфальт. Еще мгновение, и туфелька Тани уперлась стонущему от боли нахалу в грудь.
— Ого, во дает! — произнес кто-то не то с восхищением, не то с опаской. — Джон, что ж ты так сплоховал? Позволил отличнице-зубриле на землю положить!
Джон попытался высвободиться, но ничего не вышло. А Таня спокойно посоветовала юноше этого не делать, ибо тогда ей придется сломать ему руку. Но тут на нее двинулись сразу двое парней, явно желавшие проучить девушку, поднявшую руку на их приятеля. Однако ничего сделать не успели. Последовала серия ударов — и они с разбитыми носами полетели в объятия своих ошарашенных и притихших подружек.
— А теперь прошу собрать книги, которые по твоей вине оказались на асфальте. И отряхни каждую, пожалуйста, — сказала Таня, снова подходя к корчившемуся на земле Джону.
Тот, побледнев, тотчас принялся исполнять приказание. А его дружки и подружки, примолкнув, ничего уже не говорили.
— Благодарю. Некоторые книги безнадежно испорчены, так что библиотечный штраф придется платить тебе. Ты ведь не против?
